Подари мне жизнь - Александр Трапезников

— Ловко ты их отделал, — сказал шофер. — Где научился?

— Нигде, — ответил Костя. — Я даже и спортом-то толком никогда не занимался. Просто иногда во мне проявляется страшная ярость, и я превращаюсь в зверя. Сам не пойму, как это происходит. Будто пелена перед глазами, а в сердце — лед.

— Они тебе этого не простят. Я таких знаю. Выслеживать будут. Ты теперь поосторожней ходи, оглядывайся.

— Пробьемся, дядя Федя. Где наша не пропадала?

— Наша-то везде «пропадала», сынок. Потому и живем под всякими подлецами. Но отпор давать надо. Хотя не всякий может. Иной в волки лезет, а хвост собачий. А у тебя зубы есть. Ты только кусай не всякого, разберись прежде.

— Хорошо, буду сначала принюхиваться, — кивнул Костя. — А кто у тебя в салоне?

— Старика везем. Сердце, — ответил шофер.

«Скорая» затормозила перед дежурным входом в приемный покой. Константин выскочил и открыл дверь в салон машины. Там на кушетке лежал ветхий старик, над которым «колдовал» врач «скорой» и медсестра. В уголке сидел еще один человек — лысоватый мужчина в очечках.

— Что у вас там за ор был? — бросил Косте врач и, не дожидаясь ответа, резко приказал: — Готовьте носилки, живо!

Через пару минут старичок уже лежал на подвижных носилках, его вкатили в приемный покой. Лысый мужчина в очках двинулся следом.

— Вы родственник? — спросил у него Костя.

— Сын, — как-то слишком уж горестно ответил тот.

Тем временем врач «скорой» вступил в перебранку с врачом приемного покоя.

— Оформляйте бумаги, — говорил первый.

— Не могу, — отвечал второй, — моя смена закончилась.

— А где дежурный?

— А хрен его знает. Ушел куда-то.

— Ждать некогда. Принимайте больного!

— Примем, не волнуйтесь, — и сдавший смену рассеянно посмотрел в сторону, словно его здесь и вовсе не было.

У врача «скорой» запищала рация, раздался трескучий голос:

— Пятнадцатая? Записывайте адрес, срочный вызов: улица Уральская…

— Подожди, — бросил тот в ответ. — Записывать нечем.

Он похлопал себя по карманам, посмотрел на Костю:

— Дай ручку!

— Нету.

— Б-бар-рдак! — с раздражением проговорил врач «скорой». — Гиппократ бы уже давно повесился!

Старик начал хрипеть на носилках, глаза его стали закатываться. Рация продолжала трещать, оба врача вновь принялись ругаться, мужчина в очках уныло глядел на падающий снег. Костя развернул носилки и стремительно покатил их по коридору. Но на него, кажется, никто даже не обратил внимания. Старик чуть приподнял голову, взгляд его стал немного осмысленным.

— Сынок, ты кто? — прохрипел он.

— Архангел Константин, — ответил тот. — Лежи, лежи, дедуля, сейчас мы тебя вытащим.

Проезжая мимо закутка, Костя пихнул ногой дверь и крикнул:

— Катька, давай за мной, быстро! Мне помощь нужна!

Через пару минут он подкатил носилки к палате реанимации. Включил свет. Следом за ним, запыхавшись, влетели Катя и Митя.

— Ну ты и носишься! — сказал толстый Митя. — Прямо гонки по Формуле-1 с носилками. А пиво взял?

— Какое к черту пиво! Тут дед загибается! Катя, подключай его к приборам. Митя, перекладываем его на стол. Давай, на счет: раз-два-три.

Взяв старика за плечи и ноги, они переложили его на операционный стол. Катерина стала включать укрепленные на стене приборы. Замигали световые линии и лампочки. Запиликала аппаратура. Медсестра быстро и уверенно ввела старику в вену капельницу.

— Ну вы просто оба с ума сошли, — тихо произнес Митя. — Американской «Скорой помощи» насмотрелись. Кто это хоть, Костя?

— Больной, — коротко отозвался тот. — Позови лучше реаниматора.

— А чего его звать? — хмыкнул Митя. — Петр Петрович уже второй час за стенкой возится, там двое с ножевыми ранами. Все равно не придет, занят.

В это время Петр Петрович сам появился в дверях, похожий на Дракулу: его зеленый халат, резиновые перчатки и марлевая повязка под подбородком были все в крови. На лбу блестели капли пота.

— Чего тут у вас? — спросил он.

— Со «скорой». Сердце, — пояснил Костя.

Петр Петрович подошел ближе, взглянул на приборы, на старика. Ему хватило несколько секунд, чтобы сделать вывод:

— Еще пятнадцать минут подождать сможет. А я не могу разорваться! У меня там уже полтора трупа! И вообще, какого хрена его сюда притащили? Других больниц, что ли, нету? Почему всех — к нам?

— В ближайшей больнице второй день света нет, там с подстанцией что-то, — проявил осведомленность Костя.

— Везите к Чубайсу, — усмехнулся врач.

— Петр Петрович, у него жуткая аритмия, что с ним делать-то?

— Не знаю! — выкрикнул тот и хлопнул дверью.

Митя тронул Костю за плечо:

— Подождем минут пятнадцать, сказал ведь. И вообще, это не наша забота. Мы всего лишь санитары. Ты и так сделал достаточно, сюда его прикатил. Вот Петр Петрович освободится, тогда…

— Тогда поздно будет! — резко оборвал его Костя. — Коньки отбросит.

Старик вновь стал хрипеть, голова его дернулась, вывернулась набок. Костя приложил два пальца к шейной артерии.

— А пульс-то уже не слышен. Вот дьявольщина! Кать, где здесь дефибриллятор?

— Вон, в углу на столике. Ты что, хочешь подключить его?

— Ничего другого не остается. Митька, делай ему пока массаж сердца!

Толстый санитар попятился в сторону двери. Да и Катя отступила от операционного стола в угол.

— Стоять! — прикрикнул на них Костя. — Делайте, что я вам говорю.

Он начал распутывать провода дефибриллятора, ведущие к электродам. Движения его были быстрые и точные.

— Я не могу, — сказала Катя испуганно. — Знаешь, сколько там вольт?

— Знаю, знаю. Помогай. А ты чего стоишь?! Я тебе, кажется, массаж приказал делать!

— Костя, я ведь ему ребра поломаю, — растерянно ответил Митя. — Ты погляди на него — к нему прикоснуться страшно, того и гляди в прах рассыпется.

— Прах будет, если ты сию же секунду не начнешь делать массаж. Причем твой прах, это я тебе обещаю.

— А ребра? Мне за сломанные ребра — тюрьма. И тебе, кстати, тоже. И Катьке.

— Заткнись. Все беру на себя. Скажете потом на суде, что выполняли мои приказания под дулом скальпеля.

— А… ладно! Черт с тобой, псих ты этакий, — Митя засучил рукава халата и склонился над стариком, стал интенсивно массировать его грудную клетку. Он вошел в раж и навалился на деда всей массой.

— Сердце не заводится, — сказала Катя, глядя на приборы.

— Подключай дефибриллятор, — произнес Костя, смазывая электроды. — Сейчас шарахнем.

— Убьем ведь, — жалобно ответила медсестра, готовая расплакаться.

— Ни хрена, это последний шанс. Митька, отойди!

Константин положил электроды на желтую цыплячью грудь деда. Не слишком умело перекрестился.

— Ты вообще-то хоть раз в жизни это делал? — тихо спросил Митя.

— Всегда что-то делается в жизни в первый раз. Так, Катя? Сначала больно, потом приятно.

— Он еще шутит! — откликнулась медсестра.

— Поехали! — сказал Костя, с лица которого стал катиться пот, и дал первый разряд.

Старика подбросило со стола, словно он захотел немедленно вскочить и убежать. Но глаза его при этом были неподвижны. На пиликающем кардиографе шла прямая линия. Митя тяжело дышал, Катя выглядела белее своего халата.

— Еще раз, — пробормотал Костя, не отнимая электродов от груди деда и давая второй разряд, более сильный.

И вновь старик подпрыгнул на столе, еще выше прежнего. Но должного эффекта не было.

— Ты у меня заведешься, ты у меня летать научишься, — со злостью проговорил Константин.

— Хватит, Костя, хватит! — схватил его за руку Митя. — Он уже умер. Ты больше не в силах ничего сделать.

— В силах, Митя, в силах! — оттолкнул его Константин. — Надо лишь очень сильно хотеть. Сейчас, сейчас, ну же!

Он дал третий разряд, и вместе с прыжком деда кардиограф изменил свой унылый писк. Экран начал показывать равномерные пики.

— Ф-фу ты!.. — выдохнула Катя.

Костя вытер рукавом халата капли пота со лба. В другой руке он сжимал ненужные теперь электроды.

— Завелся-таки, — сказал он. — Как женщина, если ее приласкать как следует…

— Хотел бы я посмотреть на ту женщину, которую ты в постели дефибриллятором заводишь, — пробормотал Митя. Он сам был весь в поту и красный от напряжения.

Катя облегченно рассмеялась. Костя пытался положить на столик электроды, но не смог — пальцы его не разгибались, не слушались. Провода будто приросли к его руке. Дед теперь дышал ровно, хотя лицо его оставалось неподвижным. Но сердце работало нормально.

— Отдай электроды-то! — сказала медсестра, пытаясь вырвать их из руки Кости.

Константин посмотрел на электроды, на старика, на Катю. И растерянно произнес:

— Эх, жалко, пиво-то разбилось…