Движимые - Кристи Бромберг

хорошим мальчиком и буду делать, что мне говорят, мы оба будем вознаграждены — что за это она будет меня любить; она получит от него то, от чего «мамочке хорошо», а я получу наполовину съеденное яблоко и пару сухариков, завернутых в пластиковый пакет, которые ей удастся где-нибудь найти и принести сюда. Мой желудок сводит судорогой и рот наполняется слюной при мысли о том, что впервые за несколько дней внутри него что-то окажется.

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

Я просто должен хорошо себя вести. Я просто должен хорошо себя вести.

Повторяю про себя свою мантру, когда его бородатый подбородок царапает сзади мне шею. Пытаюсь заглушить ощущение, когда желудок подкатывает к горлу, и несмотря на то, что мне нечем рвать, мое тело неистово содрогается в позывах. Жар его тела на моей спине — всегда на спине — заставляет слезы, которые я стараюсь сдержать, катиться из глаз. Он стонет мне в ухо — мой страх его возбуждает — слезы текут из-под моих зажмуренных век. Они бегут по лицу, падая на лежащий на полу затхлый матрас моей мамы. Говорю себе не сопротивляться, когда его увеличившаяся штука прижимается к моей попе. Я слишком хорошо помню, что происходит, когда я это делаю. Сопротивляться или нет — оба варианта болезненны, это кошмар, который приводит к одному и тому же результату: почувствовать на себе его кулаки перед тем, как будет больно или просто принять боль без борьбы.

Интересно, есть ли боль после смерти.

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

— Я люблю тебя, Колти. Сделай это для мамочки, и я снова буду тебя любить, хорошо? Хороший маленький мальчик делает всё ради своей мамы. Что угодно. Любовь означает, что ты делаешь такие вещи. Если ты действительно любишь меня и знаешь, что я люблю тебя, ты сделаешь это, чтобы мамочке снова стало лучше. Я люблю тебя. Знаю, что ты проголодался. Я тоже. Я сказала ему, что ты не будешь драться на этот раз, потому что любишь меня.

Ее умоляющий голос звучит в моих ушах. Знаю, как бы я не кричал, она никогда не откроет дверь, чтобы помочь несмотря на то, что сидит по другую сторону. Знаю, что она слышит мои крики — боль, ужас, потерю невинности — но туман ее небытия настолько силен, что ей все равно. Ей нужны таблетки, которые он ей даст, когда закончит со мной. Его плата. Это всё, что ее волнует.

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек. Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

Повторяю я имена супергероев — свой молчаливый побег из этого ада. От страха, который бежит по моим венам, покрывает кожу по́том и наполняет воздух его неповторимым ароматом. Снова повторяю имена. Молюсь, чтобы любой из этих четырех супергероев появился и спас меня. Вступил в бой со злом.

— Скажи мне, — кряхтит он. — Говори, а то будет еще больнее, пока не скажешь.

Кусаю губу и ощущаю металлический привкус крови, пытаюсь не дать себе закричать в страхе и ужасе. Давая ему то, что он хочет — мои крики о помощи, которая, я знаю, никогда не придет. Он крепко сжимает меня. Мне так больно. Я сдаюсь и говорю то, что он хочет услышать.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя… — повторяю я снова и снова, бесконечно, его дыхание учащается от возбуждения, которое приносят ему мои слова. Впиваюсь ногтями в сжатые кулаки, когда его руки шарят и хватают меня, спускаясь ниже талии. Его грубые пальцы находят пояс моего изношенного нижнего белья — одну из единственных пар, которые у меня есть — и я слышу, как они рвутся от его возбужденных и порывистых движений. Втягиваю дыхание, тело яростно дрожит, зная, что произойдет дальше. Одна рука обхватывает мою промежность, сжимая меня слишком сильно и причиняя боль, в то время как чувствую, что его другая рука раздвигает меня сзади.

Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.

Ничего не могу сделать. Я умираю с голоду, но… это слишком больно. Брыкаюсь.

— Нет, — булькающий звук доносится из моих потрескавшихся губ, когда я изо всех сил пытаюсь избежать того, что произойдет дальше. Жестко ударяю, попадая по нему, вскакиваю с кровати и моментально отбегаю. Страх поглощает меня, окутывает, когда он поднимается с покрытого пятнами матраса и идет ко мне, преисполненный решимости, с глазами, горящими желанием.

Мне кажется, я слышу своё имя, и в моем ошеломленном мозгу мелькает замешательство. Что она здесь делает? Она должна уйти. Он тоже причинит ей боль. Ох, черт! Только не Райли. Мои безумные мысли кричат, чтобы она бежала. Чтобы убиралась к черту, но я не могу выдавить ни слова. Страх запер их в моем горле.

— Колтон.

Ужас в голове медленно рассеивается и в нее проникает мягкий утренний свет моей спальни. Не уверен, что могу верить своим глазам. Что реально? Мне тридцать два, но чувствую, словно мне восемь. Холодный утренний воздух смешивается с блеском пота, покрывающего мое обнаженное тело, но холод, который я чувствую, настолько глубоко проник в душу, что я знаю, никакое тепло не согреет меня. Тело напряжено пред грозящим нападением, мне требуется время, чтобы поверить, что его здесь нет.

Смотрю по сторонам, пульс грохочет по венам, и встречаюсь глазами с Райли. Она сидит в моей чудовищно огромной кровати, светло-голубые простыни сбились на ее обнаженной талии, губы припухли со сна. Я смотрю на нее, надеясь, что это реально, но не уверен, верю ли в это.

— Ох, черт, — судорожно выдыхаю я, разжимая руки и поднимая их, чтобы провести ими по лицу, пытаясь стереть кошмар. Чувствую грубость щетины. Она говорит мне, что я действительно здесь. Что я взрослый, а его и близко нет.

Что он больше не причинит мне вреда.

— Черт! — повторяю я снова, пытаясь сдержать хаос в своей голове. Опускаю руки по бокам. Когда Райли шевелится, мое зрение снова фокусируется. Она очень медленно протягивает руку, чтобы потереть плечо, лицо морщится от боли, но глаза полны беспокойства, поскольку они по-прежнему сосредоточены на мне.

Я причинил ей боль? Черт возьми, Иисусе! Я ударил ее.

Это не может быть реальным. Мои нервы на пределе. Голова идет кругом. Если это реальность, и это действительно Райли, тогда почему я все еще чувствую его запах? Почему я до сих пор чувствую, как его борода царапает мою шею? Почему я до сих пор слышу его стоны удовольствия? Чувствую боль?

— Райли, я…

Клянусь, все еще ощущаю его