Непреходящая история - Александр Давыдов

Результатом, в случае успеха, становится новая и живучая национальная идентичность, которую жители политии принимают по умолчанию, прежде всего потому, что она отвечает запросам и позволяет выражать, воплощать интенции психики подавляющего большинства жителей политии. Формируется поле психических интенций, некомплиментарное в попыткам чужих идентичностных либо идеологических вторжений. Революционно-военный формат нацбилдинга здесь способствует подавлению новой идентичностью, сформированной часто на линии огня, локальных и региональных идентичностей, некомплиментарных новому формату психической и социальной жизни общества.

Какие эмоциональные и душевные изменения несет в себе нациестроительство в таком контексте для индивида?

Прежде всего, через сильное психическое напряжение он преодолевает целый комплекс неврозотворящих явлений его прошлой психической жизни. Индивидуальное психическое существование находит новую и адекватную рамку бытия, и человек может высвобождать некоторые свои психические силы для осуществления позитивных устремлений в окружающем мире (например, засеивать те поля, в которых он же год назад рассыпал тысячи стреляных гильз). Период национального строительства протекать может не один год, в общем, он осуществляется поколениями. Но прошедшие через первый бурный этап люди рождают новый Миф своим душевным усилием. Также они проходят через определенный катарсис, по-новому выстраивающий иерархию ценностей и структуру мировосприятия. В целом изменения можно назвать позитивными, но в процессе их осуществления осуществляет массированное уничтожение не только материальной природы. Такой масштабный и энергозатратный процесс выдерживает не каждая психика, также люди, имеющее стойкое мировоззрение «старого» формата становятся вечной оппозицией либо покидают страну (а могут и не пережить изменения, нарвавшись целенаправленно на пулю). Безусловно, нельзя игнорировать и синдром посткомбатанта: славянский нацбилдинг без крови, как правило, не проходит.

Очевидно, что различные люди, по-разному включаются в жизнь новой политии. Здесь мы можем привести две крайности: человека, по идейным мотивам вступившего в революционные либо официально-военные вооруженные структуры и впоследствии отдающего себя политической работе в националистической партии; и человека, вставшего с оружием в руках против новой идентичности в стремлении защитить старую либо ее остатки (ностальгия о СССР не мешала ополченцам «Брянки» жить за счет распиленных и проданных металлоломом советских заводов). Подавляющее большинство политии, безусловно, остается частными людьми занимается своими частными делами, но приоритеты в их осуществлении уже другие. В условиях сложноструктурированных и общества, и экономики подробную классификацию включенности в нацбилдинг и новую национальную идентичность здесь мы делать не будем.

История не проходит по нам. Она делается, и внимание к бабочкам сегодня важно: еще более важно внимание, понимание творящегося с нами в период рождения новой политии и новых рамок сознания. Здесь, даже желая быть в стороне от творящегося, мы не может избежать строительства своего мира. Возможно, пониманию принципов такого строительства поможет и этот текст.

Идеологический симулякр: бунт кадавра

События прошлого и теперь нынешнего года поднимают очень острые проблемы, которые прямо касаются русского выбора и русских жизней. Люди приносятся в жертву Молоху восстающего советского кадавра, и демиурги консервативной революции тщательно следят, чтобы к мертвецу, уже непохожему на себя, пришивалась только свежая, еще теплая русская плоть: плоть мысли, плоть ветра, плоть выбора. Плоть душевной силы, извергающейся из нового русского тела, падающего от сильнодействующих свинцовых таблеток.

Сотни, а то и тысячи добровольцев были мобилизованы на борьбу за русское дело, за русское государство. Теперь белый рыцарь Стрелков зовет их обратно, а русские государства странным образом привержены советской символике и проявляют нетерпимость к национализму в любом его виде.

Такого рода мобилизация происходит не только здесь. Красиво обернутые идеологемы мобилизуют людей в самых разных областях жизни и ведут этих людей: но к результатам, обратным тем, что проявлены в идеологеме. Будущее незавидно: мобилизовать будут, возможно, на еще более страшные дела, чем раскручивание братоубийственной войны до степени, надежно отбивающей все возможности России к работе в Украине. Потому видится необходимым анализ такого явления, как красиво обернутые идеологемы.

И прежде всего здесь необходимо отметить, что эти интеллектуальные конструкты мобилизуют не социальные группы, взятые как целое (что свойственно идеологии, оформляющей групповую идентичность). Эти конструкты мобилизуют определенные категории представителей референтных социальных групп, и эти категории определяются некоторыми маркерами идентичности, свойственными членам референтных групп. При этом мобилизация производится с достаточно определенной штабом цели, и категории мобилизуемых оформляются достаточно четко. Также интересно, что при мобилизации используются элементы риторики, куски идеологий, и такое использование облегчается неорганичностью и излишней абстрактностью собственно «материнских» идеологий, от которых откалываются куски, требующие снести на свалку истории «бывшую Украину», а по факту заставляющие своих носителей сносить на свалку истории имперские возможности России – те самые, ради осуществления которых распропагандированные бойцы и отдают свои жизни.

Здесь мы сталкиваемся с необходимостью нахождения новых слов, обозначающих это относительно новое дискурсивное явление. Да, мы живем под Луной – но время концептуализации понятия наступает подчас сильно позже рождения означаемого, понятием очерчиваемого.

Видится в этом плане важным и определение конструкта, направленного на мобилизацию носителей определенных маркеров идентичности в целях, которые не соответствуют целям, выставляемым идеологиями, оформляющими идентичность мобилизуемых членов референтных групп. С одной стороны, это достаточно широкие и внешне осмысленные, подчас органические конструкты, оформляющие достижение определенной стратегической цели, что толкает нас к тому, чтобы назвать сии конструкты особого рода идеологиями. С другой же стороны, эти конструкты лишь носят вид идеологии, по факту являясь копиями. Но специфика этих копий такова, что они не копируют ни националистическую идеологию, ни имперскую идеологию, ни даже советскую идеологию. Вместо копирования имеет место быть лишь паразитирование на нарративе, без заимствования полноценных целей и задач, выставляемых идеологиями – и здесь мы обречены принять определение копии без оригинала – а именно, сформулировать дефиницию «идеологический симулякр».

Собственно, здесь мы сближаемся с бессмертным определением Маркса, понимавшего под идеологией форму ложного сознания. Тем не менее, сознание здесь реально существует, а объективное знание сути общественных отношений возможно лишь в рамках жесточайшего субъективизма, навязываемого групповой идентичностью. Также и манипулируют новым пролетариатом не только и не столько капиталисты, сколько представители профессионально очень разнообразного правящего слоя: и непосредственным вкручиваем ереси в доверчивые головы занимаются люди, продавшиеся за пирожки с олениной.

Нам важно также сформулировать основные черты идеологического симулякра, отличающие его от реальной идеологии. Для этого, однако, придется поработать и с понятием идеологии. Помимо отличий, нам необходимо и рассмотреть просто важные черты идеологического симулякра, позволяющие его распознать раньше, чем он сумеет украсть нашу жизнь или нашу душу.

Потому займемся идеологией. Традиционно в наших контекстах она понимается как смысловой конструкт, предназначенный для основы мировоззрения определенной социальной группы, могущей объять как рабочий коллектив, так и целое государство. Такое понимание невозможно деконструировать, но возможно уточнить, и здесь нам хорошо поможет Дж. Шварцмантель с его оригинальным пониманием роли идеологии в современной жизни общества.

Американский политолог анализирует функции идеологии в прошлые исторические эпохи и сегодня, реконструируя процесс изменения западных обществ и, следовательно, формы осуществления их потребности в общенациональном мировоззрении. По мнению Шварцмантеля, идеология неолиберализма после Второй Мировой войны безальтернативно победила в западном обществе, однако остальные универсальные идеологии не исчезли, а продолжили борьбу – уже не за доминирование, а за право на существование в дивном новом мире государства благоденствия.