Искусство почти ничего не делать - Дени Грозданович

а также из блога, который я веду на сайте газеты «Либерасьон», и все в значительной степени переработанные[3], — были представлены в той же непринужденной и решительной манере «почти ничего», как в том, что касается характерных деталей (без которых, на мой взгляд, любой литературный опыт лишен всякого воздействия), так и в плане общих идей, порой немного воинственных, не поддержать которые я не мог, — хочу уточнить, иной раз я позволял, себе это с единственной главной целью «поучаствовать», отвечая таким образом (в ту пору моей жизни, когда приходится поумерить свои забавы в лоне братских любительских состязаний) желаниям досточтимого барона де Кубертена. Участвовать при случае в движении бурлящего мира, чей бег уже определенно стал для меня чересчур стремителен, но за чьим развитием (неизбежно плетясь позади, задыхаясь и не понимая, но как справедливо заметил сценарист Мишель Одиар: «Если [почти] нечего сказать, это еще не повод заткнуться!») я еще надеюсь понаблюдать, вставляя по ходу множество замечаний, которые обязательно поразят вас — если хватит терпения дочитать до конца эту книгу — своей актуальностью и прозорливостью.

Таким образом, я надеюсь, что читатель сумеет уместить мои порывы и возможную задиристую несдержанность в более общую канву этой захватывающей игры, которой остается для нас жизнь — кипучая, противоречивая и Чарующая, — пока мы еще способны изъясняться более-менее внятно, прежде чем впасть в неизбежную бессмысленную старческую болтливость и доказательством от противного удостовериться в истинности древнего предостережения римского поэта Горация (процитированного Монтенем): не принимай себя слишком всерьез, а не то не успеешь глазом моргнуть, как «молодость со смехом вышвырнет тебя вон»…

Счастливы ли мы больше, чем нам это кажется?

Был август, отец будил меня еще до рассвета, и мы, собрав рыболовные снасти и уложив в рюкзаки посуду и все необходимое для пикника, с удочками в руках шагали по спящей деревне в предрассветном тумане, предвещавшем изнуряющий полуденный зной. Мы шли прямиком к булочной, стучались в заднюю дверь, и булочник в майке, вечно заспанный, но неизменно любезный, пускал нас в свое обиталище, где пахло горячим хлебом. Держа деревянную лопату в худых руках, он доставал из печи круассаны, запах которых в те далекие годы, когда мне было двенадцать, — казался мне поистине божественным!

Пока круассаны остывали, отец перекидывался с булочником парой слов, а потом мы вновь отправлялись навстречу заре по дороге между рекой и каналом, в тишине наслаждаясь этим хрустящим и тающим чудом, вкус которого был для меня воплощением розово-голубых отблесков нового дня, встающего над деревней, которая, казалось, неторопливо стряхивала вековечный сон тихого растительного счастья.

Мы преодолевали множество проволочных оград, которые как следует закрывали за собой, шагали мимо стада коров, недоуменно глядевших на столь ранних прохожих, и, наконец, добирались до любимого рыбного местечка отца.

Там мы раскладывали свое снаряжение: крючки, грузила и лески, глубиномер, садок, сак, зев-ник, ножи, ножницы и все остальное. Ставили на берегу складные стулья, бросали щедрый прикорм из конопляной каши и вареной пшеницы и, наживив на крючок навозного червя или опарыша, закидывали удочки в неторопливый поток тихой заводи. И вот в тишине, под колыхание ветвей ольхи и ивы, начинался наш долгий сон наяву, а ничтожной, но завораживающей мандалой становился этот невозмутимый — трансцендентальный;^ раскрашенный пробковый поплавок, чье малейшее подергивание тут же возвращало нас в реальную жизнь. И тогда за долю секунды нужно было отличить быстрые и мелкие рывки от других, более плавных, когда злосчастное грузило касалось дна, хотя и тут еще требовалась ловкость, чтоб распознать вялую крупную рыбу (как линь или голавль), заявлявшую о себе таким же долгим неторопливым потягиванием.

Наконец к полудню (крупную рыбу — которую предстояло чистить и потрошить Ша мы оставляли на ужин) у нас уже было достаточно мелочи на жарёнку, и отец приступал к готовке: вынимал из сумки складную сковородку, бутылочку масла, аккуратно складывал камни для очага и доставал из реки бутылку сидра, которую клал туда охладиться. Я в это время должен был собрать хворост. Затем отец разводил костер, ждал, пока останутся угли, ставил на них сковородку с маслом и бросал туда мальков, пескарей и уклеек размером не больше ломтика жареной картошки; потом добавлял (вынутые из сумки) помидоры, лук, соль, перец, немного приправы, и, когда блюдо было готово, мы, вприкуску с хлебом и сыром, запивая все прохладным сидром, уминали за обе щеки хрустящую жареную рыбу, вкус которой для меня до сих пор не сравнится ни с чем!

Очень хорошо помню, что эта простая, но восхитительная еда — которую со временем я уже предвкушал, стоило мне увидеть бьющуюся на крючке рыбу, — соединялась в моих мыслях с неспешной ленивой рекой, мягко касавшейся берега у наших ног, на гладь которой мы смотрели не отрываясь, пока сидели под деревом и смаковали приготовленное отцом угощение. И уже тогда, несмотря на свой юный возраст, я понимал, что таким путем отец хотел постепенно привить мне вкус к истинному удовольствию и прелестям этого мира и показать, что достичь их можно с помощью самых простых вещей.

Помню даже, как однажды он, не любивший вообще-то красивых слов, не удержался от искушения увенчать свои уроки фразой, прозвучавшей немного торжественно, но за которой скрывалось крайнее смущение от внезапно охватившего его порыва. Отец произнес слова, которые навсегда запечатлелись в моей душе.

— Знаешь, сынок, зачастую мы гораздо счастливее, чем нам это кажется!

Трудное искусство почти ничего не делать

Задумайся, могла б карьера царедворца

Сравниться с вековечным лесом?

С кувшинчиком вина, уютным очагом,

Со счастьем слушать песню ветра

И просто среди бела дня

Спать безмятежным сном.

Чан Лин Вэнь

Я мирно дремал у себя в гамаке в саду баронессы Монти в Тоскане, убаюканный неумолчными переливами птичьих трелей, в надежде урвать несколько сладких минут безделья от порученного мне в этой писательской резиденции задания — написать новый окончательный текст, когда мой сон внезапно был прерван какой-то птицей, которая совершенно беспардонно принялась изображать телефонный звонок… пока до меня не дошло, что это звонит мой мобильный, который я забыл отключить!

Звонили из одного журнала с предложением написать статью о лени…

Польщенный вниманием, да и немного застигнутый врасплох, я не сразу сообразил обговорить условия, а когда повесил трубку и окончательно отошел ото сна, срок исполнения показался мне чудовищно кратким, так что впредь я решил крепко держать свои порывы в узде.

К счастью,