Йот Эр. Том 1 - Андрей Колганов

– То дело, – отозвался старший Потоцкий.

Великий князь покрутил головой и, заметив неподалеку чиновника в форме лесничего, окруженного группой своих подчиненных (там были двое обер-кондукторов в служебных мундирах и чины лесной стражи, вооруженные ружьями), направил коня к нему:

– Назовись, братец, а то я имя запамятовал.

С легким, лишь слегка обозначенным поклоном немолодой лесничий в черном форменном мундире, с аккуратно подстриженной бородкой, ответил:

– Коллежский асессор Франц Иванович Речницкий, лесничий 2-го разряда Беловежского удельного лесного округа… Ваше Императорское Высочество.

Едва заметная пауза, слишком малая, чтобы принять ее за оскорбление, но достаточная, чтобы ее нельзя было не уловить вовсе. Все в рамках вежливости, но с акцентированным отсутствием подобострастия – несмотря на то, что лесничему приходилось разговаривать с Великим князем, глядя снизу вверх, он как будто бы пытался намеренно игнорировать неравенство их положения.

Губы Великого князя тронуло бледное подобие улыбки, но те, кто хорошо знал его, пожалуй, поежились бы, увидев такое выражение на его лице:

– А не подскажешь ли нам, Франц Иванович, где тут сыскать настоящего дикого зверя. Там ведь, – Николай Николаевич махнул перчаткой в сторону компании, окружавшей императорскую чету – какая охота! Так, стрельба по мишеням… Егеря здешние только в загонщики и годятся, а настоящего зверя поднять не умеют.

– Попробую помочь, – промолвил лесничий, ставя ногу в стремя своего стоявшего рядом коня. – Думаю, мы поспеем добраться до урочища Мешаная долина и вернуться обратно как раз к царскому обеду. Кажется, несколько лет назад у Вашего Высочества там была удачная охота.

– А! И верно! – воскликнул Великий князь. – Веди!

После этих слов лесничий ловко вскочил в седло и легонько тронул коня коленями, посылая его вперед. Тут же он сделал знак своим подчиненным, и те принялись торопливо занимать места в повозках, стоявших у обочины.

Юная графиня Потоцкая, сидевшая в рессорной коляске позади смешанной группы всадников и спешенных, на мгновение закусила губы, затем, справившись с собой, снова «сделала лицо». Ведь именно это – всегда держать лицо, казаться, а не быть, – вдалбливалось в нее последние годы вместе с правилами светского этикета.

Как же можно было столь пристально рассматривать этого немолодого уже, лет, пожалуй, сорока с лишним, если не пятидесяти, мужчину? Первый раз она замечает за собой такое неподобающее поведение. Матка Боска! Что же с ней происходит? Почему она столь долго не могла оторвать взгляд от этого престарелого чиновничка, вероятно, дворянина, но наверняка худородного и уж точно беспоместного? Вот и сейчас, помимо ее воли, глаза сами смотрят на него, а сердце замирает…

Сердито тряхнув головой, Ева Потоцкая решительно отвернулась. Коляска тронулась с места вслед за всадниками, направившими своих лошадей по дорожке, указанной едущим неспешной рысью лесничим. По мере того, как дорога бежала все дальше по лесу, пуща, которую юная графиня посетила впервые, не переставала удивлять ее первозданной мощью природы, совсем не похожей на те рощицы и перелески, да даже и казавшиеся ей дикими леса, в которых ей приходилось бывать ранее.

Могучие вековые дубы, не меньше, чем в три охвата, а иные, пожалуй, и до пяти, возвышаются, как гигантские колонны, меж прочих деревьев довольно внушительных статей, но кажущихся рядом с этими исполинами всего лишь тонкими жердинами. И те же дубы, выросшие на открытых местах, на небольших полянках среди лесных зарослей, приобретают вид замшелых корявых богатырей. Может быть, среди этих долгожителей отдыхал после охоты Август Саксонский, а иные из них помнят Стефана Батория?

Смешанный лес вдруг сменяется стройными рядами сосен, вознесших высоко вверх шапки своих густо-зеленых макушек, а за ними проглядывают белокожие березки, усыпанные мелкими листочками, кое-где уже тронутыми едва заметной желтизной. Тут дорога пролегает среди толпы гладкоствольных кленов с их пышной узорчатой листвой, радующей глаз сочными зелеными красками. Но вот надвинулись заостренные темные силуэты елей-великанов, погружая все вокруг в таинственный сумрак…

– Стой! – до сих пор звуки окружающей природы – шум ветра, птичьи голоса, жужжание насекомых – нарушались лишь всхрапыванием лошадей, бренчанием сбруи, стуком копыт, негромким говором людей да поскрипыванием повозок. Теперь же в эти уже ставшие привычными шумы вдруг ворвался властный голос лесничего:

– Дальше верхами не пройти.

Чуть привстав в коляске, Ева разглядела впереди небольшой лесной кордон с коновязью. Тем временем лесничий отдавал распоряжения:

– Федор, Ксаверий, Ежи, Ахмет! Примите лошадей, устройте и обиходьте!

Спешившись, Михал Потоцкий подошел к экипажу и подал руку сестре, помогая ей выйти из коляски.

– Что-то ты сегодня не в духе, ма шер, – заметил он.

Разумеется, Ева не стала признаваться, почему она «не в духе». Подходящее объяснение нашлось тут же, без долгих раздумий:

– Не люблю, когда убивают беззащитных зверей просто для развлечения! – вспылила она.

– Ладно, ладно, – усмехнулся брат, – ты вечно ищешь повод, чтобы напасть на светские обычаи. Не будь букой, высший свет этого не оценит!

Присоединившись к группе охотников, Ева тем не менее демонстративно оставила свое ружье в коляске. Мужчины, практически все как один, были одеты в очень похожие охотничьи костюмы – пиджаки или глухо запахнутые куртки с поясом, брюки, заправленные в сапоги, шляпы с узкими, немного загнутыми вверх полями, некоторые из них – украшенные перышками. Лишь немногие вышли на охоту обутые в ботинки и в брюках навыпуск. На Еве был примерно такой же охотничий наряд, как и на великих княжнах и императрице, оставшихся рядом с государем, – юбка до пят, приталенный жакет с пышными, присборенными у плеч рукавами, темная блузка под горло и небольшая шляпка, напоминающая мужскую. Единственные вольности, которые позволила себе юная графиня, состояли в том, что одежда ее была не столь унылых расцветок, как у прочих дам, рукава жакета, в соответствии с последними веяниями венской моды, были облегающими, а охотничью шляпку заменило веселенькое канотье.

Охотники углубились в лес и, проделав пешком немалый путь, потребовавший еще около часа, начали занимать позиции, указанные лесничим.

– Тут совсем рядом проходит кабанья тропа, – пояснил он, указывая широким жестом на окрестные кусты. – Если моим лесникам повезет, то они смогут выгнать сюда немалое стадо.

Ева держалась чуть поодаль остальных, позади одного из своих братьев. Потянулись минуты ожидания. Прошла четверть часа, потом еще столько же. Но вот от лесной прогалины, видневшейся по левую руку, донесся неясный шум, затем он стал уже явственно различимым, и среди лесного подроста мелькнули спины кабанов. Когда часть из них вышла на открытое место, загрохотали первые выстрелы.

Юная графиня дернула плечом и отвернулась. Почти в то же мгновение в двух десятках шагов от нее кусты бесшумно раздвинулись и на прогалину выскочил матерый секач. Вацлав Потоцкий, обернувшись на короткий сдавленный крик сестры, не медля вскинул ружье и выпалил по кабану единственный оставшийся заряд. То ли не попал, то ли одним таким выстрелом зверя было не свалить…

Дикий вепрь рванулся, казалось, прямо на Еву. Внезапно шагах в трех-четырех впереди нее на прогалину выскочил лесничий прямо наперерез секачу и саданул дуплетом из обоих стволов. Секача ощутимо повело в сторону, затем он остановился, будто налетев на преграду. Передние ноги его подломились, и зверь медленно, будто нехотя, завалился набок, едва не воткнувшись в лесничего, который, так и не сойдя с места, уже успел отбросить в сторону ружье и ожидал вепря, выхватив длинный, дюймов чуть ли не двадцати, кинжал.

Старший Потоцкий, подбежав к дочери, и убедившись, что с юной графиней все в порядке – она даже не выказывала никаких намерений изобразить приличествующий случаю обморок, – направился к лесничему.

– Чем я могу отблагодарить вас, господин Речницкий? Никакая награда не будет чрезмерной за жизнь моей единственной дочери. Я готов сделать для вас все, что только будет в моих силах! Хотите следующий чин? Орден? Если вы любитель верховой езды – примите лучшего скакуна из моих конюшен! Любое ружье из моей коллекции оружия будет вашим! – горячо, чуть не запинаясь от волнения, предлагал граф. – Только скажите! И в любом случае вы будете желанным гостем в моем доме.

Лесничий, однако, любезно, но достаточно решительно отказался от какой бы то ни было награды:

– Полноте, ваше сиятельство! Спасибо вам за ваше желание отблагодарить, но мне вполне достаточно сознания того, что я выручил юную даму из неприятностей. При чем тут чины да ордена? Любой дворянин на моем месте сделал бы то же самое. Да и любой честный человек.