Давайте все убьем Констанцию - Брэдбери Рэй Дуглас

— Это ведь все твои друзья? Фамилии сплошь знакомые.

— И что?

— Не все, но большинство похоронены на Лесной Лужайке. И вот их откопали. Кладбищенская книга, — проговорил я.

— И похуже, чем та, девятисотого года.

— Почему?

— Эту я уже несколько лет назад отдала. «Голливудским помощникам». У меня не хватало духу вычеркивать фамилии. Мертвые накапливались. Осталось всего несколько живых. Но я эту книжку отдала. И вот она вернулась. Я нашла ее вечером, после пляжа.

— Боже, ты купаешься в такую погоду?

— И в дождь, и в солнце. Возвращаюсь вечером, а она лежит во дворе, словно надгробие.

— Записки не было?

— Слов тут не нужно.

— Господи Иисусе. — Я взял в одну руку старый справочник, а в другую книжечку Раттиган, испещренную буковками и цифрами.

— Две почти что Книги мертвых.

— Ага, почти что, — кивнула Констанция. — Посмотри сюда, сюда и вот сюда.

Она показала мне на трех страницах три фамилии, каждая обведена красными чернилами и помечена крестиком.

— Эти фамилии? Они какие-нибудь особенные?

— Да, особенные. АВ мертв. Так, во всяком случае, я думаю. Но видишь, они помечены? Помечены крестиками, и что бы это значило?

— Кандидаты на тот свет? Следующие?

— Да, то есть нет, не знаю, только мне страшно. Гляди.

Фамилия Констанции, в самом начале, тоже была отмечена красным кружком и крестиком.

— Книга мертвых плюс список вероятных кандидатов в покойники?

— Как она тебе на ощупь, эта книжка?

— Холодная. Ужасно холодная.

Дождь барабанил по крыше.

— Кто бы мог устроить тебе такое, Констанция? Назови нескольких.

— Черт, да сколько угодно. — Она помолчала, прикидывая. — Поверишь, если я скажу девятьсот? Плюс-минус дюжина.

— Бог мой, список подозреваемых длинноватый.

— За тридцать-то лет? Скудненько.

— Скудненько? — воскликнул я.

— Рядами выстроились на берегу.

— Ты не обязана была их впускать!

— А если они все кричали: Раттиган?!

— Ты не обязана была слушать.

— Что это, хор баптистов?

— Прости.

— Ладно. — Большим глотком она прикончила бутылку и поморщилась. — Поможешь найти этого сукина сына или сукиных сынов, если их двое — каждый подбросил по книге.

— Я не детектив, Констанция.

— А не ты ли, помнится, чуть не потоп в канале с этим психом Чужаком?

— Ну…

— А не тебя ли я видела в соборе Нотр-Дам на студии «Феникс» с Горбуном? Помоги мамочке, пожалуйста.

— Подумаю утром. Не на сонную голову.

— Эта ночь не для сна. Приласкай лучше эту старую развалину. А теперь…

Она встала, держа в руках две Книги мертвых, пересекла комнату, распахнула дверь в черную хлябь, где прибой размывал берег, и нацелилась.

— Погоди! — выкрикнул я. — Если я возьмусь помочь, мне они понадобятся!

— Молодчина. — Она закрыла дверь. — Постель и ласки? Но без механического монтажа.

— И в мыслях не было, Констанция.

ГЛАВА 3

Без четверти три, среди грозовой ночи, у самого бунгало с жутким сверканием воткнулась в землю молния. Разразился гром. Мыши в стенах подохли с испугу.

Раттиган подскочила в постели.

— Спаси меня! — завопила она.

— Констанция! — Я вгляделся в тьму. — Бога ради, ты к кому обращаешься? К себе или ко мне?

— К любому, кто слушает!

— Мы все слушаем.

Она лежала в моих объятиях. В три пополуночи, в час, когда умирают все, кому нужно умереть, зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Кто это с тобой в постели? — Мэгги говорила из местности, где в помине не было ни дождя, ни грома с молнией.

Я поискал глазами загорелое лицо Констанции, белый череп, прикрытый летней плотью.

— Никого, — ответил я. И почти не соврал.

ГЛАВА 4

Утром, в шесть, где-то там занялся рассвет, но его было не видно из-за дождя. Молнии все еще сверкали, фотографируя прибой, захлестывавший берег.

Небо прорезала невероятно мощная молния, и я понял, что, пошарив по другому краю кровати, никого там не найду.

— Констанция!

Передняя дверь стояла распахнутой, как выход со сцены, дождь барабанил по ковру, две телефонные книги, большая и маленькая, были брошены на пол, с расчетом, чтобы я их заметил.

— Констанция, — испуганно повторил я и огляделся.

По крайней мере, платье надела, подумал я.

Набрал ее номер. Тишина.

Я накинул дождевик и, ослепленный дождем, дотащился по берегу до дома Констанции, похожего на арабскую крепость; и снаружи и внутри он был ярко освещен.

Однако теней нигде не мелькало.

— Констанция! — громко позвал я.

Свет продолжал гореть, было тихо.

На берег набежала чудовищная волна.

Я присмотрелся, нет ли на песке ее следов, ведущих к морю.

Следов не было.

Слава богу, подумал я. Хотя следы могло смыть дождем.

— Будь здорова! — выкрикнул я.

И пошел прочь.

ГЛАВА 5

Позднее я, прихватив две упаковки по полудюжине пива, отправился по пыльной тропе через заросли деревьев и диких кустов азалии. Постучался в резную, в африканских узорах, дверь Крамли и стал ждать. Постучался еще раз. Тишина. Я поставил к двери одну из упаковок и отошел.

Секунд через восемь-девять дверь чуть приоткрылась, высунулась рука в пятнах никотина, схватила пиво и втянула его внутрь. Дверь захлопнулась.

— Крамли, — крикнул я и подбежал к двери.

— Проваливай, — послышалось из дома.

— Крамли, это Чудила. Впусти меня!

— И не подумаю. — Первую бутылку Крамли уже открыл: голос его прочистился. — Звонила твоя жена.

— Черт! — шепотом выругался я.

Крамли сделал глоток.

— Сказала, стоит ей уехать из города, ты непременно свалишься с волнолома в залежи гуано или затеешь встречу по карате с командой лилипутиц-лесбиянок.

— Ничего подобного она не говорила!

— Слушай, Уилли, — (это в честь Шекспира), — я человек немолодой, эти кладбищенские карусели и люди-крокодилы, что плавают в полночь в глубине каналов, не по мне. Кинь другую упаковку. Благодари Бога за твою жену.

— Проклятье, — процедил я сквозь зубы.

— Она сказала, если ты не остановишься, она вернется домой раньше времени.

— Так она и сделает, — пробормотал я.

— Хуже нет — жена заявляется рано и портит потеху. Погоди. — Он глотнул. — Ты, Уильям, хороший парень, но отлезь.

Я опустил на крыльцо вторую упаковку пива, водрузил на нее телефонный справочник 1900 года и личную телефонную книжку Раттиган и отошел.

После долгой паузы рука вновь высунулась, по методу Брайля ощупала книги, скинула их и схватила пиво. Я ждал. Наконец дверь опять приоткрылась. Рука с любопытством обшарила книги и утянула внутрь.

— Отлично! — вырвалось у меня.

Отлично, думал я. Часа не пройдет, и, клянусь богом… он позвонит!

ГЛАВА 6

Через час Крамли позвонил. Но не назвал меня Уильямом.

— Дерьмо на дерьме. Ничего не скажешь, умеешь ты закинуть крючок. Ну, что это за чертовы Книги мертвых?

— Почему ты так говоришь?

— Проклятье, я рожден в покойницкой, воспитан на кладбище, прошел обучение в Долине Царей вблизи Карнака в Верхнем Египте — или это Нижний? По ночам мне снится иногда, что я завернут в креозот. Как не узнать Мертвую книгу, если тебе ее подадут с пивом?

— Все тот же старина Крамли, — проговорил я.

— Как ни досадно. Когда повешу трубку, позвоню твоей жене!

— Не надо!

— Это еще почему?

— Потому что… — Я замолк, судорожно вздохнул и выпалил: — Ты мне нужен!

— Чушь собачья.

— Слышал, что я сказал?

— Слышал, — пробормотал он. — О господи. — И наконец произнес: — Встречаемся у дома Раттиган. На закате. Когда что-то выходит из прибоя и норовит тебя схватить.

— У дома Раттиган.

Опередив меня, он повесил трубку.

ГЛАВА 7

Самое время для событий — ночь. И уж никак не полдень: солнце светит слишком ярко, тени выжидают. С неба пышет жаром, ничто под ним не шелохнется. Кого заинтригует залитая солнечным светом реальность? Интригу приносит полночь, когда тени деревьев, приподняв подолы, скользят в плавном танце. Поднимается ветер. Падают листья. Отдаются эхом шаги. Скрипят балки и половицы. С крыльев кладбищенского ангела цедится пыль. Тени парят на вороновых крыльях. Перед рассветом тускнеют фонари, на краткое время город слепнет.