Исламофобия - Коллектив авторов

Если отбросим все детали противоборства первых четырех веков после возникновения ислама, которые привели к утверждению новой религии в качестве мировой, в том числе и за счет «христианских земель», то общий результат накопления психологии и ментальности враждебности, ненависти и возмездия проявил себя отчетливо в призыве к «священной войне» против «сарацинов». Классическим воплощением такого призыва является идеологическая и военная подготовка к «крестовым походам». Последние есть первое проявление «мировых» религиозных войн. В процессе этих войн формировалось типичное для «христианского запада» большое количество шаблонных оценок и всевозможных стереотипов, таких как: ислам есть религия силы и принуждения, тела и наслаждения, похоти и желания и т. п. Все эти шаблоны и стереотипы отражают прежде всего европейское видение и европейский опыт, т. е. субъективные оценки определенного историко-культурного опыта, которые не имеют никакого отношения к научному поиску и истине.

Неслучаен поэтому тот факт, что подобные шаблоны и стереотипы всплывают наверх при каждом столкновении Европы с исламским миром. Мы находим нечто подобное даже в наиболее развитых с точки зрения разума и рационализма творениях европейского сознания, как, например, у Данте, Вольтера и Гегеля, т. е. на всех крупных этапах развития европейского теоретического сознания.

Девятнадцатый, двадцатый и начало двадцать первого века не являются исключением. В европейском сознании укоренилась та же исламофобия, которая сопровождала психологию и ментальность колониализма и европоцентризма.

Дихотомия Восток-Запад, характерная для эпохи колониализма, в дальнейшем превращается в дихотомию ислам-Запад. Подобное явление было также связано с системным проникновением психологии и ментальности европоцентризма во все формы общественного сознания. Европоцентризм есть естественное явление, сопровождающее имманентное развитие Европы, отражающее мировозренческий переход от политико-религиозного этапа к политико-экономическому этапу развития. В этом смысле исламофобия становится частью методологических баталий и колониальных интересов. Однако она (исламофобия) приобрела иной характер в процессе формирования современного исламоцентризма. Теперь противоборство этих культурно-политических центризмов становится неизбежным, пока каждый из них не достигнет внутренней полной интеграции в виде окончательного перехода к политико-экономическому этапу собственного развития.

Таким образом, нынешная форма и масштабы исламофобии на Западе есть одно из проявлений естественного противоборства и соперничества вследствие отличия культурных опытов, экономических и геополитических интересов. Следовательно, подобное соперничество и про тивоборство не стихнет, пока исламский мир не достигнет собственной интеграции в критериях собственного опыта. В одинаковой степени это относится ко всем крупным историко-культурным системам, сложившимся на протяжении тысячелетия во многих регионах мира.

Часть I

Исторические, культурные и политические корни исламофобии

‘Абдаллах Насири Тахири

Исторические корни и причины западной исламофобии

(Ситуационный анализ Крестовых походов)

Сегодня исламофобия – одно из главных стратегических опасений западного христианского мира. Эта стратегия – не результат какой-то определенной доктрины. Она устанавливалась и формировалась в течение длительного времени. Такие теории, как «Несовместимость цивилизаций», выдвинутая известным французским социологом Раймоном Ароном, «Столкновение культур» именитого исламоведа и востоковеда Бернарда Льюиса или самая знаменитая из них, «Столкновение цивилизаций» Самуэля Хантингтона, оказали серьезное влияние на формирование исламофобии. Но «инаковость» мусульман с точки зрения христиан и чувство превосходства последних над первыми, которые берут начало в учениях Церкви и являются главными факторами западной исламофобии, имеют историческое происхождение.

Согласно этой исторически сложившейся мысли, «Коран и Мухаммад являются врагами свободы и цивилизации», а «ислам – такая религия, которая не может развиваться, так как очень безнравственна, антинаучна и деспотична»[1]. Кроме того, созданная в этот период литература, например, «Песнь о Роланде», описывает мусульман как идолопоклонников[2] и гласит, что «согласно исламской мысли, необходимо воевать с немусульманами до тех пор, пока рабство перед Аллахом не будет признано и принято во всем мире»[3]. И даже самая резонансная теория «Столкновения цивилизаций» есть итог этого исторического процесса. И, как сказала Ширин Хантер, этого столкновения можно избежать только в случае секуляризации исламского сообщества[4]. До тех пор, пока это исторически сложившееся мнение не будет пересмотрено и подвержено детальному анализу, невозможно институализировать исторически гарантированное сосуществование и диалог цивилизаций между двумя обширными обществами. «Необходимое условие диалога цивилизаций – это изучение причин и факторов спора»[5].

До тех пор, пока это изучение, главным предметом которого являются Крестовые походы, не будет проведено должным образом, диалог будет частичным и фрагментарным. Даже если, исходя из теории Канта, обе стороны представят свои отношения основанными на дружбе и товариществе[6], или их решение будет принято согласно теориям Хоббеса и Лока, которые, несмотря на свои различия, приводят к одинаковому результату. Первый был убежден, что народы, будучи врагами, поддерживают международные отношения ввиду своих интересов, а второй, подчеркивая необходимость принятия во внимание мировых уставов, утверждал конкуренцию народов и цивилизаций[7].

Христиане и западный мир познакомились с исламом через Византию, Сицилию и Андалусию, но двухсотлетние войны, известные как Крестовые походы, внесли наибольший вклад в формирование исторически неправильного менталитета христиан. И если даже мы не с теми, кто считает, что «Крестовые походы в любом случае явились основой враждебных отношений, которые сегодня чувствуются между христианским и мусульманским мирами», мы, бесспорно, признаем, что эти войны были самым ярким проявлением скрытой до того враждебности к мусульманам[8]. Настоящая статья призвана проанализировать роль и место Крестовых походов, которые явились одним из фундаментальных факторов исламофобии на Западе.

Крестовые походы и исламофобия

Немногие христианские историки и мыслители признают Крестовые походы трагедией, вызванной неразумностью христиан; трагедией, вызвавшей длительную вражду между Востоком и Западом[9]. Некоторые из них считают эти события величайшей мировой бедой, самым болезненным ударом по цивилизации и главной причиной ненависти между Востоком и Западом[10].

Крестовые походы, которые были предприняты ради «осуществления мечты» (Морис Бишоп), до недавних пор считались важнейшим событием Средних веков, фактором развития городов и установления стабильной политической системы на Западе. Лишь в последние годы некоторые рассматривают их как очень затратные и пагубные события, которые привели к ухудшению отношений между Западом и мусульманами. Основное мнение на Западе в большей степени основано на идеологических мотивах Крестовых походов. На тех основах и принципах, которые в целом считают исторические суждения такими же, как суждения элементарной математики, и, обращаясь к историческим фактам, объясняют непреложные рациональные истины конкретной религии[11].

С другой стороны, исторически сложившееся мнение о том, что каждый, кто не является римлянином (греком или христианином), – это варвар, нецивилизованный и дикий человек и что они, по выражению Пруденция, поэта IV века, отличаются меж собой как человек и животное[12], привело к тому, что христиане стали считать себя избранной общиной, которая призвана исполнить Божью волю на земле[13]. Это ощущение собственной уникальности они унаследовали от иудеев[14]. Такое мнение сформировало даже особый взгляд на географию. Так, исходя из библейской книги «Исход», еврейский мыслитель I века Иосиф Флавий разделил мир на три части. Согласно Флавию, Европа принадлежала Иафету, сыну Ноя, и его потомкам, Африка – Хаму и его потомкам, а Азия – Симу и его потомкам. Затем в IV–V веках Августин и Иероним поддержали это предположение, и вследствие этого Палестина оказалась в центре земель потомков Сима и стала важнейшим географическим регионом земного шара. По выражению Эгерии, она стала местом встречи христиан[15].

После Первого Никейского собора, состоявшегося в 325 г., византийский император, исходя из таких суждений, приказал построить в Палестине церковь и христианизировать восточную часть империи, в частности Палестину, а его советник Евсевий, который был епископом Кесарии, стал побуждать христиан к паломничеству в Палестину в своей книге «Ономастикой». Таким образом, Палестина стала считаться местом второго пришествия Иисуса Христа и Святой землей. На карте Беата Лиебанского, составленного в VIII веке, Палестина изображена в большем размере, чем остальные части света[16].