Сезон бойни - Дэвид Герролд

Кудзу оказалась особо неприятным созданием. Она просто росла, но и этого было достаточно. Напоминая плющ кроваво-красного цвета, она росла намного быстрее, чем ее земной аналог. За неделю кудзу могла закрыть толстым покрывалом дом, а за несколько месяцев – лес. Выпалывать ее не составляло особого труда, но искоренить начисто было невозможно. Кудзу всегда возвращалась. Она была цепкой, как налоговый инспектор, разве что не такой настырной. В Джорджии отряд гражданской обороны выжег несколько сот акров кудзу, подобравшейся слишком близко к пригородам Атланты, и обнаружил там кости скота, собак, кошек и немало скелетов людей, пропавших без вести. По поводу механизма убийства, если таковой вообще существовал, уверенности пока не было. Вероятно, опасность представляли густые заросли – они были идеальной маскировкой для мелких хтор-ранских хищников. Так что лучшей рекомендацией было держаться по возможности дальше от кудзу, что, впрочем, можно сказать и об остальных хторранских тварях.

Если, конечно, вам не полагалось разыскивать кудзу по долгу службы. В этом случае вы лишались роскоши бежать от нее со всех ног.

Наша экспедиция работала здесь по специальной просьбе временного губернатора Северной Мексики. Мы были одним из трех отрядов, составлявших карту северовосточной пустыни, чтобы непосредственно на местности оценить успех прошлогодней дефолиации. Ответ я уже знал. Собственно, он был известен еще до начала рейда и даже раньше – когда операция только планировалась. Однако существуют люди, которые ничему не хотят верить, пока не пошлют кого-нибудь посмотреть, и даже потом продолжают сомневаться, если услышат то, что им не хотелось бы слышать.

Так, Бразильскую экспедицию откладывали, чтобы пересмотреть, приостановить, вернуться к тактике выжигания, заново оценить последствия – называйте это как хотите – то ли в девятый, то ли в одиннадцатый, то ли в сто третий раз. С задачами экспедиции это не имело ничего общего, зато массу точек соприкосновения – с политикой Северо-Американской Администрации по отношению к уцелевшим государствам Южной Америки. Некоторые из них, включая Бразилию, не очень-то приветствовали недавнюю аннексию Южной Мексики после того, как там в результате беспорядков рухнули сразу и армия и правительство. Операция по оказанию помощи была осуществлена с баз, предоставленных правительством Северной Мексики. Несмотря на это, а скорее из-за этого, многие латиноамериканские столицы выдвинули серьезные обвинения, будто бы крах Южной Мексики спланирован к северу от Рио-Гранде.

Лично я не знал об этом инциденте, ибо пребывал совсем в ином мире, участвуя в эксперименте по промыванию мозгов – одном из тех, что тогда практиковались. Но американское участие в этом деле меня не удивило. Очевидное для всех сотрудничество Южной Мексики с Альянсом стран четвертого мира в неудавшемся вторжении на побережье Мексиканского залива не прибавило ей друзей в кулуарах Конгресса. А когда выяснилось, что Южная Мексика разрешила силам вторжения нелегально создать базы в восточной пустыне, то в сенат поступило сразу шестнадцать законопроектов об объявлении войны. Президент наложила вето на все шестнадцать. Война против Хторра, заявила она, – более важное дело, а данный частный случай будет разрешен в свое время и своим путем. Президент не уточнила, что имела в виду, но дискуссии на Капитолийском холме стали намного сдержаннее.

Вскоре после этого Соединенные Штаты и Канада создали Севере-Американскую Оперативную Администрацию, причем обе страны поступились частью национального суверенитета, в частности, все военные и научные ведомства были сразу же переподчинены для борьбы против экологического вторжения. Были приглашены и обе Мексики, но присоединилась только Северная Республика, и то лишь в обмен на заключение важных торговых договоров.

Явным преимуществом Администрации было то, что она позволяла обойти Московские договоры, не нарушая их в открытую. Делегирование военных полномочий другому органу, который как бы случайно полностью контролируется, по честности немногим лучше тактики адвоката, но тем не менее не выходит за рамки законности. Хотя теперь всем все стало безразлично, сущность политики оставалась прежней – создавать видимость законности конкретного преступления. Приоритеты политиков отличаются от наших.

То, что правительство Южной Мексики рухнуло спустя шесть месяцев, было чистым совпадением. Так мне говорили. Чтобы свалить чужое правительство, необходимо гораздо больше времени. А если это можно сделать за полгода, значит, оно само – на полпути к краху. В целях защиты населения Администрация аннексировала территорию страны, и… сейчас мы находились здесь, играя свою роль в затеянной кем-то игре.

А тем временем бразильцы демонстративно не разговаривали с нами. Рано или поздно они повернутся к нам лицом, но кто знает, когда это произойдет.

Неожиданно запах стал еще омерзительнее. Трудно поверить, что такое возможно.

Говорят, будто к дурному запаху привыкаешь. Неправда! Просто обонятельные рецепторы теряют чувствительность и не восстанавливаются в течение двух лет; их не пробудить даже самыми соблазнительными ароматами – жареного мяса, картошки с маслом, шоколадного мороженого, горячего заварного крема, свежей клубники, новенького автомобиля, хрустящих ассигнаций – ничем.

На вонь наложился новый оттенок – будто скунса покрыли шоколадной глазурью, – но от этого лучше не стало. Наоборот, к своему ужасу, я узнал этот запах.

Экран показывал наше расположение на местности. Резкость картинки была усилена, чтобы компенсировать несовершенство человеческого глаза. Я дотронулся до клавиши и записал в бортовой журнал, что мы вошли в обонятельный контакт с горлами, называемыми также гортами, или гнортами, или глорбами – это зависело от того, с кем разговариваешь. В армии их прозвали трупо-едами.

Это был очень плохой признак.

Горпы питались мертвечиной, падалью и отбросами. Взрослые особи вырастали до трех-четырех метров, представляя собой медведеобразную волосатую гору. Грудь горпа походила на бочку, гибкое рыло заканчивалось выступающими вперед челюстями, многочисленные злобные глазки и манера держаться были почти столь же отвратительны, как запах. Шуба твари, измазанная какой-то пакостью и кишащая паразитами – грязный колтун из грубых клейких волос, – напоминала старый, истоптанный половик. Лапы были пугающе длинными, а то, что служило ему кистями и стопами, – безразмерными. В хторранской экологии горпы были чем-то вроде распространителей наркотиков.

Их окраска варьировала от пронзительно-оранжевой до мерцающе-коричневой. Иногда они ковыляли в стоячем положении, но чаще всего неуклюже переваливались на всех четырех. Из-за того, что передвигались они медленно, как медведь коала, их ошибочно принимали за безобидных тварей. Ошибка эта не относилась к разряду тех, которые совершают дважды. Безобидности у горпов было не больше, чем у носорога. Воспринимайте горпа как гигантского, бешеного, психопатического, мутантно-го гидроцефала орангутанга – и вы попадете в точку. Но даже это чересчур лестная характеристика – в плохой день горп выглядел еще хуже.