Нет слова «прощай» - Джон Крэйг

Кен неоднократно пытался завязать с ними разговор, но всякий раз пожилой индеец лишь издавал какой-то звук, похожий на урчание, а Поль ограничивался самым коротким ответом.

Только однажды между ним и индейцами, казалось, промелькнула искра человеческих отношений. Они все так же работали втроем, как вдруг большая черная белка, взобравшись на крышу лодочного сарая, громко зацокала на них. Кен даже на время оставил работу и уставился на белку, а она, сидя на задних лапках, видно, честила их изо всех сил, что только таились в ее маленьком тельце. Громкое цоканье белки так звонко отдавалось в предвечерней тишине, да и сама по себе выходка зверька была такой дерзкой, что Кен невольно улыбнулся. Случайно взглянув на Поля, он уловил на лице индейского мальчика отблеск ответной улыбки. Но она тут же погасла — чуть ли не сразу, как встретились их глаза, и лицо Поля вновь обрело то же бесстрастное выражение, что и у отца.

К вечеру им пришлось пойти в лес, чтобы срубить деревья на доски для причала. Джейк Онаман молча шел по лесу, переходя от одного дерева к другому, пока не находил такого прямого и крепкого ствола, который бы его устраивал. Тогда он вдруг снова издавал все тот же звук, похожий на урчание, и показывал на выбранное дерево.

Очень жарко было у воды, но тут, в лесу, вдали от берега, было просто невыносимо: сюда не долетал даже самый слабый ветерок. В душном влажном воздухе назойливо вились комары, донимая своими укусами утомленных зноем людей. Кен и Поль валили дерево, выбранное Джейком Онаманом; потом они втроем топорами срубали с него ветви.

Пот заливал Кену глаза. Его руки были в царапинах и в сосновой смоле. А от рукоятки топора на ладонях вздулись пузыри.

Очистив ствол от ветвей, Кен и Поль взваливали его себе на плечи и относили к причалу. Кен был поражен: как легко индейский мальчик поднимал свой конец ствола к себе на плечо, как легко шагал он по валежнику и камням к озеру, сверкавшему в просвете между деревьев. Грубая сосновая кора больно натирала Кену плечо, и он напрягал все силы, чтобы не споткнуться о какую-нибудь сухую корягу. Ему было досадно, что юный оджибуэй словно играючи справлялся со своей работой, хотя Кен и понимал, что досадовать глупо.

Когда они вынесли из леса и сложили у лодочного сарая последний на этот день сосновый ствол, Кен уже не помнил себя от усталости. Вскоре мать позвала его обедать, и он обрадовался этому, как никогда. Правда, он сомневался, хватит ли у него сил втащиться по тропинке вверх, к дому. А вот Поль Онаман и его отец, судя по всему, ничуть не устали после долгого трудового дня. У обоих был такой же бодрый вид, как утром, когда они приплыли сюда на своей лодке.

Как только мать позвала Кена обедать, оба индейца тотчас направились к своей лодке и молча отчалили, ни разу не оглянувшись. Быстро работая веслами, они обогнули мыс и скрылись из виду.

Кен посидел еще немного на ступеньках лодочного сарая: все тело нещадно ныло, и он собирался с силами. Затем он вздохнул, заставил себя встать и начал медленно взбираться по крутой тропинке, которая вела к дому.

Кен был очень голоден. По счастью, мать приготовила сытный обед — ростбиф, картофель в мундире, морковь, салат и пирог с малиной. Кен съел первую тарелку за один присест. Затем, положив себе добавки, стал прислушиваться к разговору за столом.

— …Им нельзя доверять ни на столечко! — говорила тетушка Мэрион. — Я не удивлюсь, если завтра они вообще не явятся. Правда, я упустила из виду — наверно, ты им еще не заплатил?

— Нет. Я думаю заплатить им, как только причал будет готов, — ответил отец.

— Тогда они, конечно, опять явятся, — уверенно проговорила тетушка. — Но стоит только дать им хоть немного денег, и больше ты их не увидишь!

— Ты об индейцах говоришь? — спросил Кен.

— А о ком же еще? — отозвалась тетушка. — Все они на один лад. Работают, пока не получат денег на водку, а потом поминай как звали! И не оставляйте свои вещи без присмотра — того и гляди, стащат!

— Знаешь, это у тебя просто предрассудки, — возразила мать Кена. — По-моему, нельзя всех стричь под одну гребенку. Может быть, попадаются ленивые и нечестные индейцы, но не все же они такие.

— Да ты что! — воскликнула тетушка. — Они ведь и на людей-то не похожи. Они больше сродни животным. И никогда не знаешь, что у них за душой. Не доверяйте им ни на грош — тогда не ошибетесь!

— Не знаю, — сказал Кен. — Ясно одно: работают они здорово. Ни один из этих двух индейцев за весь день ни разу даже не присел.

— Это верно. Они куда выносливее меня! — сказал отец Кена. — Мне за ними не угнаться.

Кен вспомнил, как худой сутулый Джейк Онаман ворочал тяжелые бревна. И еще он вспомнил широкие плечи Поля, вспомнил, как легко подпирал он ими стволы, которые они вдвоем весь вечер носили из леса. Кен чувствовал, что в душе его растет невольное уважение к тем двум индейцам. Что-то особенное таилось в их простом и ясном подходе к жизни. Индейцы были совершенно непринужденны. Кен понимал, что вообще-то нет ничего удивительного в их молчаливой, манере, в их хватке — просто они держались не так, как другие знакомые Кена. Если бы он работал со своими городскими друзьями, весь день, почти не прерываясь, тянулась бы пустая болтовня.

Кен представил себе индейский поселок на другой стороне озера.

«Интересно, — подумал он, — что у Поля и его отца на обед? Ощутили ли они прилив свежих сил? Или они и в самом деле никогда не устают, как можно вообразить по их виду?»

Глава II

На другой день было воскресенье, и работы на причале не предвиделось.

Кен проснулся довольно рано. Он слышал, что мать уже на кухне: растапливает плиту и начинает готовить завтрак. Он с большим удовольствием потянулся, следя за мерцающими бликами солнечного света, падавшего сквозь листву на стену комнаты.

Левое плечо по-прежнему ныло, но сон снял почти всю усталость и боль в руках и ногах. Пузыри на ладонях от рукоятки топора и следы комариных укусов, конечно, еще оставались.

Все утро он возился с разного рода мелкой работой у лодочного сарая, стараясь