Уродка: блуждая в потёмках истин - Геннадий Петрович Авласенко

Никаких признаков, указывающих на хирургическое вмешательство, на телах обследуемых крысолюдов так и не было обнаружено. Не было даже застарелых шрамов или просто следов от крысиных укусов, а это значит, что к своим приёмышам крысы относились весьма и весьма гуманно. В том смысле, что физически их не истязали, принуждая к безусловному повиновению.

Но, может быть, изо дня в день истязали психологически?

– Это крысолюды, да? – несмело поинтересовалась Анжела.

Не отвечая, я лишь молча кивнула.

– Чего они хотели?

Хотелось бы мне самой знать это. Одно ясно: вряд ли Уигуин пыталась покончить со мной столь примитивным способом. Хотя…

Чем чёрт не шутит, а вдруг бы сие и удалось! Ибо именно я, по мнению Уигуин, являюсь главным препятствием к достижению намеченных ею грандиозных целей.

Лекарка, надо отдать ей должное, нисколько не чувствовала себя побеждённой. В самые короткие сроки она вновь сумела восстановить господствующее своё положение в крысином сообществе и даже смогла взрастить новую элиту вождей и лекарок, взамен уничтоженных мною в тот трагический день.

В день гибели Северного посёлка, а, вместе с ним, и почти всех взрослых мужчин нашей резервации…

В общем, Уигуин с ещё большим ожесточением и упорством продолжила борьбу за обретения крысами господствующего положения в пределах Федерации. Именно господствующего, ибо просто равноправие, которое я уже несколько раз предлагала крысам за это последнее время, лекарку почему-то категорически не устраивало.

И может зря я всё-таки оставила Уигуин в живых? Так просто было уничтожить её во время последней нашей встречи, но я…

Я почему-то так и не смогла тогда этого сделать!

Не из жалости и не из великодушия, вовсе нет, ибо какое могло быть великодушие после всего того, на что насмотрелась я в посёлке в тот достопамятный день! Тем более, после того, как сама Уингуин приговорила меня к смерти. И не просто приговорила, но и самолично попыталась привести в исполнение смертный свой приговор.

Не зная, правда, о значительно изменившихся защитных свойствах моего организма и о том, что смертоносный, по её мнению, яд на меня никак не подействует.

А интересно, знай бы Уигуин об этом заранее, как бы она поступила?

Испытывая ко мне определённую симпатию (в этом я не сомневалась тогда, да и сейчас нисколечко не сомневаюсь) лекарка тогда просто решила убить меня наиболее гуманным из всех возможных способов. Но она, вне всякого сомнения, пронзила бы меня насквозь копьём (или приказала бы это сделать своим подчинённым), если бы имела возможность заглянуть в недалёкое будущее.

И как, наверное, лекарка сожалеет сейчас о своём, таком неуместном милосердии. Наверное, даже больше, нежели я жалею сейчас о том, что смалодушествовала и оставила её тогда в живых…

– Как они это делают, Повелительница?

– Что?

Совершенно позабыв о присутствие в комнате Анжелы, я почти недоуменно на неё посмотрела.

– Ты о чём-то спросила?

– Я просто не могу представить, как из обычных людей крысы ухитряются создавать таких… – Анжела запнулась на мгновение, – …таких чудовищных монстров!

– Преобладающее число людей по своей природной натуре уже и есть чудовищные монстры, девочка! – как можно более мягко произнесла я. – Просто поверь мне на слово! Причём, многие наши с тобой соотечественники, нисколько не меньшие садисты и изверги, нежели люди посёлков, уж в этом-то я успела убедиться на собственном горьком опыте! Так что крысам нет нужды кардинальным образом перестраивать сознание своих человеческих слуг, просто нужно каким-то образом направить порочное это сознание по новому руслу. Как именно крысы смогли этого добиться, тут, конечно же, большущий вопрос.

– Вам виднее, Повелительница! – еле слышно прошептала Анжела и умолкла. А я лишь невесело улыбнулась на эти её слова.

Ещё бы мне не было виднее!

Мы с Анжелой почти ровесницы, но почему-то, находясь рядом с ней, я всегда ощущала себя так, будто между нами десятки лет разницы. Не в том смысле, что полной старухой себя чувствовала… внешне я даже моложе Анжелы сейчас смотрелась. Душа у меня состарилась, даже, не то, чтобы состарилась, а будто выжгло её чем-то. Да так основательно выжгло, что, кажется, ничего человеческого уже не осталось в испепелённой моей душе: ни любви, ни сострадания, ни даже ненависти. Одна лишь чёрная зияющая пустота…

Тут мне в голову пришла одна мысль, и я даже удивилось тому, что раньше до неё не додумалось. Вновь подойдя к шкафу, я немедленно облачилась в скафандр.

– Отворить вам дверь, Повелительница? – преданно на меня глядя, спросила Анжела.

– Не надо, – сказала я и, подойдя к лежащему у окна трупу крысолюда, дотронулась до его руки. Перчаткой скафандра, естественно, вернее, кончиками пальцев левой перчатки, ведь именно там находились химические датчики-измерители.

– Субъект мёртв, – тотчас же прозвучал в моей голове ответ скафандра. – Со времени наступления смерти прошло около пятнадцати минут, причина смерти – повреждение заостренным металлическим предметом жизненно важных органов.

«Требуются данные о наличии в организме убитого каких-либо посторонних химических веществ, – мысленно приказала я. – То есть, веществ, не относящихся к естественным химических соединениям данного вида живых организмов».

«Посторонние химические соединения в организме данного субъекта отсутствуют», – через мгновение дал мне ответ скафандр.

Что ж, этого и следовало ожидать, ибо это было бы слишком просто и очевидно.

И потому, совершенно неверно.

Крысы как-то по-другому воздействовали на сознание (и подсознание тоже) захваченных в плен младенцев. Именно младенцев, потому как взрослые человеческие особи этому воздействию, скорее всего, совершенно не подвержены.

Их можно лишь обманно опоить специальным одурманивающим зельем, как это и произошло три года назад с мужской половиной моей бывшей резервации.

– Ладно, можешь отодвинуть засов, – приказала я Анжеле и, когда это произошло, вышла, наконец-таки, в коридор. Там уже столпилось несколько встревоженных подчинённых, почуявших что-то неладное, но так и не решившихся просто постучать в дверь и тем самым хоть как-то побеспокоить сиятельную свою Повелительницу.

Вот же остолопы!

– Какие будут приказания, Повелительница? – дрожащим голосом осведомился мой личный секретарь, стоящий впереди всех.

– Там, в гостиной, три трупа крысолюдов! – кивком головы указала я на полуоткрытую дверь. – Уберите их оттуда, да и в самой комнате прибраться не помешало бы!

– Будет исполнено, Повелительница! – всё так же подобострастно отозвался секретарь. – Ещё приказания будут?

Кажется, он совершенно не удивился полученным от меня сведениям. Как будто каждое утро из моей гостиной по три мёртвых крысолюда выволакивают!

Если только…

– Ты уже знал об этом? – спросила я секретаря. – О крысолюдах в комнате! Знал?

Секретарь, ничего на это не отвечая, лишь несколько неуверенно кивнул головой.

– Догадывался… – наконец-таки,