Умопомрачение - SeHi

Югославии и Президиум Социалистической Федеративной Республики Югославии. Рабочему классу, трудящимся и гражданам, народам и национальностям Социалистической Федеративной Республики Югославии…

Мерджим на стал дальше прислушиваться. Он безошибочно угадал реакцию своей жены на эту скорбную новость и, бросив мыть посуду, вытер руки о кухонное полотенце и тут же направился в гостиную, слушая, как вещает голос диктора, словно заколачивает гвозди:

— …Сильная боль и глубокая печаль потрясли рабочий класс, всех трудящихся и граждан Югославии, каждого из наших людей, рабочего, интеллектуала, пионера, солдата, мать и девушку. Всю свою жизнь Тито был борцом за интересы и исторические цели рабочего класса и всех трудящихся, за благороднейшие идеалы и устремления наших народов и национальностей. Тито — наш самый дорогой друг. Семь десятилетий он горел в революционном рабочем движении. Шесть десятилетий укреплял ряды югославских коммунистов…

Войдя в комнату, Мерджим увидел растерянное лицо жены и её быстро наполняющиеся слезами глаза. Ерта была не в силах произнести ни слова от потрясения. Ей казалось, что наступил конец света. Что теперь будет?! Кто поведёт Югославию дальше в будущее?! Кругом столько врагов!

Ерта и не представляла, насколько близко она подошла к тому, чтобы предсказать будущее.

— …Более четырёх десятилетий он исполнял самым достойным образом самую важную обязанность в нашей Партии. Был героическим лидером в великой народно-освободительной борьбе и социалистической революции. Три с половиной десятилетия он стоял во главе нашего социалистического государства и вёл нашу землю и нашу борьбу за новое человеческое общество в мировой истории, выражая себя и подтверждая себя как наша крупнейшая историческая личность, — лилось с экрана телевизора.

Мерджим опустился на колени перед женой и взял её руки в свои.

— Ну-ну! Ничего! Успокойся, — он встал и обнял плачущую жену, чтобы успокоить.

В конце концов, в её положении вредно волноваться. Смерть товарища Тито его тоже потрясла, хотя он и не боготворил (в отличие от жены) председателя Коммунистической Партии, но это была первая смерть лидера страны в его жизни, а потому он чувствовал себя растерянным и даже слегка испуганным.

Звуки на улице почти стихли. Судя по всему, не только Ерта была шокирована и расстроена кончиной товарища Тито. Хоть никто и не смел вслух сказать о таком исходе, но всё же вся страна ещё с января внутренне ожидала этого. Тем не менее, очень многие оказались не готовы к этой смерти и, как и бедная Ерта, были ошеломлены и откровенно плакали.

Мерджим обнял жену. Стоять, согнувшись, было неудобно, но мужчина терпел. Минут через пять будущая мать перестала плакать. Супруг собрался подняться, чтобы пойти и закончить мытьё посуды, но тут рука жены резко сжала его плечо, а сама она поморщилась, приложив свободную руку к низу круглого живота.

Что? — муж вопросительно посмотрел в глаза жене.

— Ох! — только и смогла она сказать.

Ерта стала садиться, Мерджим помог ей. Тут они оба увидели, что под женщиной расплывается тёмное мокрое пятно. Это отошли воды, похоже, что на фоне стресса начались роды. Не так, чтобы преждевременные, но раньше установленного врачом срока.

Супруги посмотрели друг на друга.

— Началось, — констатировала Ерта.

Они поняли друг друга без слов. Взволнованный, но собранный молодой муж быстро подошёл к телефонному аппарату и вызывал карету Скорой помощи. Ерта чувствовала, как ребёнок тяжело ворочается в животе. Это беспокоило её, она чувствовала: что-то не так. Собрав волю в кулак, она дождалась прибытия медиков и им сразу же сообщила о своих ощущениях. Услышав слова жены, Мерджима затрясло, самообладание покинуло его, и он категорическим тоном заявил, что поедет вместе с супругой в роддом. Не желая спорить, медики позволили ему сесть в карету Скорой помощи. С возбуждённым будущем отцом и без них разберутся у входа в отделение для рожениц.

Машину подбрасывало на выбоинах. По пути в больницу ребёнок как-то особенно сильно дёрнулся в животе и затих. Лицо роженицы побледнело, она бросила панический взгляд на мужа.

Что такое? — взволнованно спросил Мерджим, который сидел рядом и держал её за руку.

Ребёнок, — истерическим голосом произнесла Ерта. — С ним что-то не так!

Медик тут же стал прослушивать сердцебиение стетоскопом. Он вслушивался и вслушивался, в надежде услышать стук маленького сердечка среди шума машины, но никак не мог разобрать, бьётся маленькое сердце или нет. Вдруг ребёнок вновь резко и очень сильно дёрнулся, причинив боль матери. Она вскрикнула, а медик с облегчением констатировал, что ребёнок жив, услышав частое и сильное биение ещё одного сердца, кроме материнского.

Не беспокойтесь, — успокоил роженицу медик, распрямившись и убрав в карман стетоскоп, — сердцебиение ребёнка в норме.

* * *

После полуночи на свет появился мальчик. Ребёнок был абсолютно здоров, о чём он сразу сообщил громким криком всем присутствующим в родильном зале. Врач внимательно обследовала младенца и не обнаружила никаких отклонений от нормы, кроме неравномерного сердцебиения. Прежде, чем врач успел сделать какие-то выводы, ребёнок стал стремительно затихать, словно терял сознание. Он обмяк и закатил глаза. Новорожденного быстро отправили в реанимацию, тот совсем перестал подавать признаки жизни. Прослушивая на ходу сердцебиение, врач, к сожалению, его не услышал. Руки никто опускать не собирался и, когда команда реаниматологов собралась приступить к работе, младенца словно током ударило, так сильно и резко дёрнулось его маленькое тельце. Послышался громкий, обиженный плач, и врач, вздохнул с облегчением. Он ещё раз прослушал сердце малыша — сердце билось в нормальном ритме, без посторонних шумов. Ну, что ж, с новорожденными чего только не бывает… Ребёнка и мать решили оставить в роддоме несколько дольше, чем нужно, чтобы понаблюдать за малышом. Мать выслушала довольно туманные объяснения, но вопросов не задала, поскольку слушала она их в пол-уха, для неё главное было, что с ребёнком сейчас всё в порядке.

При оформлении документов, ребёнка записали со слов матери Рилиндом, Рилиндом Ругова.

Новоиспечённого отца впустили к матери и младенцу через час после рождения. Пустили только потому, что за него попросили «сверху»: Мерджим был «свой», он был врач. Пройдя через полутёмную палату, мужчина тихо подошел к больничной койке в отдельной палате, на которой лежала его жена. Ерта не спала, возбуждение от переутомления не давало ей уснуть.

Привет, — едва слышно поздоровалась она с мужем и