Песни и сонеты - Джон Донн

Судьба, подслушавши вдали,

     Вдруг да исполнит их?

         Представь: мы оба спим,

Разлука - сон и блажь,

Такой союз, как наш,

     Вовек неразделим. 

ЛИХОРАДКА 

Не умирай! - иначе я

Всех женщин так возненавижу,

Что вкупе с ними и тебя

Презреньем яростным унижу.

Прошу тебя, не умирай:

С твоим последним содроганьем

Весь мир погибнет, так и знай,

Ведь ты была его дыханьем.

Останется от мира труп,

И все его красы былые -

Не боле чем засохший струп,

А люди - черви гробовые.

Твердят, что землю огнь спалит,

Но что за огнь - поди распутай!

Схоласты, знайте: мир сгорит

В огне ее горячки лютой.

Но нет! не смеет боль терзать

Так долго - ту, что стольких чище;

Не может без конца пылать

Огонь - ему не хватит пищи.

Как в небе метеорный след,

Хворь минет вспышкою мгновенной,

Твои же красота и свет -

Небесный купол неизменный.

О мысль предерзкая - суметь

Хотя б на час (безмерно краткий)

Вот так тобою овладеть,

Как этот приступ лихорадки! 

ОБЛАКО И АНГЕЛ 

     Тебя я знал и обожал

     Еще до первого свиданья:

Так ангелов туманных очертанья

Сквозят порою в глубине зеркал.

     Я чувствовал очарованье,

Свет видел, но лица не различал.

         Тогда к Любви я обратился

С мольбой: "Яви незримое!" - и вот

     Бесплотный образ воплотился,

И верю: в нем любовь моя живет;

     Твои глаза, улыбку, рот,

         Все, что я зрю несмело, -

Любовь моя, как яркий плащ, надела,

Казалось, встретились душа и тело.

     Балластом грузит мореход

     Ладьи, чтоб тверже курс держала,

Но я дарами красоты, пожалуй,

Перегрузил любви непрочный бот:

     Ведь даже груз реснички малой

Суденышко мое перевернет!

     Любовь, как видно, не вместима

Ни в пустоту, ни в косные тела,

     Но если могут серафима

Облечь воздушный облик и крыла,

     То и моя б любовь могла

         В твою навек вместиться,

Хотя любви мужской и женской слиться

Трудней, чем духу с воздухом сродниться. 

ГОДОВЩИНА 

         Все короли со всей их славой,

         И шут, и лорд, и воин бравый,

     И даже солнце, что ведет отсчет

     Годам, - состарились на целый год,

     С тех пор, как мы друг друга полюбили,

     Весь мир на шаг подвинулся к могиле;

         Лишь нашей страсти сносу нет,

     Она не знает дряхлости примет,

     Ни завтра, ни вчера - ни дней, ни лет,

Слепящ, как в первый миг, ее бессмертный свет.

     Любимая, не суждено нам,

     Увы, быть вместе погребенным;

Я знаю: смерть в могильной тесноте

Насытит мглой глаза и уши те,

Что мы питали нежными словами,

И клятвами, и жгучими слезами;

     Но наши души обретут,

Встав из гробниц своих, иной приют,

     Иную жизнь - блаженнее, чем тут, -

Когда тела - во прах, ввысь души отойдут.

         Да, там вкусим мы лучшей доли,

         Но как и все - ничуть не боле;

     Лишь здесь, друг в друге, мы цари! - властней

     Всех на земле царей и королей;

     Надежна эта власть и непреложна:

     Друг другу преданных предать не можно,

         Двойной венец весом стократ;

     Ни бремя дней, ни ревность, ни разлад

     Величья нашего да не смутят...

Чтоб трижды двадцать лет нам царствовать подряд? 

ТВИКНАМСКИЙ САД 

В тумане слез, печалями повитый,

Я в этот сад вхожу, как в сон забытый;

И вот к моим ушам, к моим глазам

Стекается живительный бальзам,

Способный залечить любую рану;

     Но монстр ужасный, что во мне сидит,

     Паук любви, который все мертвит,

В желчь превращает даже божью манну;

Воистину здесь чудно, как в раю, -

     Но я, предатель, в рай привел змею.

Уж лучше б эти молодые кущи

Смял и развеял ураган ревущий!

Уж лучше б снег, нагрянув с высоты,

Оцепенил деревья и цветы,

Чтобы не смели мне в глаза смеяться!

     Куда теперь укроюсь от стыда?

     О Купидон, вели мне навсегда

Частицей сада этого остаться,

Чтоб мандрагорой горестной стонать

Или фонтаном у стены рыдать!

Пускай тогда к моим струям печальным

Придет влюбленный с пузырьком хрустальным:

Он вкус узнает нефальшивых слез,

Чтобы подделку не принять всерьез

И вновь не обмануться так, как прежде.

     Увы! судить о чувствах наших дам

     По их коварным клятвам и слезам

Труднее, чем по тени об одежде.

Из них одна доподлинно верна -

И тем верней меня убьет она! 

ОБЩНОСТЬ 

Добро должны мы обожать,

А зла должны мы все бежать;

Но и такие вещи есть,

Которых можно не бежать,

Не обожать, но испытать

На вкус и что-то предпочесть.

Когда бы женщина была

Добра всецело или зла,

Различья были б нам ясны;

Поскольку же нередко к ним

Мы безразличие храним,

То все равно для нас годны.

Будь в них добро заключено,

В глаза бросалось бы оно,

Своим сиянием слепя;

А будь в них зло заключено,

Исчезли б женщины давно:

Зло губит ближних и себя.

Итак, бери любую ты,

Как мы с ветвей берем плоды,

Съешь эту и возьмись за ту;

Ведь перемена блюд - не грех,

И все швырнут пустой орех,

Когда ядро уже во рту. 

РАСТУЩАЯ ЛЮБОВЬ 

Любовь, я мыслил прежде, неподвластна

     Законам естества;

     А нынче вижу ясно:

Она растет и дышит, как трава.

Всю зиму клялся я, что невозможно

Любить сильней - и, вижу, клялся ложно.

Но если этот эликсир, любовь,

     Врачующий страданием страданье,

     Не квинтэссенция - но сочетанье

Всех зелий, горячащих мозг и кровь,

И он пропитан солнца ярким светом, -

Любовь не может быть таким предметом

Абстрактным, как внушает нам поэт -

Тот, у которого, по всем приметам,

Другой подруги, кроме Музы, нет.

Любовь - то созерцанье, то желанье;

     Весна - ее зенит,

     Исток ее сиянья:

Так солнце Весперу лучи дарит,

Так сок струится к почкам животворней,

Когда очнутся под землею корни.

Растет любовь, и множатся мечты,

     Кругами расходясь от середины,

     Как сферы Птолемеевы, едины,

Поскольку центр у них единый - ты!

Как новые налоги объявляют

Для нужд войны, а после забывают

Их отменить, - так новая весна

К любви неотвратимо добавляет

То, что зима убавить не вольна. 

СОН 

     Любовь моя, когда б не ты,

     Я бы не вздумал просыпаться:

         Легко ли отрываться

Для яви от ласкающей мечты?

     Но твой приход - не пробужденье

От сна, а сбывшееся сновиденье;

Так неподдельна ты, что лишь представь

И тотчас образ обратится в явь.

Приди ж в мои объятья, сделай милость,

И да свершится все, что не доснилось.

     Не шорохом, а блеском глаз

     Я был разбужен, друг мой милый;

         То - ангел светлокрылый,

Подумал я, сиянью удивясь;

     Но, увидав, что ты читаешь

В душе моей и мысли проницаешь

(В чем ангелы не властны) и вольна

Сойти в мой сон, где ты царишь одна,

Уразумел я: это ты - со мною;

Безумец, кто вообразит иное!

     Уверясь в близости твоей,

     Опять томлюсь, ища ответа:

         Уходишь? Ты ли это?

Любовь слаба, коль нет отваги в ней;

     Она чадит, изделье праха,

От примеси стыда, тщеславья, страха.

Быть может (этой я надеждой жив),

Воспламенив мои жар и потушив,

Меня, как факел, держишь наготове?

Знай, я готов для смерти и любови. 

ПРОЩАЛЬНАЯ РЕЧЬ О СЛЕЗАХ 

     Пока ты здесь,

Пусть льются слезы по моим щекам,

Они - монеты, твой на них чекан,

Твое лицо им сообщает вес,

     Им придана

     Твоя цена;

Эмблемы многих бедствий в них слились,

Ты с каждою слезой спадаешь вниз,

И мы по разным берегам с тобою разошлись.

     Из небытья

Картограф вызовет на глобус вмиг

Европу, Азиатский материк...

Так округлилась в шар слеза моя,

     Неся твой лик:

     В ней мир возник

Подробным отражением, но вот