Шляпники - Мерчант Тамзин

Наутро Корделия проснулась с кое-какой мыслью.

То, что пропало, можно найти.

Глава 3

Корделия натянула отцовский сюртук. Его золотые пуговицы мерцали в точности так, как мерцает надежда. Она закатала рукава и покинула комнату.

В Доме Шляпников стояла тишина. Через окно виднелось чистое голубое небо, а усеивавшие стекло капельки дождя поблёскивали в бледно-жёлтых лучах солнечного света.

В Библиотеке пахло пчелиным воском, отполированным деревом и турецким ковром. На полках бок о бок теснились тысячи книг. Древние гримуары, справочники новых наук, тома, полные зловещих тайн, – все соперничали друг с другом за место в шкафах. Некоторые, с корешками из потрескавшейся кожи, доставали Корделии до колен, а то и выше; другие, переплетённые шелками цвета драгоценных камней, были меньше её ладони. Страницы всех этих книг шептали, когда она переворачивала их.

Было так рано, что Поисковые Голуби ещё дремали в своём вольере возле окна, спрятав головы под крылья.

– У-ру-ру, – тихонько проворковала им Корделия. Пока она наполняла птичью кормушку свежими семенами и наливала чистую воду в блюдце, за ней наблюдали, мигая, несколько ярких чёрных глаз.

Она посмотрела на одну конкретную птицу.

– Агата, – сказала Корделия. – Мой отец пропал в море, и только ты можешь его найти.

Агата важно встопорщила крылья и заворковала.

Отец Корделии, капитан Просперо Шляпник, сам вывел Агату, держа её (когда она ещё была в яйце) в тепле у себя под мышкой. В один прекрасный день голубка проклюнулась через скорлупу, обнаружила, что сидит на его бережной ладони, и сочла, что он – идеальная мать.

Поисковый Голубь, выведенный подобным образом, всегда долетит до своей матери, где бы та ни находилась, чтобы принести весточку домой. Так что Корделия достала из верхнего ящика стола крошечный свиток бумаги и написала:

Отец, говорят, что ты пропал в море. Если ты пропал – тебя можно найти. Пожалуйста, найдись как можно скорее…

На свитке почти не осталось места, так что она кое-как втиснула:

…и вернись домой, пожалуйста. С любовью, Дилли

Она поцеловала бумагу – очень осторожно, чтобы чернила не размазались – и помахала ею в воздухе, чтобы высушить. Потом туго скатала свиток и запечатала в миниатюрной стеклянной бутылочке пробкой и сургучом.

Корделия бережно вытащила Агату из вольера и привязала бутылочку к её лапке. Она чувствовала, как быстро трепыхается птичье сердечко.

– К Просперо, к Просперо! – прошептала Корделия, будто заклинание.

Она широко распахнула окно, и Агата выпорхнула на улицу. Корделия высунулась наружу, наблюдая за ней, пока птица не превратилась в бледную крапинку над свежеомытыми дождём лондонскими домами.

– Кордилли?

В дверном проёме стоял, потирая помятое со сна лицо, дядюшка Тибериус. Он напоминал медведя, которого слишком рано разбудили из спячки.

– Ты в порядке, малютка? – мягко спросил он обычно грохочущим голосом.

– Да, дядюшка, – ответила Корделия. – Я только что отправила послание отцу.

Плечи дядюшки Тибериуса поникли.

– Ох, Корделия, милая моя девочка, – сказал он.

– Понимаешь, – объяснила Корделия, – если он пропал в море, значит, его можно найти. Так что я послала Агату найти его.

– Малютка Шляпник, – с тяжестью в голосе произнёс дядюшка Тибериус, – когда мать Поискового Голубя… погибает… бедный сбитый с толку голубь просто улетает… и больше не возвращается.

Глаза дядюшки Тибериуса внезапно заблестели, и он высморкался в зелёный шёлковый платок.

– Не плачь, дядюшка! – сказала Корделия, залезая на стул, чтобы похлопать его по сотрясающемуся плечу. – Агата найдёт отца. Он не погиб – он просто пропал, а это совершенно разные вещи.

Дядя Тибериус вытер глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ну же, выше нос! – Корделия улыбнулась. – Мы должны закончить творить Шляпу Концентрации для короля. Нас будут ждать во дворце!

Обычно в день, когда Шляпникам предстояло доставить шляпу во дворец, весь дом гудел от веселья и хаоса. Но в то утро все, за исключением Корделии, были одеты в траур и двигались очень медленно, а глаза у них сильно покраснели. Кух положила в овсянку Корделии побольше мёда и крепко чмокнула её в макушку.

Джонс, кучер Шляпников, заглядывал в дом, прислонившись к кухонному окну, с чашкой чая в руке. Он был одет в элегантную синюю форму и чернильно-чёрную треуголку, а на лице у него читалась хмурость.

Бледная тётушка Ариадна, сидящая во главе стола, откусила сухой краешек тоста. Она поправила побег руты на своей чёрной Шляпе Скорби и сказала:

– Прости, что нам приходится идти во дворец сегодня, Корделия, моя смелая девочка. В том, чтобы быть Шляпниками Короны, есть свои тяготы, и долг всегда зовёт.

– И нельзя, чтобы проклятые Башмачники обставили нас. Или эти жеманные Перчаткотворцы, если уж на то пошло, – прорычал дядюшка Тибериус, угрюмо помешивая овсянку.

– Или Часотворцы с Плащетворцами! – подхватила Корделия.

– Щёголи и фанфароны, – пробурчал дядюшка Тибериус.

– Да и к тому же, – договорила Корделия, – отец хотел бы, чтобы мы пошли.

Губы тётушки Ариадны слегка затряслись.

– Мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы закончить шляпу, даже без особого ингредиента, который вёз домой Просперо.

– А что это был за ингредиент? – спросила Корделия.

– Перо с уха Афинской Совы из Платонических лесов, – ответил дядюшка Тибериус. – Мудрейшая птица в мире: улетает на огромные расстояния, чтобы избежать людского общества. Оно помогло бы королю полностью сосредоточиться на работе и укрепило бы в нём стремление оставаться непотревоженным.

– Сбегай помоги пратётушке Петронелле с камином, моя Корделия, – сказала тётушка Ариадна особенно дрожащим голосом.

– Пусть горит поживее, дитя! – прохрипела пратётушка Петронелла.

Корделия принялась так энергично раздувать стонущие меха, что сиреневое пламя ожило, встрепенувшись и лизнув фиолетовыми язычками закопчённый дымоход. Огонь бросал мерцающий свет на медные инструменты, в Алхимическом Кабинете заплясали лиловатые тени. Пратётушка Петронелла положила прохладные ладони Корделии на щёки.

– Ты сильная девочка, – сказала древняя леди, как-то вскаркнув.

Корделия подумала, что взрослые ведут себя весьма глупо – оделись в чёрные одеяния и говорят ей, что она смелая и сильная.

– Я знаю, ты думаешь, будто отец утонул. Я тоже так думала прошлой ночью, – сказала она пратётушке. – Но на самом деле, когда я проснулась, то поняла, что он просто пропал. А это совсем разные вещи, понимаешь ли. И он однажды двенадцать дней выживал на дырявом плоту, дрейфующем по океану. Он где угодно может выжить.

Просперо Шляпник действительно двенадцать дней выживал на плавающем в океане обломке корабля. Как и Корделия. Это была её любимая история.

«Ты родилась посреди океана, крошка, – рассказывал Корделии отец. – Мы с твоей мамой частенько отправлялись на поиски ингредиентов. В один прекрасный день мы осознали, что с нами путешествует и третий Шляпник – ты! Ты появилась на свет одной очень звёздной ночью, недалеко от побережья Марокко. Вся команда устроила праздник, а мы с твоей мамой были на седьмом небе от счастья. У нас на корабле не было люльки, поэтому мы сделали колыбель из шляпной коробки, и ты очень сладко в ней спала. Именно эта коробка и спасла тебя…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Много недель спустя над нами ни с того ни с сего разразилась ужасная буря. В мачту ударила молния, и наш корабль загорелся. Я был у штурвала, пытался вывести нас из шторма, когда увидел, что твоя мама бежит прямо в чрево корабля. Она появилась из огня и дыма со шляпной коробкой в руках.