Деревья умирают стоя - Алехандро Касона

ЭЛЕНА. Что это, снова протест?

ФОКУСНИК. Я просто спрашиваю. У всякого есть профессиональное чутье. По правде говоря, эти шарики мне кажутся слишком дешевым приемом для такого солидного учреждения, да и для меня.

ЭЛЕНА. Ах, и вы тоже? Я замечаю, что сюда проник дух неповиновения. Так вот, сеньоры: нет, нет и нет. Без полного подчинения и дисциплины наша борьба невозможна. Подумайте об этом!

ФОКУСНИК. Но я только спросил.

ЭЛЕНА (властно). Никаких вопросов! Кто не хочет отдаться делу целиком — может уйти. Мы потребуем от него только одного — того же, что и при поступлении: абсолютного молчания. Хотите сказать еще что-нибудь?

ФОКУСНИК. Нет.

ПАСТОР. Нет.

ЭЛЕНА. Очень хорошо. (Выходит.)

Пастор кончил гримироваться, подвязывает рыжую бороду, идет к середине сцены, натягивая кожаную куртку. Фокусник устало садится к столу. Во время дальнейшего разговора проделывает самые невероятные вещи: вынимает из карманов пучки разноцветных лент, японские веера, фрукты, флейту, юлу и т. п. Все это делается с обезоруживающей естественностью; ни он, ни Пастор как будто бы ничего не замечают и беседуют совершенно спокойно.

ПАСТОР. С каждым днем тяжелее работать. Все наш идеализм…

ФОКУСНИК. Я вам скажу прямо: для меня все эти идеализмы… (Ударяет палкой по полу, она складывается, прячет ее в карман.)

ПАСТОР. Много работы?

ФОКУСНИК. Все чепуха… Точно на утреннем представлении. Старички, детки, служанки какие-то… (Шарит в карманах, вынимает флейту, проигрывает музыкальную фразу и сует флейту в другой карман.) А вы как, довольны?

ПАСТОР. Нет, это не по мне. Я рожден для научной деятельности. (С тоской.) Сорбонна, Оксфорд, Болонья…

ФОКУСНИК. А я — для цирковой: Гамбург, Марсель, Барселоне… (Играет носовыми платками, они меняют цвет.)

ПАСТОР. Книжные полки до потолка, колокол, готические свода…

ФОКУСНИК. Старый брезентовый навес, дороги…

ПАСТОР. Сорок лет просидел я за книгами…

ФОКУСНИК. Сорок стран обошел я пешком…

ПАСТОР. А теперь…

ФОКУСНИК. Вот до чего мы дошли, друг мой. Не хотите ли? (Вынимает из кармана банан, протягивает пастору.)

ПАСТОР. Нет, благодарю.

Фокусник чистит банан, ест его с философским спокойствием.

Я знаю, на нас лежит огромная ответственность перед обществом. Но эти кошмарные названия, как у сыщиков! По какому праву такого человека, как я, называют Ф-48?

ФОКУСНИК. А что? Вот я — ИКС-31, и ничего.

ПАСТОР. Разве вас не гнетет какая-то метафизическая тоска, как будто вас похоронили под этим знаком?

ФОКУСНИК. Я вам скажу прямо: для меня эта метафизическая тоска… (Ест банан.)

ПАСТОР. Меня зовут Хуан. Ничего особенного, правда? Но это человеческое имя, сеньор, это имя человека! Тысячи Хуанов писали книги и сажали деревья. Тысячи женщин говорили: «Я люблю тебя, Хуан». А кто, когда, где любил Ф-48? Хуан… в этом вечность, в этом народ. Это как железо, или как дерево, или как хлеб… А Ф-48?.. Это нейлон!

ФОКУСНИК (съел банан, прячет кожуру). Мне нейлон нравится. Удобно и недорого. Материал будущего! (Вытирает губы красным платком, бросает его, платок сам возвращается в карман.)

ПАСТОР. Нет, не говорите мне, что только я испытываю эту тоску! Неужели вы могли бы навсегда остаться ИКС-31?

ФОКУСНИК. Да, это не совсем приятно. Когда меня так назвали в первый раз, я думал, вызывают подводную лодку. (Вынимает портсигар, тот, сам открывается и вспыхивает ярким пламенем.) Сигарету?

ПАСТОР. Я должен приучаться к этой чертовой трубке.

Фокусник зажигает спичку о локоть.

И к пенью, и к танцам, если понадобится. Но это имя, это имя! Как мог сказать Уильям, что имя не значит ничего? (Декламирует.)

Что есть Монтекки? Разве так зовутЛицо и плечи, ноги, грудь и руки?Неужто больше нет других имен?Что значит имя? Роза пахнет розой,Хоть розой назови ее, хоть нет.

Я не согласен.

ФОКУСНИК. С кем?

ПАСТОР. С Шекспиром.

ФОКУСНИК. Я вам прямо скажу: для меня этот Шекспир — вот! (Зажимает пальцем одно ухо, из другого брызжет вода.)

ПАСТОР. А для меня — нет! Для меня — нет! Я могу прочитать наизусть все его пьесы. Когда-то я даже мечтал написать такие же.

Фокусник бросает на пол юлу.

И к чему пришел!?

ФОКУСНИК (в первый раз смотрит ему в лицо). Мы никто, друг мой. Вы — профессор без профессии. Я — иллюзионист без иллюзий. Мы можем перейти на ты. (Поднимает юлу, она вертится у него на ладони.)

За сценой слышен голос Элены. Пастор задергивает занавеску. Входит Элена, с ней девушка с грустными глазами, в берете на французский манер. Предвосхищая события, назовем ее Изабеллой.

ЭЛЕНА. Входите, сеньорита. Так мило, что вы пришли сюда. (К мужчинам.) Не будете ли вы любезны оставить нас одних?

Пастор вежливо кланяется. Фокусник отвешивает цирковой поклон, берет шарики и идет за пастором к левой двери. Пастор пропускает его вперед. Изабелла растерянно смотрит на них.

Садитесь, прошу вас.

ИЗАБЕЛЛА (стоит). Это вы меня пригласили?

ЭЛЕНА. Я никого не приглашаю. Только выполняю распоряжения. Но, я уверена, сеньор директор будет счастлив узнать, что вы здесь. Подождите минутку. (Идет к диктофону.) Алло! Дирекция?

В трубке слышен голос директора.

ГОЛОС. Я слушаю вас, Элена.

ЭЛЕНА. У меня приятные новости.

ГОЛОС. Если хотите меня обрадовать, скажите, что девушка с грустными глазами уже здесь.

ЭЛЕНА. Да, она пришла.

ГОЛОС. Приветствуйте ее от моего имени и скажите, что как только освобожусь, я буду счастлив принять ее.

ЭЛЕНА. Слушаюсь. (К Изабелле.) Вы слышали?

ИЗАБЕЛЛА. Право, не знаю, как вас благодарить… Но… не могла бы я узнать, кто меня пригласил?.. И зачем?

ЭЛЕНА. Сеньор директор объяснит вам. Не хотите ли присесть? Вы, кажется, нервничаете.

ИЗАБЕЛЛА. Да, очень. Я так растерялась… Такое неожиданное приглашение… и в такое время, когда я… когда как раз… (Глотает слезы и опускается в кресло.)

ЭЛЕНА. Ну, ну, успокоитесь! Вы — среди друзей. А может быть, среди своих будущих коллег, кто знает? Не хотите ли подкрепиться?

ИЗАБЕЛЛА. Нет, нет, спасибо. (Виновато улыбается, вытирает слезы.) Ну, вот все и прошло.

МАШИНИСТКА (в дверях). Какой-то сеньор хочет видеть сеньора директора.

ЭЛЕНА. Пусть подождет.

МАШИНИСТКА. У него рекомендательное письмо от доктора Ариэля.

ЭЛЕНА. От самого доктора? Проведите же его, немедленно! Прошу вас, сеньор!

Входит сеньор Бальбоа, старик. Одет в высшей степени благопристойно. Держится с большим достоинством, но немного застенчиво. В руке у него голубая карточка.

БАЛЬБОА. Сеньорита…

ЭЛЕНА. Рада вас видеть. Вы — друг доктора Ариэля?

БАЛЬБОА. Да, я имею честь…

ЭЛЕНА. Сеньор доктор вам все объяснил, не правда ли?

БАЛЬБОА. Нет. Только дал ваш адрес и сказал, что здесь мне все объяснят. Я надеюсь, что вы мне поможете.

ЭЛЕНА. Надеюсь, что поможем. Заполните лист, Амелия.

Машинистка берет карточку у сеньора Бальбоа и записывает данные для картотеки. Элена приглашает его сесть.

Не знаю, вправе ли я представить вас друг другу. Может быть, вы хотите скрыть свои имена? Во всяком случае, считайте себя друзьями.

БАЛЬБОА. Я счастлив…

ИЗАБЕЛЛА. Я также, сеньор.

Сеньор Бальбоа садится в кресло рядом с Изабеллой. Молчат. Из левой кулисы выходит пастор в костюме норвежского моряка.

ПАСТОР. Минуточку, дорогая, петь — достаточно или надо еще играть на аккордеоне?

ЭЛЕНА (поражена его бестактностью). Нечего сказать, подходящее время вы выбрали для вопросов. Подождите за дверью!

ПАСТОР. Прошу прощения. (Выходит.)

Элена растерянно улыбается, не знает, как объяснить странное происшествие.

ЭЛЕНА. Это тоже наш друг… (Хочет убрать со стола цилиндр. Из-под цилиндра вылезает белый кролик. Элена спешит спрятать его, говорит нервно.) Простите… Эти служащие!.. (Уносит цилиндр.)

Изабеллу и Бальбоа чрезвычайно поразили и норвежец, и кролик. Они растерянно переглядываются. Потом тревожно осматривают комнату. Машинистка кончает писать и возвращает карточку Бальбоа.

МАШИНИСТКА. Благодарю вас, сеньор. (Кладет заполненный листок в ящик. Телефонный звонок, она берет трубку, машинально отвечает.) Да, я. Что? Да нет же! С похищенными детьми давно покончено. Дало отрицательный результат. А, ну это другое дело. Подождете минутку, здесь у меня должны быть нужные данные. (Кладет трубку на стол, идет к картотеке, бормоча.) Курильщики опиума… Курильщики опиума… Курильщики…