Невероятные гигаприключения Родиона Пузо - Тимур Евгеньевич Суворкин

ибо лифт застигает самосбор. Все случается абсолютно внезапно. Почему не сработали датчики оповещения уже не ответит старший офицер плавящийся в своем отсеке. Почему не было сигнала с наблюдательного поста, уже не скажет впередсмотрящий, роняющий на палубу стекающую с костей плоть.

Запах сырого мяса сбивает с ног. Ревет аварийная сирена. В алом свете аварийных ламп мечутся силуэты лифтовых матросов, бегущих к своим постам – команда начинает борьбу за живучесть лифта. Стукают гермопереборки, скрипят закручиваемые командой тяжелые вентили, но все уже бесполезно. Самосбор бушует с такой силой, что лифт начинает сминаться словно консервная банка.

Слышится дикий скрежет. С нижней палубы раздаются панические крики, сменяющиеся отчаянным стуком в переборку – там сорвало с петель гермодверь и теперь отсек стремительно заполняет фиолетовый туман. Вы ничего не можете с этим сделать. Вскоре человеческие крики внизу обрываются и их сменяют воющие голоса мертвецов.

Лифт сотрясается до основания. Что-то взрывается на верхних палубах. Лампы аварийного освещения стремительно гаснут. Лифт уходит во тьму, и только распахнувшаяся топка освещает отсек всполохами вырывающегося огня. Металл вокруг тебя протяжно стонет на все лады. А самосбор все бушует, сильнее и сильнее раскачивая лифт.

Подхватив с палубы скулящего от ужаса Алексея Петровича, ты судорожно цепляешься за приваренный к стене поручень, стараясь остаться на месте. Те кому повезло меньше летят через весь отсек, ударяясь о железные стены. Всюду слышатся крики раненных и стоны умирающих. Из распахнувшей топки выпадают горящие брикеты нитрометанола. По палубе с грохотом катятся баллоны с закисью пропана. Хрустят кости - тяжеленный ящик с инструментами срывается с креплений разбивая грудь Ивана Топило – последнего оставшегося в живых кочегара.

Новый чудовищный удар настигает лифт. Поручень выскальзывает из рук. Прижав к себе Алексея Петровича, ты летишь в угол машинного отделения. Тело пронзает вспышка боли и на миг все рушится в темноту.

Когда ты приходишь в себя, качка ослабевает, но самосбор и не думает прекращаться. Твое лицо мокро от крови, болит разбитое ударом плечо, но ты цел – твою жизнь спас мертвый матрос с раздробленным черепом, о тело которого и пришелся удар.

Застонав, ты оглядываешь отсек. Все вокруг мертвы. Шипит и исходит дымом распахнутая, остывающая топка. Огромный двигатель начинает стопорится.

Лифт погибает, но не сдается. Стены еще держатся. Морщась от боли, ты заставляешь себя подняться и идешь к двигателю, непослушными руками кидая в его топку брикеты нитрометанола. Когда пламя разгорается вновь, ты подключаешь насосам сразу два баллона с закисью пропана, выводя двигатель на форсаж.

У тебя все еще есть надежда, ведь из командной рубки еще слышится рев Бокоплава Христофоровича Кукурузинштерна, продолжающего не смотря ни на что вести лифт вниз. Капитан надеется, что прочности стенок хватит, чтобы проскочить самосбор.

Не хватит.

Нижнюю герму сотрясает удар. Затем верхнюю. Затем удары следуют ото всюду, будто миллионы рук барабанят по коробке лифта. Из твоих ушей начинает сочиться кровь. Наружная герма отсека выгибается, и ты чувствуешь запах сырого мяса. Чудовищный удар сминает лифт, срывая его с тросов. Ты летишь вниз под хор тысяч мертвых голосов.

[ image2 ]

Глава 2

3

Ты открываешь глаза с трудом: мешает спекшаяся кровь. Темно и тихо. Лифт мерно покачивается, застряв в сетях арахн. Где-то в углу скулит Алексей Петрович. Все кругом искорежено и смято, но наружную герму вывернуло достаточно, чтобы можно было попытаться вылезти из лифта. Взяв на руки Алексея Петровича и кое-как успокоив его ты выбираешься в коридор.

Вокруг нет людей хотя свет все еще бьет с потолка. Все гермы на этаже заперты, но из-за них не доносится не звука. Ты дергаешь одну из них и та отходит, открывая заполненную пенобетоном ячейку. Так выглядят все ячейки на этаже. Этаж необитаем и только где-то вдали сосуще чавкают бетоноеды. Ты ходишь по пустым коридорам и твоему голосу вторит лишь эхо. Все лестницы с этажа забетонированы.

Ты качаешь головой: приехали. Родион Пузо оказался на необитаемом этаже. Без еды, без воды и без возможности укрыться от самосбора.

Но лифтовой стопор тебе в клюз если ты не придумаешь как в этих условиях выжить! Именно так и начинается твоя родиононада.

Первое что ты делаешь - находишь два мятых цинковых ведра и ставишь их под протекающими трубами на этаже, обеспечивая себе запас воды. Затем ты открываешь одну из забетонированных ячеек и присасываешь Алексея Петровича к бетону. Туда же добавляешь еще несколько пойманных на этаже бетоноедов. Искренне надеешься, что до наступления самосбора они сделают достаточное углубление, чтобы можно было укрыться за гермой.

Теперь время унять голод. Но увы, в разбившемся лифте нет ничего съедобного кроме найденной тобой обертки от белого концентрата на которой еще остались крошки.

Из обертки и мелко нарезанных ремней своих мертвых товарищей варишь себе суп.

На этом рационе проживаешь первый семисменок. Потом ремни заканчиваются и ты понимаешь, что время что-то придумывать. Напрягаешь извилины. В конце-концов твой воспаленный мозг рождает великолепный план, надежный как часы «Командирские».

Ты идешь к шахте откуда сильнее всего доносятся шорохи лифтовых арахн. Осматриваешь паутину. Нити перед тобой толстенные, покрытые сгустками чего-то полупрозрачного, похожего на мокроту. Однако деваться некуда - поморщившись, ты изо всей силы дергаешь нить. Паутина вздрагивает и вскоре щелкая жвалами в коридор выбирается здоровенное, закованное в хитин существо сверкающее десятками абсолютно черных, будто краска сделанная по госту 6586-77 краска черная густотертая МА-015, глаз.

Арахна смотрит на тебя. И ты смотришь на арахну. Арахне хочется есть. И тебе хочется есть. Но есть нюанс. У тебя есть заточенные абордажные грабли. А у арахны нет заточенных абордажных грабель.

Забив отчаянно щелкающую жвалами арахну граблями, ты с помощью ломика, газового ключа и такой-то матери вскрываешь ее панцирь. Вскоре ты извлекаешь на свет бурые куски чего-то, очень отдаленно напоминающего мясо. Целый день ты отмачиваешь их, а затем долго варишь, трижды сливая воду. Обедаешь. Выживаешь. И хотя по вкусу и консистенции мясо арахны больше напоминает обмотку проводов, но за неимением концентрата сойдет и оно.

Кстати об обмотке проводов. Плетешь из нее лукошко и уходишь вглубь этажа искать подлинолиумники или хотя бы слизнеешки. Грибов не находишь, зато натыкаешься на густые заросли борщевика.

Так начинается новый этап твоего выживания. Разбив одну из водопроводных труб, ты пускаешь по коридору ручей и начинаешь орошать найденный борщевик. Там же, прямо над зарослями ввинчиваешь дополнительные лампочки.

Вскоре ты уже снимаешь первый урожай: три верхних листочка с куста борщевика идут для чайного напитка, остальные ты сушишь и куришь. Стебли тоже идут в ход – их ты разминаешь, плетя из них все, что нужно для выживания на необитаемом этаже: шлепанцы, настенный ковер, коврик перед