Вудбери-Мэнор - Мари Уинтерс Хэйсен

останется в Вудбери. В конце концов, это и его дом.

— Но теперь это место принадлежит господину Рэндольфу. Я как-то не представляю, что они оба будут жить под одной крышей. Несмотря на то что у них разница в возрасте всего десять месяцев, эти двое отличаются, как день и ночь. Проблемы неизбежно возникнут.

— И все же, — как всегда оптимистично отметила повариха, — это огромный дом. Так жаль, что Люциан родился вторым, а не первым. По праву Вудбери-Мэнор должно бы принадлежать ему. Он единственный, кто оставался с мистером Фредериком, когда тот умирал. Несправедливо, что другой сын должен появиться и получить всё после смерти отца.

— Полностью согласна с тобой. Нет сомнений в том, что господин Рэндольф расточительный сын.

И все же Рэндольф Сомерсет оставался законным наследником, и мнение двух служанок не изменит данного факта.

* * *

По случайному совпадению Рэндольф Сомерсет вернулся домой ранним утром в день похорон.

— Ты где был? — спросил Люциан. — Я несколько дней разыскивал тебя.

— Я находился в Барселоне. А что? Почему ты вдруг интересуешься моим местом пребывания?

— Думаю, ты не знаешь, что отец умер.

— Правда?

У него не было слез. На самом деле не было и никаких эмоций, лишь любопытство.

— Похороны сегодня днем.

— Нужно найти что-то подходящее, чтобы надеть.

— И это все, о чем ты думаешь в это время?

Легкая улыбка проступила на лице старшего брата.

— Нет, — ответил он. — Но поскольку похороны сегодня, это важный для меня вопрос.

Затем Рэндольф обратился к экономке:

— Моя комната готова? — спросил он, когда та появилась.

— Да, сэр. Мы ждали вас.

Джоан не ожидала услышать в ответ слова «пожалуйста» или «спасибо», и это ее не разочаровало. Рэндольф не был из тех, кто просил помощи у домашнего персонала: он просто отдавал приказы и требовал послушания.

— Приведу себя в порядок. Велите кухарке приготовить что-нибудь поесть к тому времени, когда я спущусь вниз.

— Да, хозяин.

— В будущем называйте меня мистер Рэндольф, я уже не мальчик.

— Конечно, мистер Рэндольф, — сказала Джоан с уважительным поклоном и медленно направилась на кухню, чтобы поговорить с поварихой.

«Вот и началось, — подумала она. — Он дома всего несколько минут, а ведет себя так, будто это место принадлежит только ему».

Спустя час после того, как тело Фредерика Сомерсета положили в семейный склеп, Рэндольф призвал всех прочитать завещание. Неудивительно, что львиная доля поместья переходила старшему сыну, а гораздо меньшая сумма денег досталась Люциану. В то время этого едва ли хватило, чтобы дожить до старости, но было достаточно, чтобы начать небольшой бизнес, в котором, надеемся, он преуспеет. Не испытывая особой любви к брату, он покинул Вудбери-Мэнор через несколько дней.

В тот же день на пороге появилась гостья с поклажей в руках. Молодая особа с крашеными волосами, размалеванным лицом и в вульгарном наряде, которую вряд ли можно было назвать леди, настоятельно требовала встречи с Рэндольфом Сомерсетом.

— Вас ожидает мистер Рэндольф? — высокомерно спросил Освальд.

— А тебя это касается? Ступай и скажи, что здесь Лулу.

Лицо дворецкого покраснело от злости. И все же он сделал, как та велела.

— Простите, мистер Рэндольф, — произнес он, когда нашел нового владельца за выносом из хозяйской спальни личных вещей отца. — Мисс Лулу хочет видеть вас, сэр.

— Лулу! Приведи ее.

Приказ проводить незамужнюю женщину в спальню холостяка противоречил всем представлениям Освальда Молси о порядочности. Передав сообщение женщине, о которой шла речь, он спустился в столовую для прислуги, чтобы прийти в себя.

— Хотите чашку чая? — предложила повариха.

— Да, пожалуйста, мисс Одли. С удовольствием выпью.

Как только домашняя прислуга ушла на перерыв, дворецкий приступил к описанию гостьи в самых нелестных выражениях.

— Надеюсь, что она здесь долго не задержится, — сказала Бесс.

Вскоре спустилась экономка и вошла в кухню.

— За все годы службы я никогда не встречала столь неприятной особы! — воскликнула она.

— Это мисс Лулу? — спросил Освальд.

— И вы ее встретили? Для меня это было несчастьем.

— Чем же она вас так расстроила? — спросила повариха.

— Она велела мне приготовить ванну, распаковать чемодан и погладить одежду. Я пыталась объяснить ей, что я экономка, а не горничная, а та велела делать то, что приказано, или меня уволят!

— Нет! — крикнула Бесс. — Ведь она не может так поступать.

— Не думаю, но…

— Что?

Джоан покраснела в присутствии дворецкого.

— Когда я сказала, что приготовила для нее комнату, она сообщила, что будет находиться в хозяйской спальне вместе с мистером Рэндольфом.

Обе служанки были потрясены подобным сообщением.

— Не представляю, чтобы эта женщина спала в комнате бедной миссис Алтеи. Уж не думаете ли вы, что они тайно женаты? — спросила повариха.

— Боже мой, надеюсь, что нет! — воскликнул Освальд. — Итак, плохо иметь… шлюху под этой крышей и считать хозяйкой дома. Это невыносимо!

* * *

Когда наступила осень и ярко-зеленые листья стали увядать и падать с деревьев, мысли Бесс Одли сосредоточились на приближающихся праздниках. В былые годы проходили восхитительные застолья, полные сладостей и разной выпечки. Служанки под неусыпном наблюдением экономки украшали гостиную и прихожую зеленью, ароматизированными свечами и праздничными украшениями.

— Рождество всегда было моим любимым праздником, — с ностальгией произнесла кухарка, — особенно когда еще была жива миссис Алтея.

— Да, она была восхитительной леди и такой доброй хозяйкой! — согласилась экономка. — После ее смерти Рождество никогда уже не было таким веселым.

— Надеюсь, что господин Люциан приедет домой на праздники. Будем рассчитывать на это.

— Сомневаюсь, что он прибудет, — рассуждала Джоан. — Они с братом никогда не ладили еще в детстве, и отношения их не улучшились, когда стали взрослыми.

— Значит, я должна готовить для мистера Рэндольфа и для нее? Что ж, как бы то ни было, стану готовить для двоих.

— Делай свой праздничный стол. То, что они не съедят, достанется прислуге. Бог знает, мы заслуживаем того, чтобы повеселиться. Если честно, то наша жизнь превратилась в сущий ад после того, как скончался мистер Фредерик.

В течение первой недели декабря дворецкий приказал одному из мужчин нарезать сосновых веток и сделать венки. Джоан и другие служанки украсили их лентами, красным ягодами и сосновыми шишками. Когда всё повесили, запах сосны смешался с запахом имбиря и глинтвейна.

В то время как помощницы по кухне втыкали целые головки гвоздики в кожуру апельсинов, к воротам Вудбери-Мэнор подъехал всадник.

— Интересно, кто бы это мог быть? — спросила повариха, не переставая печь хлеб для одного из друзей Рэндольфа Сомерсета.

Через несколько минут дверь в кухню открылась и дворецкий просунул голову.

— Это господин Люциан, — сказал он. — Он приехал в гости.