Уродка: блуждая в потёмках истин - Геннадий Петрович Авласенко

Разве что принять заведомо неравный бой и погибнуть в нём с честью?

Вот только погибать, ни стражникам, ни, тем более, жандармам, больно уж не хотелось. Как, впрочем, и терять свои весьма почётные и, главное, хорошо оплачиваемые должности.

Тупиковую ситуацию внезапно разрешил один из сенаторов. Наверное, узрев меня ещё издали (а возможно, кто-то из стражников успел сбегать и доложить?), он торопливо вышел на широкое мраморное крыльцо и, перво-наперво, приказал стражникам и жандармам пропустить нежданную гостью (меня, то есть) поближе, на что те согласились с превеликим облегчением, торопливо ретировавшись далеко на задний план. Потом сенатор, выждав, пока я подойду вплотную к зданию, сделал приветственный жест, и тут только я его узнала. Ну, конечно же, это был тот самый расфуфыренный франт, которого я оставила в живых во время памятной кровавой бойни на тракте. Впрочем, сейчас он был одет, как и полагается сенатору, находящемуся при исполнении обязанностей: в длинную чёрную мантию и такого же цвета головной убор причудливой формы.

Сенатор этот, надо отдать ему должное, во время нашей прошлой встречи держался весьма хладнокровно и с немалым даже достоинством, что, впрочем, его никоем образом не уберегло бы от гибели, учитывая взвинченное моё тогдашнее состояние. Оставила я этого франта в живых лишь благодаря Лике, бывшей моей подруге. Ведь именно её увозил господин сенатор из посёлка, впрочём, безо всякого даже насилия или принуждения.

И именно Лика заслонила собой сенатора, когда, услышав из его уст весть о гибели Ника, я уже готова была прикончить этого донельзя уверенного в себе субъекта.

Теперь, стоя на высоком каменном крыльце, господин сенатор с любопытством и безо всякого волнения, тем более, страха, меня рассматривал. Впрочем, увидеть хоть что-либо сквозь затемнённое лицевое стекло шлема он вряд ли рассчитывал.

Я же, ответно всматриваясь в холёную и почти ничего не выражающую физиономию этой высокопоставленной особы, подумала вдруг, что, забрав Лику с собой (добровольно или с принуждением, не имело значения!), господин сенатор спас ей тогда жизнь. Потому как вряд ли выжила бы Лика во время кровавых событий, развернувшихся чуть позже в посёлке. Разумеется, напавшие на посёлок уроды, даже одурманенные ядовитым крысиным зельем, не тронули бы свою соотечественницу, но вот крысы её не пощадили бы, это как пить дать!

– Ну, здравствуй, Виктория! – выдержав эффектную паузу, проговорил сенатор, не двигаясь с места. – Ты не поверишь, но мне очень приятно лицезреть тебя живой и невредимой, несмотря на все подлые крысиные происки, направленные на твою погибель!

Надо же, и об этом господин сенатор был уже хорошо осведомлён! Интересно откуда, ежели сама я никому не рассказывала о двух неудачных попытках покушения, предпринятых в последнее время новой крысиной аристократией во главе с Уигуин, дабы окончательно рассчитаться со мной за своё недавнее поражение?

Или, может, у господина сенатора и среди крыс имеются свои тайные осведомители?

Моё молчание господин сенатор, разумеется, воспринял по-своему.

– Ты всё же не веришь, что я рад тебя видеть! – вздохнул он. – Впрочем, это и не удивительно, после всех тех попыток, которые мы отчаянно предпринимали с целью твоего захвата или хотя бы ликвидации. Но после того, как ты спасла нас всех, столь эффектно уничтожив крысиную элиту в тот самый момент, когда эти подлые твари как никогда близки были к окончательной победе…

Не договорив, сенатор замолчал, в ожидании моего ответа, и я, разумеется, не обманула его ожиданий.

– Но ведь, одновременно с этим, я уничтожила и всё оружие древних, которым вы так мечтали завладеть, – медленно произнесла я. – Мечтали ведь, разве не так?

– Было такое! – почти весело согласился со мной сенатор. – Впрочем, ну его, это оружие! Без него, как-то спокойнее…

– Вот именно! – сказала я. – Так что, уничтожив крысиную верхушку и избавив тем самым ваши посёлки от нависшей над ними опасности, теперь именно я представляю для вашей власти самую серьёзную угрозу! Я это к тому, что вряд ли вы, господин сенатор, слишком уж рады видеть меня живой, а тем более, невредимой. Наверное, куда сильнее обрадовало бы вас известие о моей внезапной кончине, и вы ведь по-прежнему будете стараться всячески её ускорить, хотя бы и с помощью крыс.

Сенатор ответил не сразу. Некоторое время он лишь молча вглядывался в чёрное лицевое стекло скафандра, словно пытаясь хоть что-либо сквозь него рассмотреть.

– А не могла бы ты убрать с лица это чёртово стёклышко, – неожиданно попросил он. – А то ты меня видишь, а я тебя нет! Несправедливо как-то…

Я ничего на это не ответила, и тогда сенатор неожиданно добавил:

– Знаешь, как хочется взглянуть на твоё лицо, особенно после всех тех слухов, которые ходят в резервациях…

– Слухов? – притворно удивилась я. – И что же это за слухи?

– Ну… – сенатор как-то неопределённо пожал плечами. – Разные. К примеру, о неземной красоте рыжеволосой девы-освободительницы!

– Ну, что вы, господин сенатор! – не без сарказма возразила я. – Какая красота может быть у презренной уродки?!

– Не скажи! – сенатор задумчиво покрутил головой. – Вот Лика, на мой взгляд, очень даже хороша собой! Кстати, она тебя частенько вспоминает!

Самым удивительным было то, что сообщение это ни капельки меня не взволновало. Должно было, кажется, хоть что-то шевельнуть в душе, тем более, что Лика – это частичка той, прежней моей жизни. Единственная, кстати, оставшаяся в живых частичка…

Но, наверное, душа моя выгорела дотла за эти последние несколько месяцев…

– Ты её вспоминаешь?

– Нет! – ответила я вполне искренне. – Ни разу за всё это время не вспомнила. Не до того как-то мне было.

– Понимаю, – почти сочувственно произнёс сенатор. – Так как насчёт убрать стёклышко?

По обе стороны от сенатора в сплошной кирпичной стене виднелись небольшие округлые отверстия. Возможно, для вентиляции, но очень уж они подходили для прицельных выстрелов из арбалетов. А на таком ничтожном расстоянии даже предпринятое ускорение вряд ли смогло бы мне помочь избежать губительных стрел.

– Так, может, всё же позволишь себя лицезреть?

– Позволю! – проговорила я почти весело. – Если уж вы так настаиваете, господин сенатор, то почему бы и нет!

Разумеется, лицевой щиток я убирать не стала (не полная же я идиотка!). Просто нажала пальцем в нужную точку, и чёрное лицевое стекло сделалось вдруг совершенно прозрачным.

– Ну вот, я и выполнила настоятельную вашу просьбу!

На лицах людей из посёлка почти невозможно разобрать хоть какие-либо признаки эмоций, но всё же мне показалось, что на продолговатой холёной физиономии господина сенатора промелькнуло некая тень разочарования. Впрочем, это могло быть всего лишь следствием созерцания моей, вполне заурядной внешности.

– Ну,