Таймлесс. Рубиновая книга - Гир Керстин

– Рано или поздно время придёт, – каждый день повторяла леди Ариста. – Мы должны быть начеку!

Время пришло как раз после обеда, на уроке истории у мистера Уитмена. Ко всем бедам того дня в моём десерте – крыжовниковом компоте с ванильным пудингом – обнаружился чёрный волос, и я всё размышляла, из моей он головы или из головы дежурной поварихи. За такими раздумьями аппетит сам собой улетучился.

Мистер Уитмен раздал нам результаты контрольной, которую мы писали на прошлой неделе. «Вы, определённо, хорошо подготовились, ребята. Особенно Шарлотта. Ты получаешь пять с плюсом!» Шарлотта откинула с лица волнистую рыжую прядь и вымолвила лишь скромное «Ах…», как будто такой результат был для неё хоть сколько-нибудь неожиданным. Везде и всегда оценки у Шарлотты были самыми лучшими.

Но на этот раз нам с Лесли тоже было чему порадоваться. У обеих стояла пятёрка с минусом, хотя наше «хорошо подготовились» заключалось в том, что мы посмотрели фильм про Елизавету с Кейт Бланшет, налегая при этом на мороженое и попкорн.

О да, к истории мы относились серьёзно, не то, что к остальным предметам.

Уроки мистера Уитмена были настолько интересными, что не оставалось ничего другого, кроме как внимательно слушать. Мистер Уитмен и сам был человеком особенным. Почти все девочки были тайно или явно в него влюблены. И наша учительница географии миссис Каунтер тоже была влюблена в мистера Уитмена. Каждый раз, когда он проходил мимо, она краснела, как помидор. Но выглядел он так хорошо, что и не подступиться, в этом все были солидарны. То есть, все, кроме Лесли. Она считала, что мистер Уитмен похож на бельчонка из одного мультика. «Когда он смотрит на меня своими большими карими глазами, мне хочется покормить его орешками», – говорила она. Лесли даже перестала называть белочек из парка просто белочками, а величала их «мистеры Уитмены». Глупо, конечно, но эта привычка оказалась жутко заразительной, и вскоре я сама пищала что-то вроде: «Гляди, вон ещё один толстый маленький мистер Уитмен, ой, какой миленький».

Вот из-за этой придумки с белками мы с Лесли и были, наверное, единственными девочками в классе, которые не сохли по мистеру Уитмену. Я всё пыталась уговорить себя тоже в него влюбиться, потому что все мальчишки из нашего класса были какими-то малявками, но в голове крепко засело это смешное сравнение с бельчонком. Не питать же романтических чувств к белке! Синтия пустила сплетню, будто мистер Уитмен в свободное от преподавания время подрабатывает моделью. Вместо доказательства она потрясала вырезанной из журнала картинкой, на которой ослепительный мужчина, действительно немного похожий на мистера Уитмена, намыливался гелем для душа. Никто кроме Синтии не верил, что мистер Уитмен и есть тот самый мыльный супермен. У мужчины в рекламе есть ямочка на подбородке, а у нашего мистера Уитмена нет.

Мужская половина класса не разделяла девчачьих восторгов по поводу мистера Уитмена. Больше всех его не любил Гордон Гельдерман. До того как мистер Уитмен пришёл к нам в школу, все девчонки сохли как раз по этому Гордону. Должна признаться, что и я тоже. Но ведь мне тогда было всего одиннадцать, а Гордон был таким милашкой. Сейчас, в шестнадцать, он стал просто невыносимым. К тому же, у него затянулся период ломки голоса. Вот уже два года, как Гордон то блеет, то чирикает, но это ему, к сожалению, ничуть не мешает постоянно нести всякую ерунду.

Он ужасно разозлился, когда увидел свою двойку за контрольную.

– Мистер Уитмен, это дискриминация! Моя работа заслуживает как минимум четвёрки! Вы меня опять валите только из-за того, что я мальчик.

Мистер Уитмен снова забрал у Гордона его контрольную и прочёл всему классу: «Елизавета Первая была такой уродиной, что мужа себе подцепить не смогла. Поэтому все называли её самой уродливой старой девой». Все захихикали.

– И что такого? Неправда, что ли? – защищался Гордон. – Ехидный взгляд, кривая улыбочка, глупая причёска.

Мы должны были основательно изучить картину с семейством Тюдор в Национальной Галерее, и надо признать, что с Кейт Бланшет у Елизаветы Первой не много общего. Но, во-первых, может быть, тонкие губы и длинные носы были тогда идеалом красоты, а во-вторых, одевалась она отлично. И в-третьих, хоть у Елизаветы Первой и правда не было мужа, но зато она постоянно крутила романы, среди её ухажёров был, например этот, как же его, сэр… ну… в фильме его играет Клайв Оуэн.

– Сама она называла себя самой юной из всех старых дев, – сказал мистер Уитмен Гордону. – Потому что… – он остановился. – Шарлотта, тебе плохо? Что случилось? Голова болит?

Все посмотрели на Шарлотту. Она сидела, подперев голову руками.

– Нет, не болит, просто… кружится, – она выразительно взглянула на меня, – всё переворачивается перед глазами.

Я глубоко вздохнула. Итак, время пришло. Бабушка сейчас переполошилась бы ни на шутку. Хотя сначала, наверное, тётя Гленда.

– Вот круто, – прошептала Лесли. – Теперь она станет прозрачной? – несмотря на то, что леди Ариста с малых лет строго-настрого запрещала нам рассказывать кому бы то ни было о событиях, которые сопровождают нашу семью, я для себя решила, что в нашей дружбе с Лесли никаких тайн быть не может. Она же моя лучшая подруга, а лучшие подруги ничего друг от друга не скрывают. В первый раз за всё время нашего знакомства с Шарлоттой (то есть за всю мою жизнь) у неё был такой беспомощный вид. Но я знала, что делать. Тётя Гленда меня давно научила.

– Если можно, я отведу Шарлотту домой, – попросила я мистера Уитмена. Он всё ещё не сводил глаз с Шарлотты.

– Полагаю, это неплохая идея, Гвендолин. Выздоравливай скорее, Шарлотта! – пожелал он.

– Спасибо, – отозвалась Шарлотта. Она побрела к двери, немного пошатываясь. – Что же ты, Гвенни?

Я поспешила взять её под руку. Впервые мне довелось почувствовать себя хоть немного значимой персоной в жизни Шарлотты. Это было приятное чувство, для разнообразия можно было бы испытывать его и почаще.

– Обязательно позвонишь и всё расскажешь! – шепнула на прощанье Лесли.

Перед дверью беспомощность Шарлотты снова рассеялась. Она хотела ещё вытащить свои вещи из-под парты. Я крепко держала её под локоть.

– Оставь их, Шарлотта! Мы должны попасть домой как можно скорее! Леди Ариста сказала…

– Ой, кажется, прекратилось, – прошептала Шарлотта.

– Ну и что? Это всё равно может случиться в любой момент, – я потянула Шарлотту в другой конец класса. – Куда подевался этот кусок мела… – на ходу я шарила по карманам куртки. – Да вот же он. А вот и телефон. Позвонить домой? Ты что, боишься? Ох, прости, глупый вопрос. Просто я так волнуюсь…

– Да всё в порядке уже. Я не боюсь.

Я оглядела её со всех сторон, чтобы проверить, так ли это. Но Шарлотта нацепила свою маленькую, стеснительную улыбочку Моны Лизы, разглядеть за которой её чувства было совершенно нереально.

– Так мне домой позвонить?

– Ну и зачем? – ответила Шарлотта вопросом на вопрос.

– Я просто подумала…

– Позволь мне самой за себя подумать, а?

Мы спустились по лестнице до арки, где всегда сидел Джеймс. Он, завидев нас, сразу поднялся, но я лишь улыбнулась вместо приветствия. С Джеймсом дело обстояло следующим образом: никто, кроме меня, его не видел. Джеймс был привидением. Поэтому я предпочитала с ним не разговаривать в присутствии других людей.

Только при Лесли я делала исключение. Она ни секунды не сомневалась в его существовании. Лесли всегда мне верила, и это было одной из причин, почему она стала моей лучшей подругой. Она так расстраивалась, что не умеет видеть и слышать Джеймса. Я, в общем-то, была этому рада. Поскольку первое, что сказал Джеймс, увидев Лесли, было: «Боже праведный! У этого бедного ребёнка веснушек больше, чем звёзд на небе. Если она срочно не купит себе отбеливающий лосьон, то никогда не найдёт себе суженого!», «Спроси его, не закопал ли он, случайно, где-нибудь поблизости клад?» – первое, о чём спросила Лесли, когда я представила их друг другу. К сожалению, Джеймс никаких кладов не закапывал. И вообще, это его оскорбило. Ещё его оскорбляло, когда я проходила мимо, делая вид, что не вижу его. Джеймса вообще многое оскорбляло. «Он прозрачный? Или чёрно-белый?» – осведомилась Лесли при первой встрече. Да нет, всё в Джеймсе было совершенно обыкновенным. Кроме одежды, конечно.