Ёжик - Е. Кочешкова

Что толку. Она будто не видела себя. А раз так — какая разница в чем ходить?

Однажды, гуляя по магазинам, мы заглянули в отдел нижнего белья. У меня как раз были деньги, и я очень хотел сделать ей хороший подарок. Ну и предложил сдуру — давай купим тебе лифчик! Минуту Ежик сверлила меня своим странным инопланетным взглядом, а потом просто сказала: "Пойдем отсюда". Так я окончательно убедился, что лифчики она не носит. И, увы, не потому, что считает свою грудь красивой и без того. Просто ей не нравилось, как "эта сбруя" стягивает тело. "Такая фигня, ты себе даже не представляешь!"

Косметикой она тоже не пользовалась.

День рожденья она не любила. Еще больше, чем лифчики.

"Подарки эти от родственничков… такие глупые… ненужные. Всегда. Мама с детства дарит одежду, которая мне не нравится. Отец — какие-то нелепые безделушки. Я уже не говорю про теток и дядьев…Только один человек сумел угадать. Вот смотри, — она задрала свитер на спине, оттянула вниз край джинсов, и я увидел на ее коже, чуть выше копчика изящную татуировку. Ежик. Маленький колючий зверек с круглыми бусинами глаз. Размером не больше грецкого ореха. — Нравится?"

Мне нравилось.

Мне нравилось все, что имело отношение к ней.

Как-то раз увидел в газете ее фотографию. Настоящий мастер снимал. Ежик сидела на краю фонтана, обхватив ногами его бортик, как лошадиные бока. Она отрешенно смотрела на сверкающие струи, а слегка приоткрытые губы словно хотели что-то сказать, да забыли что. Я как сумасшедший вцепился в эту газету. Машинально сунул деньги продавцу и упал на ближайшую лавочку. Сердце стучало отбойным молотком. Даже не знаю, отчего оно так. Но когда я увидел моего Ежонка на этой обложке, мир замер и перевернулся. Будто бомба внутри взорвалась. Думать я не мог. Просто смотрел на фотку и стремительно погружался в необъяснимое чувство, для которого и названия-то нет.

"Ежик, Ежик… как я тебя люблю"

Дома я вырезал снимок и прилепил к стене. Когда она пришла и увидела, я вообще не заметил никакого интереса в ее глазах. Ежик просто пожала плечами. "Ничего картинка", — вот и все, что она сказала. Точно и не узнала себя.

Еще Анна доверяла мне покупку женских прокладок. Сначала меня это сильно смущало, а потом ничего… привык. Сама она не понимала, что тут такого особенного.

"Берешь деньги, идешь в магазин, лучше в супермаркет, находишь там отдел гигиены, типа того где ты свою щетку покупал. Во-от… Потом выбираешь что тебе больше подходит.

"Мне, боюсь, ничего не походит".

"Прости, я забыла. Ну вот, тебе проще. Не надо выбирать. Я дам старую упаковку, найдешь такую же. И все. Рассчитываться на кассе ты умеешь. Умеешь или нет?

"Умею"

"Клево. Вот деньги. Вот старая упаковка"

И я шел покупать прокладки.

Июль

Помнится, когда я впервые попал к Ежике домой, то был немало ошарашен роскошью этого жилья. Хоромы оказались поистине барские. Я бы наверное долго стоял в огромной прихожей, хлопая глазами и открыв рот, но Ежик быстро вытряхнула меня из ботинок и почти за ручку привела в кухню. Хорошо еще, что родителей дома не было, а то бы я совсем растерялся. Впрочем, тогда этот "визит во дворец" вообще не состоялся бы. Я не испытывал не малейшего желания оказаться под прицелом их пристального внимания. Ежик тоже считала подобное знакомство лишним.

Родители ее в тот момент находились на даче. Ну, дача, это, конечно, мягко сказано… Так… маленькая загородная вилла, чуть попроще квартиры, где я оказался. Зато с навороченной баней, сауной и бассейном. Не говоря уже про подземный гараж на три машины, сад площадью около гектара и прочая.

На «дачке» Ежикины родители отмечали очередное повышение главы семейства. Любимая и единственна дочка с ними не поехала, сославшись на кучу несуществующих дел. "А чего мне там сними делать, Пашка? Будет куча гостей, все либо папочкины прихлебатели, мечтающие занять его пост, либо нужные ему люди, перед которыми он стелется сам. Все пьяницы и бабники. Сначала долго будут папочку славить, заливая каждое слово водкой, а потом, напившись, начнут лезть друг к другу с объяснениями в любви. Кто-нибудь обязательно упадет лицом в салат, другой заблюет ближайшей даме платье, папаша уснет в обнимку с другом Петрушей, которому обслюнявит всю жилетку своими жалобами на жизнь, работу, государство, жену и дочку. А мамуля затащит в свою укромную комнатку самого молодого самца из папашиных гостей и будет с ним развлекаться, пока супруг почивает среди бутылок".

Я слушал ее, удивлялся всему и думал о том, что же будет дальше. Как сложатся наши отношения…

К тому моменту я был знаком с ней уже почти два месяца. Наши отношения носили чисто платонический характер, но я, понятное дело, рассчитывал на большее. Тогда мне и в голову не приходило, что у Ежки окажется столь смутное отношение к мужскому полу. Я весь изнывал от неразделенной страсти и возлагал на этот вечер большие надежды. Хотя и не мог понять Ежикиных мотивов. Она ведь не походила на обычных девчонок, с которыми я встречался раньше. Соответственно и запросы ее отличались оригинальностью. И там где обычные мои подружки недвусмысленно намекали на определенного рода контакты, Ежик могла иметь в виду совершенно другое времяпровождение. Обычно, получив приглашение в гости к молодой особе, я точно знал чего от меня хотят, и шел на такое свидание с цветами и пачкой резинок в кармане. И все было просто. А тут…

В конце концов, я купил ей живой кактус. Маленький, светло-зеленый, с каким то нежным ворсом вместо колючек. С ласковым намеком на ее ежиковую сущность. В то же время это был цветок, а значит, правила этикета мне соблюсти удалось.

Перед «свиданием» я помылся, побрился, надел стильную белую футболку и старенькие, но чистые джинсы. Нужно было выглядеть приятно, но не пафосно.

Увидев меня в дверях с кактусом, Ежик взвизгнула от радости и, забыв про все на свете, умчалась куда-то в глубину квартиры. Устраивать нового питомца. Как оказалось, я со своим подарком попал прямо в яблочко — Ежик всегда питала к кактусам особую нежность. У нее в комнате проживало целое семейство этих колючих растительных ежей.

Пока Анна бегала с горшком и его зеленым обитателем, я собственно силился понять, какой же должна быть зарплата у человека, чтоб жить в такой квартире. Ум отказывался адекватно воспринимать такие суммы.

Когда мы уже сидели на кухне, попивая чай из больших фарфоровых кружек, Ежик сказала вдруг:

— Тебе, наверное, дико все это, да? Я же видела, с какими глазами ты стоял в прихожей… Что поделаешь… так вот и живем. А как было по-другому, я уже почти и не помню. Родители любят роскошь. А мне друзей домой приводить стыдно. Они все вот так стоят, рот раскрыв. Думают, поди, что я хвастаюсь…

Я не дал ей договорить. Просто взял и поцеловал.

Ежик с минуту сидела, уставившись на меня круглыми глазищами. Ее удивление было ничуть не меньшим, чем у тех, кто впервые попадал в этот дом. Наконец она шумно вздохнула и выдала на одном дыхании:

— Пашка, давай лучше будем просто друзьями, а то как бы из этого чего не того не вышло!.. — и она стремительно опрокинула в себя остатки чая, подавилась, закашлялась и завершила фразу: — Так вот ты не стесняйся, и будь как дома, а то я расстроюсь и уйду от родителей жить в хижину в горах!

С тех пор я еще два раза пытался намекнуть ей на свои большие чувства, но быстро понял, всю тщетность усилий. И принял правила ее игры. Стал просто другом. А она поверила и, как мне казалось, очень быстро забыла, об этих робких намеках и о том, что я все-таки мужчина.

Такая она была. Странная.

Но, право, сам-то я разве нормальный?

В школе у меня почти не было друзей. Только в старших классах я сумел найти общий язык с двумя мальчишками. Оба они появились в моей жизни, когда я перешел в 9 класс. И все трое мы мало чем походили друг на друга, имея в глазах учителей лишь одну общность — хорошие по мальчишеским меркам отметки.

Кирилл вместе с мамой пришел в наш класс в конце сентября. Он был младше меня на год и ниже на полголовы. На уроках больше всего любил рисовать солдатиков. Получалось это у Кирюхи как-то слишком уж по-детски. Да и сам он казался мне слегка инфантильным. Чего никак нельзя было сказать о втором нашем товарище: Серега явно превосходил и меня и Кирилла в плане жизненного опыта. В школу он, разумеется, пришел один и всегда отличался болезненной самостоятельностью. Лишь спустя пару месяцев я узнал, что Серегина мама живет совсем в другом городе, а сам он отдан на попечение тетки, у которой естественно была своя семья.

Мы проучились вместе два года.

Два года странной ревнивой дружбы, ссор, обид и неожиданных откровений под конец. И все это время я был уверен, что у меня есть один друг и еще колючка в заднице. С Кириллом дружба казалась удовольствием: он любил пошутить, относился ко всему легко и сам был на редкость легок в общении. Вместе мы часто задирали хмурого, взрывного Сережку. Но при этом Кириллу все шуточки сходили с рук, а я получал по загривку.