Лейтенант с острова Инишмор - Мартин Макдонах

Донни. Мне рассказывают, что, наоборот, стал еще более кровожадным. Я уже вижу его лицо в тот момент, когда до него дойдет новость. Но я вижу и твое лицо, когда Падрайк узнает, что виновен ты. Будь готов к тому, что он законопатит на тебе все дырки.

Дейви. (падает на колени) Пожалуйста, Донни, клянусь тебе, это был не я. Не говори ему обо мне, пожалуйста. Конечно, Падрайк убьет кого хочет, хотя бы за то, что тот рядом с ним… потеет. Даже повода не надо! Помнишь, он сделал калекой парня, который смеялся над его шарфом, который действительно был девчачьим. А этому парню, между прочим, было только двенадцать лет!

Донни. А его кузен, славный парень… Ему еще и двенадцати не было, когда Падрайк приковал его к инвалидной коляске!

Дейви. Умоляю, Донни, не говори ему про меня!

Донни встает с кресла и начинает ходить взад-вперед. Дейви встает с колен.

Донни. Если ты, Дейви, признбешься мне в том, что раздавил Малыша Томаса, то я не стану говорить. Но если ты будешь настаивать на своей невинности, мне придется сознаться Падрайку. У тебя есть два пути.

Дейви. Но это, блин, не честно, Донни!

Донни. А мне все равно, честно это или нечестно.

Дейви. Теперь мне понятно, что честнее было бы просто оставить Томаса валяться в грязи. Если черный кот пересек тебе дорогу – это, люди говорят, к беде. Но этот кот просто валялся на дороге, что он мог мне сделать? А, оказалось, мертвый, он еще больше мне горя принес. Ну, хорошо, я убил Малыша Томаса, если тебе угодно это знать.

Донни. Как ты его убил?

Дейви. Как? Тебе еще и это надо знать, старый хрен? Я врезался в него на велике, потом ударил его мотыгой по голове, а потом еще попрыгал на его трупе!

Донни. Ну все-таки я думаю, ты просто сбил его на велике. Для кота этого достаточно. Это хоть случайно произошло?

Дейви. Конечно, случайно. Совершенно случайно.

Донни. Ну… вот так честнее, если, конечно, это и в правду не специально.

Дейви. (пауза) Так ты не скажешь ему про меня?

Донни. Не скажу.

Дейви. Слава богу. (Пауза.) А когда ты ему расскажешь обо всем?

Донни. Сейчас буду звонить. На мобильный.

Дейви. Он будет в ярости.

Донни. Я скажу ему… Я скажу ему, что Малышу Томасу… нездоровится. Вот, что я скажу ему, пожалуй.

Дейви. Я думаю, что, когда он увидит, Донни, вытекшие мозги Томаса, он догадается, что коту несколько хуже, чем «нездоровится».

Донни. Я скажу ему так. «Ему нездоровится, но сейчас, сынок, нет никакого смысла стремглав нестись домой».

Дейви. Я с тобой, Донни…

Донни. Понимаешь? Я скажу ему, что сегодня он ни с того, ни с сего отказался от еды. А через неделю я скажу ему, что коту стало немного хуже. А еще через неделю я скажу ему, что он отошел в мир иной тихо, во сне.

Дейви. Мне кажется, это он легко воспримет.

Донни. Да, я постараюсь, чтобы он легко это перенес.

Дейви. Не надо выкладывать ему всю новость сразу. Надо по частям.

Донни. Потому что худшее, что можно сейчас себе представить, это Падрайк, который несется домой на всех парах к своей околевшей кошке!

Дейви. Донни, хуже этого нет ничего на этом свете.

Донни. Нет ничего хуже для тебя, придурок! Потому что это именно ты размозжил ему голову, и сам признался в этом!

Дейви пытается что-то сказать, но не может, давиться словами.

Донни. Чего?

Дейви. Ну да, да, это я, ублюдок… (бормочет) из-за этого говна…

Донни. Все, я звоню.

Дейви. (бормочет) Ну позвони, позвони, вот ведь сука, блин, нам же спокойнее…

Донни медлит, кусает нижнюю губу. Дейви подходит к двери и собирается вывезти велосипед из дома.

Дейви. Почему я такой терпимый, ума не приложу! Чтобы вот я так расстраивался по пустякам…

Донни снимает трубку и смотрит на кота.

Донни. Малыш Томас, бедняга… Если наш дружочек к нам заявится, мы совсем скоро точно так же, как и ты, лежать здесь будем. Знаешь, как он нас вздрючит? Нам будет вдвое хуже, чем тебе, Томас.

Дейви. Думаю, даже втрое. Или вчетверо.

Донни. Пиздуй уже домой, чертов кошкодер.

Дейви. Иду. Пожалуй, передавлю еще несколько кошек по дороге, потому что с сегодняшнего дня это мое хобби, мать вашу.

Донни. (рассеянно) Больше не надо никого давить, хватит.

Дейви вздыхает, подымает глаза к небу и вывозит велосипед. Донни медленно, печально набирает номер.

Затемнение.

Сцена вторая

Заброшенный склад где-то в Северной Ирландии. Джеймс, обнаженный по пояс, весь в крови и избитый, висит вниз головой, подвешенный к потолку за голые, окровавленные ноги. Падрайк куражится подле него, умело управляясь с опасной бритвой. Его руки в крови. На груди Падрайка болтаются две пустые кобуры, два пистолета лежат рядом, на столе слева. Джеймс рыдает.

Падрайк. Джеймс? (Пауза.) Джеймс?

Джеймс. (всхлипывая) А?

Падрайк. Знаешь, что у нас дальше по расписанию?

Джеймс. Не знаю. Не хочу знать.

Падрайк. Понимаю, почему ты не хочешь знать, засранец. Бодрее, приятель, ты же слезы льешь как маленькая глупая девочка.

Джеймс. А что ты думаешь, еб твою мать, должен делать человек, у которого только что вырвали ногти?

Падрайк. (пауза) Не надо мне говорить «еб твою мать», Джеймс…

Джеймс. Прости, Падрайк…

Падрайк. А то иначе я посильнее тебя побеспокою. Пора уже перестать играть с тобой в бирюльки.

Джеймс. Вырывать ногти у людей – это ты называешь «играть в бирюльки»?

Падрайк. Да.

Джеймс. Буду знать. Оказывается, это называется «играть в бирюльки» – когда тянут ногти из живых людей.

Падрайк. Джеймс Хенли, прекрати ныть про свои вонючие ногти! Ты так вопишь, как будто я снял сейчас их все, а на самом деле я лишил тебя всего лишь двух ноготочков, самых-самых маленьких, крохотулечек… Если бы я еще большие ногти срезал, то я бы понял, но здесь… Ну что ты! Они же крошечные. Ты едва ли заметишь их отсутствие. И раз уж ты так беспокоишься о здоровье, то порадуйся за свои ноготки – в кои веки под ними нет вечного траура!

Джеймс. Ну хорошо, спасибо хоть за это. Ты просто спас меня.

Падрайк. Потом смотри дальше. Если бы я был настоящий злодей, я был снял по ногтю с каждой твоей ноги, но я сегодня добрый и вырвал два ногтя с одной лапки, чтобы ты, когда будешь убегать отсюда, хромал не на обе, а только на одну ногу. Если бы я поранил тебе две ножки, это было бы уже свинство. Ну а поскольку теперь вся боль у тебя сосредоточилась в одной ноге, то ты можешь легко взять в руки костыль или какую другую палочку и ковылять себе восвояси. Не уверен, что центральный госпиталь вот так просто раздает всех желающим костыли, но мне кажется, имеет смысл это проверить. Можешь позвонить им и спросить, а еще лучше сразу загляни туда, пусть они перевяжут рану и обезопасят ее от заражения. Я ведь сегодня с утра не дезинфицировал свою бритву. Извини, я как-то не привык. Да и нйзачем, на мой взгляд. Но я думаю, что они тебе помогут, они же суперпрофессионалы. Вколотят тебе укол от столбняка, тут уж извини, это надо для твоего же здоровья. Я вообще терпеть не могу уколы, ненавижу просто. Мне кажется, что в сто раз лучше порезаться бритвой, чем дать себя уколоть. Не знаю даже почему мне так кажется. Нет, ну конечно, лучше бы ни того, ни другого. Но тебе сегодня придется испытать на своей шкуре две неприятности разом. Правда, у тебя сегодня не самый удачный день? (Пауза.) Хотя… Я чего-то потерял нить рассуждений.

Джеймс. Ах боже мой, ты потерял нить. Эх! Болтал всякую фигню и сам запутался.

Падрайк. (пауза) Следующий пункт нашей программы. С каким соском ты бы сейчас охотнее расстался – правым или левым?

Джеймс. Нет, пожалуйста. Не надо!

Падрайк. Выбирай давай! Твой любимый сосок я не трону, будь спокоен, поработаю с другим. Срежу его тоненьким ножичком и, может статься, тебя же им покормлю. Но если ты не сможешь выбрать или будешь медлить, то тогда тебе придется распрощаться с двумя малышками сразу. Хотя прощаться с двумя сосками – это еще большая бессмыслица, чем прощаться с одним из них. По крайней мере, мне так кажется. На мой взгляд, это будет выглядеть как чистой воды безумие, и по твоей же глупости. Так что, знаешь, давай выбирай и поехали! Потому что, на самом деле, мало приятного в этом занятии – торчать тут с тобой на грязном складе и отрезать твои соски, дорогой Джеймс Хенли.