Боль? Такой кнопки нет! - Юлия Сибилева

Месяц назад я рисовала своего внутреннего Плачущего ребенка. Это было домашнее задание на обучающем семинаре инструкторского уровня. Мне показалось, что я с легкостью изобразила его, буквально несколькими линиями одним цветом. Фигура имела скорбное лицо, ее очертания напоминали глыбу льда. Это был образ человека, стоящего на коленях и что-то прикрывающего руками. Я думала, что справилась с заданием отлично: быстро и без слез.

Утром, на показе работ, от моей гордости не осталось и следа. Тренер прокомментировала рисунок так: «Похоже, это твой внутренний Контролирующий ребенок». От этих слов у меня внутри что-то начало ломаться, таять и проситься наружу слезами. Как похоже на мою жизнь! Скорблю, но не плачу. Мне больно – я игнорирую. Бегу от воспоминаний, чтобы не столкнуться с сильными чувствами. Мой контроль над чувствами так вырос, что от них осталась лишь интеллектуальная оболочка: умом знаю, какая эмоция владеет мной (по идее), а телом и душой остаюсь недвижима. Фальшиво и неглубоко. Защитный механизм работает на всю катушку, чтобы уберечь от боли раненого ребенка внутри меня.

Глядя на рисунки других участников семинара, я начала понимать, что изображено на моем собственном. Кого и что прикрывает руками ледяная фигура, о чем и о ком она скорбит. Позже я нарисовала новый рисунок. Я встретилась со своим Плачущим ребенком лицом к лицу. Я увидела маленькую девочку, обхватившую себя руками, сжавшуюся в комочек, сидящую в норке. Норка достаточно просторная, чтобы в ней сидеть с любимой игрушкой, прячась от угроз внешнего мира. Но недостаточно просторная, чтобы в ней расти. Глаза расширены от страха. Рот зашит стежками крест на крест. «Не бойся!», «Не плачь!» – великие заклятия моего детства. Еще «Молчи!», «Терпи!». Примечательно, что в убежище у девочки есть необычная вещь. Рядом с ней лежит маска. Улыбающаяся маска. Остается только приложить ее к лицу – и можно выходить в мир с улыбкой на нарисованном лице.

Для меня до сих пор было важно успеть «перехватить» на лице спонтанно проявляющуюся эмоцию и сделать лицо, сообразное текущему моменту. Я старалась не испугать, не смутить окружающих своей искренностью. Как будто настоящие чувства могут причинить кому-то вред! Испугать или шокировать. Я научилась мгновенно притворяться и посылать вовне сигналы: «Успокойтесь – я не боюсь!», «Не плачьте – мне не больно!», «Всё в порядке, со мной ничего не происходит». Точно знаю, что эти фальшивки были адресованы взрослым. Такое впечатление, что я еще ребенком знала, что взрослые слабы. Моими истинными реакциями я могу их испугать и разрушить, сделать несчастными.

Думаю, что в моем роду в нескольких поколениях действовало неписанное правило: «Что бы ни происходило – сохраняй лицо!» бывают ситуации, когда это необходимо. Но где граница в применении? Похоже, ее забыли установить изначально. Во всяком случае мой Плачущий ребенок сделал вывод, что показывать свою боль опасно. Но почему?!

4

Пора уже рассказать свою историю, а я все медлю. Жизнь раскрывает воспоминания, как китайскую шкатулку со множеством потайных ящичков, в которых хранится невесть что. Встречаются вещи совсем неожиданные.

Ребенком мне пришлось пережить много разлук и расставаний с близкими людьми. Я заметила, что мои переживания в разлуке имеют свой цикл. Первые два-три дня я подавлена и обездвижена, ни к чему руки не лежат. Потом я мобилизуюсь и начинаю активно заниматься делами. При этом настроение у меня вполне позитивное. Примерно через месяц начинается маета, тоска, скука, мне нужно увидеть того, с кем я в разлуке (реальной или эмоциональной). Когда происходит встреча, мной овладевает сильная радость, я становлюсь беспечной. Я и думать не хочу о том, чтобы обсуждать спорные и сложные вопросы с близким человеком. Одно желание – продлить состояние беспечальности. Так у меня происходило с мужем, когда он уезжал надолго и возвращался. Мы встречались с радостью и жили так, «как будто» нет проблем, «как будто» мы счастливы и так будет всегда!

Самое интересное – откуда взялся этот цикл. Из моего больничного детства. В возрасте 2 с половиной лет меня поместили в больницу, одну, без мамы. 60-е годы – такой был порядок. У ребенка шок и оцепенение. Месяц надо ждать, когда наступит родительский день, и в палату пустят маму и папу. Два часа обниманий, улыбок, шуток, гостинцев, новых книжек, игрушек. В эти быстротекущие минуты ни у одной из сторон нет намерения чем-то смутить или огорчить друг друга. Короткое время счастья! Успеть бы наглядеться, наслушаться, наобниматься впрок. И вот уже расставание. Родители всеми силами стараются ободрить меня, делая вид, что ничего особенного не происходит. «Все будет хорошо!» Чувства остаются под спудом, как взрослые, так и детские. Вечером в палате царит недолгая эйфория. Дети хвастаются друг другу гостинцами и подарками: «Мне вот что привезли!» Это доказательство родительской любви и заботы. Потом все устают и засыпают. С понедельника начнется новый цикл ожидания.

Конец ознакомительного фрагмента.