Петр Великий и его гений - Павел Ковалевский

Гете пишет Шиллеру: «Все, что создает гений, создает бессознательно и никакое гениальное творение не может быть усовершенствовано простым размышлением, но сам гений, продолжительно размышляя, может подняться до такой высоты, чтобы создать совершенные творения». Шиллер в этом направлении добавляет: «Если отдельные мысли гения противоречат нашему пониманию, то это не должно вызывать нашего опровержения, ибо в общем сочетании они могут оказаться и необыкновенными».

Придавая такое высокое значение гению, должно принять во внимание, что появлению гения должны благоприятствовать известные жизненные условия. Regnard говорит: «Великие люди есть плод нации и горе тому народу, который их больше не порождает. Горе и тем народам, которые родят великих людей, но их не признают!.. Главная характеристика гения – вдохновение. Гений заключается не в разуме, не в понимании, а в том особенном откровении и вдохновении, при помощи которого он открывает нам тайны всего мира».

Шопенгауэр добавляет: «не разумом, не усилиями и не напряжением познаются великие истины, а моментальным провидением. Так творили Ньютон, Лавуазье, Гете и др. Великое открытие есть создание момента, неожиданное прозрение, а не следствие абстрактных размышлений. Разумеется, рассуждения нужны, но они являются уже приправой и укреплением мысли, для большей ясности, при передаче публике».

Regnard говорит следующее: «Гений есть результат совершенной функции усовершенствованного мозга, наиболее тонким проявлением которой будет гениальная интуиция или вдохновение. Он не стоит вне логики жизни, но, подобно редким и поражающим цветам, изредка появляется среди миллионов обыкновенных цветов; гений, являясь среди человечества, представляется его красою и расцветом».

Во всем вышеизложенном гений представляется высшим душевным даром, являющимся украшением и славою человечества, его совершенством и мощью, его светом и красотою. Гений является плодом человечества, работающим в свою очередь на благо и пользу всего человечества.

Глава III

Но вот в учении о гении является новый оттенок, сближающий его с болезнью и ставящий его едва ли не в область проявления самой болезни. Невольным виновником такого взгляда послужил Moreau de Tours. Мы приведем в полной выдержке все сказанное о гении этим писателем.

«Гений есть высшее проявление, пес plus ultra мыслительной деятельности – нейроз? Почему нет?… Нам кажется вполне возможным это определение, но без того, чтобы этому слову придавалось столь же абсолютное значение, как в том случае, когда дело касается различных видов нервных организмов, в данном случае слово нейроз употребляется как синоним возбуждения умственных способностей. Мы говорим – „возбуждения“, а не расстройства или изменения. Слово нейроз в данном случае указывало бы только на особенное расположение этих способностей, – состояние хотя и физиологическое, но переходящее уже границы его и касающееся состояния противоположного, что, впрочем, прекрасно объясняется болезненным свойством его происхождения… Гений, как и всякое состояние умственного динамизма, необходимо имеет свою материальную подкладку. Эта подкладка есть полупатологическое состояние мозга, нервный эретизм… Когда душевные силы превышают границы обычной их деятельности, как в наиболее высших, так и в наиболее низших проявлениях, всегда нужно искать причину этого в известном расположении, в большинстве случаев обусловливаемом наследственностью… Определяя гений словом нейроз, мы только выражаем факт чистой физиологии и подчиняем законам органическим психологическое явление, которое почему-то всегда считалось чуждым этому закону (р. 467). У большинства великих людей, в ущерб другим органам, мозг концентрирует, в силу наследственного или приобретенного расположения, наибольшую часть нервной энергии» (р. 471).

Таким образом, Mereau de Tours, применяя к состоянию гения термин нейроз, не желал придать ничего нелестного и неприятного для высокого проявления душевных свойств и качеств; напротив, этим он хотел выделить особенное, необыкновенное и экстраординарное возбуждение умственных сил и энергии. Тем менее была мысль о том, чтобы гений причислить к сумасшествию. Многие из дальнейших писателей не придали такому определению гения того понижающего значения, каковое придал Lombroso и некоторые его последователи.

Joly признает отличительным признаком гения дар творчества, причем, однако, «великий человек не бывает великим во всем и во всякое время; его гений проникает собою далеко не все, что он делает; потому что, по выражению Паскаля, если его голова и поднимается далеко выше наших, то зато ноги его стоят так низко, как и ноги самых малых из нас… Гений может являться во все времена и у всех народов, но чаще всего гений является в моменты основания и организации новых устоев, т. е. в такие моменты, когда основатели имеют возможность обратиться с успешным призывом к усердию хотя некоторого числа сочувствующих приверженцев. Возвышаясь над окружающей его средою, великий человек почерпает, однако, из нее тысячи впечатлений, которым он придает большую ясность, продолжительность и силу, облекая их в яркие образы собственной фантазии, – тысячи поползновений и мимолетных желаний, которые он делает при свете этих образов более настойчивыми и последовательными и превращает в твердые, выдержанные акты воли, – наконец, тысячи энергий, правда рассеянных и беспорядочных, быстро замирающих на полпути и несогласных друг с другом, но которые он собирает вместе, организует в связное целое и доводит до того, что заставляет их всех согласно содействовать выполнению одного великого замысла» (24).

Обращаясь к наследственным и семейным качествам великих людей, нельзя не сказать, что гений представляет, очевидно, как бы кульминационный пункт того рода, из которого он вышел, и потому чрезвычайно редко случается видеть, чтобы два великих человека следовали друг за другом в одной и той же семье, если же природа иной раз и производит непосредственно после одного гения другую замечательную натуру, то эта натура почти всегда в женской форме. Такова сестра Петра Великого – София. Сестра Наполеона I, Элиза, по мнению Юнга, обладала вполне характером брата… Наблюдения далее показывают, что великий человек наследует, по-видимому, в большинстве случаев натуру скорее от матери, чем от отца… Во все времена люди толпы поражались теми оригинальностями, как бы ненатуральными, резко бьющими в глаза особенностями, которыми так часто отличаются гениальные личности… Великий человек оказывается в каждый момент жизни настоящим рабом прошлого и послушным орудием слепых причин, окружающих и давящих его со всех сторон; а все проекты, замышляемые им для будущего, определяются настоящими его идеями; эти же последние представляют сами не что иное, как общий результат разных физиологических, социальных и исторических причин, действия которых соединились между собою и, так сказать, сосредоточились и воплотились в личности великого человека (106). Гениальный человек налагает на себя привычку – быстро организовать свои предвидения, не пропускать ни одного факта, не дозволять совершиться ни одному явлению, без того чтобы не найти им сейчас же надлежащего места, где каждый из них мог бы всего лучше содействовать постепенному обнаружению искомой истины или успешному достижению желательного практического результата (133). Нет никакой возможности допустить, чтобы в области великих изобретений, произведений и дел взаимные сочетания их отдельных частей оказывались всегда лишь делом простого случая или результатом сильной и неразумной необходимости, не сознаваемой самим деятелем. Мы верим, что построению целого предшествует всегда черновой его набросок и что у великих умов этот набросок есть в то же время и модель будущего произведения, так как все существенные черты имеются уже налицо (138)… Всякое великое произведение, великое дело, великий замысел – всегда предполагают обладание значительным числом идей и ясное понимание существующих между ними отношений, – понимание, дозволяющее охватывать их одним общим взглядом в течение более или менее продолжительного времени (160). Гений оценивает важность своих замыслов не по одному лишь идеальному их величию, но также по возможности осуществления их в действительной жизни и по прочности тех результатов, которые должны явиться следствием этого осуществления» (163).

Таков взгляд Joly на гения. Если он не вдается в ту крайность, которая признает в гение нейроз и патологическое состояние, то, с другой стороны, он стремится отрешиться и от другой крайности, допускающей в гении слишком много бессознательного и отвлеченного. Joly стремится стать на реальную почву и рассмотреть гений как человека, но человека великого и мощного, с обычным умом, но превышающим обычный ум количественно и качественно.