Танго на треснувшем зеркале (СИ) - Шаль Вероника

Время, время… Мне нужно время, вот если бы его можно было уболтать…

— А мне фиолетово живая ты, или нет. Иди сюда, я сказал.

Скрип, раздавшийся за спиной, едва не заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.

— О! Здорово, чуваки, — белобрысый перебросил нож в другую руку, а освободившейся похлопал руки вошедшим в тамбур парням, еще более потрепанного вида, чем он сам.

— Что тут у тебя? — пробурчал в ответ темноволосый из вошедших.

— Вы как раз вовремя, — растягивая слова и делая многозначительные паузы, нагнетал интригу белобрысый.

— У меня тут знакомая. Новая. Сейчас ближе знакомиться будем, — пробормотал он, подтвердив намерение движением таза. — Присоединяйтесь.

По тамбуру полились веселые грубоватые голоса. Через мгновение веселья стало меньше. Ему на смену пришло вожделение. Я чувствовала каждой клеткой кожи мощные разряды сексуальной энергии, исходившие от этой компашки. Они проникали в мозг и, подчиняя себе нейроны, электрической волной разбегались по телу. Жажда желания заполнила собой весь тамбур и яростно отзывалась в моей голове.

Горячая влажная рука, стряхнув с меня оцепенение, упала на плечо и поползла ниже.

Нет! Нет! Не таким я представляла свой первый секс!

Время замедлилось. Секунды растянулись и едва перетекали одна в другую. Я видела, как медленно поворачивает голову белобрысый, как переминаются с ноги на ногу его приятели.

Тамбур. Тесный. Узкий. Не развернуться. Нужно выйти отсюда, во что бы то ни стало. Я смутно помнила, что в поезде немного вагонов, а я вошла ближе к центру.

— Здесь нельзя.

В ответ брюнет притянул меня к себе и, прижав к своей потной рубашке, обдавая горячим дыханием, прошептал на ухо:

— Можно, я разрешаю.

— Там удобнее, — я мотнула головой в сторону пустого вагона. Совсем непонятно, на что я надеялась. Наверное, ни на что. Невзирая на это, неведомая внутренняя сила, настойчиво тянула меня прочь из тамбура в вагон. И неважно, что там никого нет.

Других мыслей в голове не осталось. Только одно: вагон, вагон, вагон.

— Да, ладно, пошли в вагон, — рыжему из компании, стоявшему дальше всех, надоело быть не у дел, и он решительно потянул ручку двери на себя.

Первым шел самый нетерпеливый из компании, рыжий. Следом мы с брюнетом. Замыкал шествие белобрысый.

Их вожделение распространилось и на меня. Хотелось лететь по этим волнам восторга и упоения. Еще, еще и еще.

Сопротивляться мороку было сложно, почти невозможно. Он давил, подчинял. И я уже не понимала, я этого хочу по своей воле, или меня никто не спросил?

Сконцентрируйся. На чем угодно сконцентрируйся. Оставь позади чужие эмоции, концентрируйся только на своих чувствах.

Я невидящими глазами шарила по стенам вагона в поиске, за что же зацепиться.

Разбитая лампа! Ты моя хорошая!

Пластик прозрачный, выломан на середине и лампочки внутри нет. Только бежевый патрон с двумя блестящими крючками.

Это работает! Все эмоции остались где-то там, далеко позади. Мысли и чувства снова стали свободны. Ничего не существует кроме этих двух блестящих контактов в патроне, ничего…

Не успела я обдумать ситуацию, как мои ноги сами дернулись в сторону белобрысого, все еще шедшего позади, и я с размаха влепила ему правой коленкой, ободранной еще из-за падения на железнодорожную насыпь, куда положено бить в таких случаях.

Одновременно досталось и брюнету, отчего он, перегородив дорогу рыжему, неловко шлепнулся на скамью.

А я изо всех сил помчалась к двери, в которую мы только что вошли. Еле успела и еще слегка приложила ею белобрысого, очухавшегося быстрее остальных и рванувшего в погоню.

Бежать! Как можно быстрее бежать!

Вот только куда бежать?

Я лихорадочно смотрела по сторонам. Пусто. Людей нет. Туалет? Нет. Сломают дверь. Один вагон, другой. Ура, там люди!

Но я ошиблась, приняв человекоподобные фигуры за настоящих людей. Хоть они и были живые, но в полном смысле людьми их не назвать.

Какой же это человек парализованный страхом, без воли? Это просто биоманекен.

Биоманекены, как я их про себя назвала, поняли, что происходит нехорошее, отвернулись к окну и сделали вид, что спят или их тут нет.

Топот ног за спиной усиливался. Время… Нет его у меня. Я рванула в следующий вагон. Это оказался тупик.

Не веря в проигрыш, я заскочила в этот маленький тамбур и поняла, что сдаваться еще не время. На ровной металлической стене паровоза, покрытой серой краской, проглядывал прямоугольник. И на этом прямоугольнике была ручка.

Ну конечно, это же дверь! Машинист поди не по воздуху в кабину паровоза забирается!

Теперь только бы меня услышали! И я изо всех сил, стараясь быть громче рева агрегата, мчащегося со скоростью в полсотни километров в час и тянущего за собой на привязи немаленькие вагоны, заколотила в эту дверь слетевшей с ноги босоножкой.

Глава 3. О том, что не всегда стоит верить тому, что видишь

Смотреть назад было страшно. Не хочу видеть и слышать, как они приближаются.

Когда дверь в кабину машиниста открылась, я рухнула в нее, как падает зверь в спасительную нору.

Замок тяжелой стальной двери защелкнулся изнутри, надежно отгородив меня от преследователей. Уж такую преграду они не сшибут.

Я на дрожащих от усталости и стресса ногах добрела до видавшего виды сиденья и упала на него. Только тогда я и заметила, что в одну босоножку я по-прежнему вцепилась руками, а вот второй нигде нет.

— Новые купишь, — раздался сбоку скрипучий голос, — ты везучая, думал, не успеешь.

— Спасибо, — настороженно улыбнулась я, отвлекаясь от созерцания босых ободранных пальцев и разбитых коленей, — я тоже так думала.

— Не за что, — хмуро буркнул машинист. — Вечернее время опасное, всякий раз потасовка. Не одни гопники, так другие. Ты в полицию заявление напиши, я буду свидетелем.

— Хорошо, — согласилась я, чтобы закончить разговор.

Только полиции мне еще не хватало для полного дурдома.

— Вы машинист, а поезд сам едет. Так и должно быть? — перевела я разговор на другую тему.

— Автоматика, — машинист разговорчивостью явно не страдал.

Немного придя в себя, я осмелела и подошла к панели управления паровозом. Разнообразные кнопки, диски, переключатели взор совсем не притягивали, в отличие от мира за лобовым стеклом. Перед глазами пробегали столбы и деревья, а шпалы вообще пролетали за мгновение.

Вокруг снова все закружилось, перед глазами побежали черные точки, превратившееся в чёрно-белые круги. Зажмурившись и вдохнув поглубже, я отвернулась. Нет, железная дорога — это решительно не мое!

— Стой! — вдруг оживился машинист, и едва земетный налет серебра на его волосах стал ярче, — это ведь ты чуть не бросилась на рельсы минут десять назад!

— Никуда я не бросалась.

— Ты понимаешь, что ты творишь?! Это точно была ты! Твою синюю башку я видел прямо перед лобовым стеклом!

Ну вот, если я еще спрошу, куда мы едем, он точно решит, что у меня не все дома, и по прибытии попаду я в свою психушку не в качестве интерна, а в качестве пациента.

— Ты думаешь, ты бессмертная? Да? — не унимался тем временем машинист. — Так я сейчас тебе покажу таких же бессмертных! Идем сюда!

Ну вот, не на шутку распсиховался, даже румянец выступил на щеках. Мои щеки тоже пылали, но не от неловкости. Скорее от предчувствия, как бы чего не вышло. Сейчас еще или выгонит, или жалобу напишет, и опять мне проблемы прилетят.

Машинист тем временем протянул планшет с картинками, мол, на, смотри.

Первый взгляд ничего не показал. Ну, поезд, ну, рельсы. Потом, когда обратила внимание на детали, чуть не выронила планшет.

Но не от вида останков бедняг, попавших под поезд, а от ледяного кольца, которым, казалось, сжали мое горло.

Первая же картинка для меня выглядела ни разу не картинкой, а миражом, в котором, точно в паутине, похожая на дым субстанция кричала и заходилась в истерике.