Нет спасенья от героев - Майк Галь

Ну вот! Здрасьте-приехали, с тоской подумал Савелий, не зная куда девать руку с электрошокером. Вот только этого мне и не хватало… Коленопреклонений… А еще молитвовознесений и руковоздыманий. Ритуальных жертвоприношений с торжественным воскурением благовоний… И что теперь? Может, храм начнем строить? Храм Савелия-громовержца на болоте… Вот же влип! Не хуже того робота! Ну чего, чего тебе от меня нужно, бугай ты несчастный! Сам того не ожидая, Савелий вдруг разразился длинной, какой-то истеричной и совершенно бестолковой тирадой. Выразительно жестикулируя и запинаясь, он принялся горячо доказывать, что уважаемый эллин глубоко заблуждается: что никакой он, Савелий, не хайре, никогда не был хайре и становиться им не собирается. Что он, Савелий, знать не знает, кто такой этот хайре и вообще не представляет, какого хайре ищет на этом чертовом болоте глубокоуважаемый эллин. Савелий уцепился за это непонятное слово, как утопающий за обломок доски. Он повторял его и так, и эдак, на все лады: склонял, спрягал и даже пробовал произнести во множественном числе. Отчаянно пытался заменить им весь древнегреческий язык, — вернее, его абсолютное им, Савелием, незнание (ну откуда, скажите на милость, ему было знать, что слово это означало у обитателей древней Эллады «здравствуйте» и «до свидания» одновременно!). И когда он произнес его в двадцатый, примерно, раз — наконец случилось чудо… Гигант удалился!.. Не ушел, не убежал, не свалил и не смотался, — а именно удалился. Преисполненный спокойным достоинством поднялся во весь свой огромный рост и, не поворачиваясь к Савелию спиной, не озираясь, — с довольной улыбкой продолжая смотреть Савелию прямо в глаза, странным образом держа дубину свою невесомо, словно прогулочную трость, стал неспешно отступать к лесным зарослям и как-то сразу в них исчез, растворился, будто его и не было здесь, будто приснился он Савелию в нечаянном послеобеденном сне. В этот момент комары поняли, что плацдарм наконец свободен и настала их очередь…

Савелий бросился к мотограву. Все, — с него хватит! Сходу запрыгнул верхом, даже не смахнув сухие листья с седла и паутину с приборов. Рванул с места, вверх, сразу под кроны деревьев, сквозь солнечные лучи… Скорей! Скорей к своим, на базу!.. Отключить бедолагу робота он, конечно, забыл.

Начальник школьной тайм-дайверской экспедиции Борель Марленович Сидоров сидел на раскладном походном стуле в своей начальничьей палатке, за раскладным походным столом, заваленным ворохом бумажек, кучей непонятного вида тестеров, дозиметров, всяких там спектрометров и подводил итоги.

Если честно, особенной нужды в этом у Бореля Марленовича не было. Если честно, то и каких-то особенных итогов у него тоже не было… Ну, да — лев… Лев, конечно, был. Самый настоящий — пещерный. Очень большой. Выслежен, поднят по всем правилам, усыплен выстрелом из карабина и помещен в клетку. Лишен, так сказать, свободы передвижения — заключен под стражу. В собственной своей пещере заключен, между прочим, и в этом-то как-раз была их (да чего уж там — его, Бореля Марленовича, личная) проблема и головная боль. А также причина, по которой их штатный проводник, профессиональный тайм-дайвер Иван Санин, уже третий день кряду возмущался явно назревающим срывом всех планов, графиков и сроков экспедиции. «Говорил же я вам, Борель Марленович! Не стреляйте — рано! Говорил, а вы не слушали! И что?.. Лев в пещере. Мы сидим. Время выходит. Теперь вот еще и робот ваш утоп!»

Ну, робота, положим, его же собственные коллеги утопили — тут уж Ивану лучше помолчать. А в остальном он, конечно, прав. Прав наш уважаемый и многоопытный сталкер. Многомудрый Чингачгук и Дерсу-Узала в лице едином. Не поспоришь. И выстрелил Борель Марленович, конечно, рано — слишком близко от пещеры…

Лев, сволочь древняя, оказался неожиданно крепок. Получив полагающийся ему заряд снотворного, вопреки ожиданиям не отключился сразу — не доставил он такой радости своре юных охотников — а еще добрую минуту шлялся возле пещеры, громко ревел, клацал зубами, сердито размахивал хвостом и вообще был очень недоволен — потом забрался в свое каменное логово и уже там, обиженный на весь мир, завалился дрыхнуть…

Левушку, конечно, упаковали. Быстро и бережно — в надежную, крепкую, из какого-то мегапрочного титанового сплава, сборно-разборную клетку и решили было, что дело сделано… Выяснилось, нет… Выяснилось, что закон Мерфи (он же закон подлости) действует и в это доисторическое время. Клетка, так легко занесенная в пещеру в виде разобранном, — в виде собранном оказалась явно больше габаритов львиного лаза, а каменные стены вокруг оказались такой толщины, что без динамита не подступишься… Такая вот получилась «загогулина», как говаривал первый российский президент, коему Борель Марленович, к слову сказать, был обязан своим именем.

В целом же вся ситуация очень напоминала Борелю Марленовичу вычитанный им где-то способ охоты на обезьян у некоего африканского племени. В большой и полой тыкве, с приманкой внутри, коварные охотники оставляли отверстие, в которое раскрытая обезьянья ладонь проходила свободно, — а обратно, сжатая в кулак, — ни в какую. Не в силах преодолеть собственную жадность (или глупость) — разжать кулак с добычей и убежать — обремененная тяжелой тыквой обезьяна сама становилась добычей… Борелю Марленовичу, конечно, не хотелось отождествлять себя, своих учеников, всю их славную компанию с какой-то глупой и жадной обезьяной, но неприятное сравнение напрашивалось само собой, вызывая у начальника экспедиции непреходящее чувство досады. «Нет, ерунда… Чушь собачья… При чем здесь эта обезьяна… Пусть даже не глупая и не жадная. Пусть даже наоборот: самая умная и сообразительная, самая талантливая и, даже, допустим, где-то интеллигентная, — самая человекообразная, человекоподобная, самая что ни на есть человекопохожая обезьяна… Ну совершенно не причем. И нечего тут даже сравнивать… Человек, сами понимаете, звучит гордо… Человек! Человечище!.. А обезьяна?.. Обезьянище?»

Именно из гуманных и исключительно из человеческих соображений было решено не подвергать льва повторной экзекуции с применением огнестрельного оружия, а искать иной способ выхода из ситуации — способ, в должной мере соответствующий громкому званию хомо сапиенс… Отпускать льва на волю, разумеется, никто не собирался (и дело не в жадности, а в принципе). Взрывные работы тоже исключались (да и кто бы им позволил!) Оставалось рассчитывать на имеющуюся в их распоряжении малую и большую механизацию. Что касается большой механизации — тут все было ясно: собственного робота-грузчика экспедиция трагически лишилась, а ожидаемая в качестве компенсации замена, пока еще не прибыла. Но это дело времени. Что же касается механизации малой — здесь против каменных стен пещеры были задействованы два ручных лазерных резака. С помощью геологической блиц-разведки и несложных математических вычислений выяснилось, что проще не пытаться увеличить существующий вход, а проделать новый, широкий, с противоположной стороны пещеры, где каменные стенки оказались не в пример тоньше. Этим и занималась сейчас большая часть экспедиции в количестве восьми человек во главе с Савелием, два дня как вернувшимся из неудачной спасательной вылазки. Занималась вполне успешно, вход был наполовину готов, так что — опять же не прав Иван — дело двигалось, и никто не сидел, за исключением страдающего в клетке льва… Такими, с позволения сказать, научными результатами располагала экспедиция в данный момент. Такие вот были у начальника этой экспедиции итоги, которые можно было подводить, а можно и НЕ подводить…

…Вкрадчивые, медленные, тягучие аккорды «Сиртаки» незаметно окутали Бореля Марленовича. Приятно и ненавязчиво вплелись в отстраненное течение его мыслей, усыпили плавными струнными переливами. Не спеша, постепенно, как бы нехотя становились громче, наращивали темп, — все быстрее, быстрее, быстрее — пока до Бореля Марленовича не дошло наконец, что это звучит их общий, для всей экспедиции, сигнал вызова. Борель Марленович встрепенулся, захлопал ладонями по столу, по карманам и, ничего не найдя, начал крутить головой, на слух пытаясь вычислить местоположение источника мелодии, которая звучала уже в темпе перестука колес курьерского поезда. Наконец окончательно зашедшийся в музыкальном экстазе коммуникатор был найден и судорожно извлечен из-под груды приборов на столе — одновременно с этим в палатку вихрем влетел Иван Санин…

Борель Марленович понял, что у них что-то случилось. И что Иван уже в курсе того, что случилось. И, как всегда, чуточку раньше начальника экспедиции — впрочем, как и положено хорошему проводнику…

Случилось же следующее. Возле пещеры появился посторонний. Сработала сигнализация периметра, была объявлена тревога, работы остановлены, и далее все действовали быстро и грамотно, в соответствии с инструкцией, — то есть, попрятались кто куда. С помощью скрытых видеокамер было точно установлено, что в настоящий момент на территории фронта работ экспедиции пребывает в единственном числе некий легковооруженный человек, мужского пола, неопределенного возраста, с неопределенной целью, передвигающийся осторожно, но не так что бы очень, и не проявляющий никаких внешних признаков агрессии, о чем Савелием, выполняющим функции старшего группы, было немедленно доложено в базовый лагерь. «Это тот самый, Борель Марленович! Помните?.. Про которого я рассказывал!» — возбужденным шепотом закончил свой доклад Савелий.