Объединяй и властвуй! - Алим Онербекович Тыналин

ты взял? — спросил я, с содроганием вспоминая оценивающий взгляд Дионисии, когда она решала, сделать меня евнухом или нет. — Просто я сегодня не хотел ужинать, поэтому отправил ее пораньше.

— Твои охранники все слышали снаружи, — напомнил отец, указав на железную входную дверь, за которой стояли Тагенес и Тисандрий, превратившиеся из телохранителей в моих конвоиров. — Так что не пытайся меня обмануть, мелкий лгунишка.

Почтительно изогнувшись в сторону отца, Парсаний, сволочь, пропел ему на ухо:

— Все, что он может, магистр, это только придумывать какие-то дурацкие схемы, которые, как он считает, могут кого-то обмануть. Может быть с кем-то более тупым его примитивные уловки и срабатывали, но только не с таким блестящим полководцем, как вы, магистр.

Ариадна, весьма сексапильная блондинка, чем-то неуловимо напоминающая Мерлин Монро, при виде которой все мужчины пускали слюни и теряли часть мозга, добавила медовым голосом:

— Он такой интриган, этот ваш Момиллус, все время придумывает дурацкие схемы и думает, что он самый умный. Но с тобой, дорогой, ему, конечно же, не сравниться, — и она поцеловала нежно моего отца в ухо, отчего тот сразу тяжело задышал и чуть ли не набросился на девушку, потащив ее в постель.

— Это точно, папу не обманешь, мелкий ты дерьмоед, — заметил один из братишек и показал мне язык. — Все, закончилось твое время, вонючий кусок дерьма.

— Эй, тихо! — заметил отец строго, отвлекшись от Ариадны. — Не выражайтесь в присутствии посторонних. Вы все-таки императорская семья.

Да, это верно. Несмотря на то, что я был сильно ранен и едва выжил, а потом долго валялся в постели, отец так и не стал лишать меня титула. Он просто взял всю власть в свои руки и за те два месяца, что я отходил после ранения, он уже стал фактическим властелином империи. Меня он пока что не стал добивать, решив, что лучше использовать меня в качестве послушной марионетки. Так что формально я пока что так и остался императором Рима, хоть и фиктивным.

От раздумий о своей горькой участи меня отвлек удар по лицу. Это отец наклонился ко мне и с угрозой сказал:

— Я знаю, что твой изворотливый умишко что-то опять пытается придумать. Но вот что я тебе скажу, Ромул, даже не думай, что тебе удастся сбежать отсюда, ты понял? Если ты попробуешь, я мигом отрублю тебе голову, чтобы на этот раз ты сдох уже окончательно.

Я удрученно повесил голову и тяжко вздохнул. Тогда другой братишка, самый мелкий, пнул меня по заднице и прокричал:

— Августенок поросенок, иди искупайся в куче дерьма, где тебе и место!

Отец оттолкнул его назад и заметил:

— Эй, я сколько раз вам повторяю, ведите себя прилично. Особенно при моем госте, сыне моего славного друга. Эй, слышишь, Момиллус? Знакомься, это Одоакр, магистр Иллирии, он сам изъявил желание познакомиться с тобой. Он сын Эдики, моего боевого товарища, вместе с которым мы сражались под знаменами Аттилы. Вот это был человечище! Гигант, не то, что вы, нынешние насекомовидные людишки!

Я поднял голову и поглядел на высокого горбоносого незнакомца. Мы встретились взглядами и мне показалось, что он смотрит на меня насмешливо и в то же время сочувственно, словно знал все мои тайны и понимал мое нынешнее тяжелое положение. Ничего, не тебе, Одоакр, глазеть на меня сверху вниз. Уж я постараюсь, чтобы все это закончилось как можно скорее.

— Так вот он, какой, ваш знаменитый сын, — сказал Одоакр, не отрывая от меня пристального взгляда. — Симпатичная мордашка. Честно говоря, я не думал, что он так молод, хотя мне и говорили об этом. И этот щенок отобрал у вас казну, магистр, смог справиться с Павлом, всеми факционариями партий и несколько раз отразил нападение варваров? Однако не скажешь по нему, что он способен на это. Хотя, если присмотреться внимательнее…

Он резко подошел ко мне и схватил за волосы. Я и так смотрел ему в глаза, а тут он держал мою голову прямо и заставил играть с собой в гляделки. Ну что же, давно я не практиковался в своем знаменитом гипнотизирующем взоре. Я с удовольствием уставился ему в глаза и не моргая, застыл на месте.

Мы вглядывались друг в друга, стараясь, чтобы противник первым отвел глаза. Мысленно я приговаривал: «Преклонись предо мной, моргни, устань, смирись, сдавайся, пади на колени!». Но Одоакр оказался сильнее всех, с кем мне приходилось сталкиваться до этого. Он нисколько не собирался сгибаться, а наоборот, смотрел на меня со все возрастающей силой. Я тоже продолжал сверлить его взглядом. Не знаю, чем бы закончилось наше соревнование, но тут мой отец схватил его за руку и сказал:

— Ладно, Одоакр, хватит, ты что, не видишь, что он очарован тобой, как крыса перед змеей? Он до того ослаб, что даже не может отвести взгляда.

Мы отвели друг от друга глаза и Одоакр вытер слезы, показавшиеся в уголках его век от сильного напряжения. Ну а что ты хотел, нечего связываться со мной.

— Сомневаюсь, что этот щенок ослаб, — проворчал он и снова посмотрел на меня. — Ты даже не представляешь, насколько силен твой сын, Орест. На твоем месте я бы лучше прямо сейчас прикончил его, если ты не хочешь получить в будущем крупных неприятностей.

— Ну, это ты загнул, парнишка, — насмешливо сказал отец. — Я вырвал ему все ядовитые зубы. Понадобится и я тут же прикончу его.

— Странный он у тебя, очень странный, — пробормотал Одоакр и снова поглядел на меня. — Ни в ком я еще не встречал столько внутренней силы.

— Что-то ты сегодня опять начал нести всякую чепуху, — поморщился отец, глядя на гостя. — Как и вчера, во время пира, когда напился и начал болтать про пророчицу, которая в будущем предсказала тебе великое будущее и кровавый конец. Но сейчас-то ты вроде не напился фалернского вина, как вчера? Что с тобой такое?

Одоакр махнул и забыл обо мне.

— Не обращай внимания, Орест. Я просто устал с дороги. Пойдем, я хочу искупаться в знаменитых термах, что твой сосунок устроил на верхнем этаже. Кроме того, мы так и не обсудили, собираешься ли ты выполнить требования ругов, скиров и герулов о предоставлении им земельных наделов?

— Пусть засунут эти требования в свои поганые вшивые задницы! — закричал отец. — Я не могу