Осколки разума - Сергей Владимирович Аникин

пожалела об этом. Она пропустила хук слева, удар пришёлся прямо в правую скулу. Её чуть не парализовало, удар был настолько мощным, что ей показалось на секунду, что ей вмазали молотком по скуле и она сейчас услышит хруст, а после ей объявят поражение. Искры брызнули из её глаз. Последовал следующий удар, это был апперкот правой снизу, а перчатка соперницы угодила ей прямо в подбородок. В этот раз в её голове лопнула петарда, глаза на мгновение потеряли ориентацию. Ноги тоже подвели её, они подкосились, и она начала падать. Это было точно в замедленной съёмке художественного фильма. Она будто летела вниз с обрыва в пропасть, приземлилась она на пол ринга на лопатки и ударилась затылком.

Её сердце, точно метроном смерти, начало стучать, отбивая, словно на натянутом барабане, мощные удары. Удары стучали в ушах, и казалось, что перепонки могли бы лопнуть. Перед глазами были расплывчатые очертания, точно удар был нанесён не боксёрской перчаткой, а стальным молотом. Она моргнула несколько раз, прислонив перчатки к слегка вспотевшим вискам.

— Один, два, три, — выскочив на ринг и припав на одно колено, судья начал считать.

Она встряхнула головой, начала подниматься. Не успел он досчитать до шести, как она встала на ноги.

— Как самочувствие? — осведомился он.

— Я в порядке и могу продолжать бой, — ответила она.

В этот момент прозвучал гонг, который предупреждал, что первый раунд подошёл к концу. Бойцы разошлись по своим углам, и каждый присел на деревянный стульчик.

— Ну как так, одно разочарование, — вытащив капу у Александры изо рта и дав глотнуть воды, возмутился Владимир.

Она прополоскала рот и сплюнула содержимое в ведро, которое он держал левой рукой.

— Я не знаю, что делать, она налетает и не даёт мне собраться и сосредоточиться, — начала оправдываться Александра.

— Посмотри на меня, — попросил он.

Она взглянула на него, его словно железобетонное лицо не демонстрировало ни одной эмоции, не было даже намёка на переживания. Он продолжил:

— Так, отбрось все эмоции и будь на ринге. Сейчас ты не на ринге, ты где-то витаешь в облаках. Ты меня понимаешь? — строго спросил он.

— Да, я поняла, нужно атаковать, — принялась лихорадочно соображать девушка, точно малолетка перед первым свиданием.

— Нет, нужно измотать её, затем наступать и уложить на ринге. Не тяни резину и не жуй сопли, настройся и размажь её на ринге, — более мягко произнёс он.

— Я сделаю это, я её раздавлю, — резко ответила она.

На другом конце ринга Константин вытащил капу изо рта Надежды, дал глотнуть воды, которую она сплюнула.

— Молодец, я горжусь тобой! — с удовлетворением произнёс он. — Но ты можешь лучше, — добавил он.

— Я сейчас её уложу, она не знает, с кем связалась, — ответила она.

— Давай, не подводи меня, — улыбнулся он. — Как только её уложишь, я куплю тебе «ауди» как подарок, не считая денежного гонорара, о котором мы договаривались.

— Я тебя услышала, я сотру её в порошок, — сжав белоснежные зубы, процедила она.

Прозвучал гонг, второй раунд начался. Бойцы схлестнулись прямо в центре ринга. Первой начала Надежда. Наносила удары, в этот раз пару ударов Александра приняла на блок и после начала производить атаку. Она нанесла несколько ударов и, отходя назад, уходила в защиту. Она нападала, изнуряя себя до изнеможения, выкладываясь на всю катушку. Александре ничего не оставалось, как держать оборону в виде блока перед своим лицом. Удары начали сыпаться на неё ещё и в корпус, она отступала. Надежда как неугомонная приблизилась и в правом углу ринга зажала её — точно беззащитного, падавшего духом человека. Александра не могла ничего сделать, только зажатой держать блок. Но она что-то решила где-то далеко в своём подсознании — то ли ей надоело держать блок, то ли шестерёнки закрутились по-другому в её голове. Она убрала блок, пропуская прямой в челюсть, конкретно в нижнюю. Сделав шаг в сторону, она начала наносить удары — мгновенно перехватив атаку. Два удара пришлись Надежде в перчатки, а третий угодил прямо в правую щёку. От удара она сделала шаг назад и, чуть не потеряв ориентацию, не упала, но быстро пришла в себя. Ушла в блок, Александра начала наносить ей удары. Она чередовала: то в перчатки в районе лица, то в корпус. Надежда начала отходить потому, что знала: не приведи господь она опустит руки, чтобы пойти в бой, как пропустит серию ударов и бой может закончиться для неё плачевно, она потерпит поражение. Александра, измученная, слегка уставшая и точно загнанная лошадь, но тем не менее всё ещё подающая надежды на победу, не переставала наносить удар за ударом. На этом маленьком ринге, казалось, накалился даже воздух. По лицу Александры тёк горячий пот. По лицу Надежды, держащей блок, струился пот, точно горный ручеёк. Она была поймана, как лев в клетку, и не знала, как уйти от наносящихся в её адрес ударов. Но пропускать удары в лицо она не хотела, она начала отступать, но Александра сделала ход конём — она нанесла ей в корпус три удара, Надежда отступила, и тут последовали три удара прямых. Один из них пришёлся в подбородок, а два оставшихся — в нос противнице. Надежда отлетела на канат ринга, и её слегка судорожно тряхнуло. Ощущение было, что к её вискам подключили мощные электрические импульсы и включили ток. Александра нанесла ещё два удара в корпус. Надежда согнулась в три погибели. Её сердце застучало, как испанские кастаньеты, ударяясь о рёбра, и готово было вырваться из груди. Она стояла на четвереньках, широко открыв рот, жадно хватая воздух, как если бы она была под водой шесть минут и неожиданно вынырнула. Девушка продолжила дышать, насыщая свои измученные и побитые лёгкие кислородом.

Выбежал судья, приземлившись на колени и махая рукой, будто дирижёр размахивал палочкой.

— Один, два, три, — произнёс он.

Она встала, отдышка прошла, но она вдруг почувствовала, будто у неё внутри перчаток у рук словно начался эпилептический припадок. Мысль мелькнула: «Не дай бог у меня сейчас случится лихорадка». Она моргнула несколько раз, но руки всё ещё тряслись — как если бы у неё была болезнь Паркинсона. Прозвучал гонг, второй раунд закончился. Бойцы вернулись на места.

В этот раз никаких речей Владимир не говорил Александре, он только помассировал ей шейные позвонки, вытер пот с лица губкой, дал воды. Она глотнула, после сплюнула.

— Ты что творишь? — спросил Константин.

Если бы они были наедине, он бы обложил Надежду нецензурной бранью.

— Ты начинаешь меня бесить! — продолжил он, заскрежетал зубами, нервно зашипел он