Дикий восторг (ЛП) - Сара Вульф

Я подумываю выбросить визитку Лили в ближайшую лужу. Она не имеет ни малейшего понятия, через что мне приходится проходить. Ведь я и сам не знаю. Она не может мне помочь. Кроме того, она предложила помощь только потому, что имеет на меня виды. Это и дураку понятно.

«Не все, у кого есть вагина, любят тебя, говнюк!»

Я оборачиваюсь на звук ее голоса. Он такой четкий, настолько громкий и оскорбительный, что это должна быть она. Но в толпе нет никого с фиолетовыми прядками в волосах. Нет теплых карих глаз, излучающих ухмылку.

Я вновь облокачиваюсь на колонну и смеюсь, обхватывая голову руками, когда реальность ускользает сквозь пальцы. Соберись, Джек Хантер. Через семь месяцев ты поедешь в Гарвард. Мама ждет твоего возвращения домой. София рассчитывает на тебя. Ее операция неизбежна. Ты не можешь сойти с ума. Белина нуждается в твоей помощи. От тебя зависит много людей. У тебя есть жизнь, так что, просто необходимо продолжать жить, не важно, как часто ты загадываешь желание на падающие звезды, не имеет значения, сколько ты торгуешься с Богом или врачами, эта жизнь больше не включает в себя Айсис Блейк. Ты для нее незнакомец.

Дыра, которую она прожгла во льду, должна быть залатана.

Больше нет тепла. Ты едва ощутил его, едва почувствовал на своей коже. Оно слегка тебя коснулось, всего лишь на одно мгновенье. Ничто настолько маленькое не должно оставлять такой огромный след. Это нелогично. Ты нелогичен, раз позволяешь этому так сильно на тебя влиять.

Нет тепла, Джек Хантер. Не для таких, как ты.

На твоих руках кровь. У тебя есть долг, а также чувство вины, и этого не избежать. Никто не может тебя спасти.

Даже она.

— Джейден! — Пронзительный голос заставляет меня поднять голову. Синтия, дочь мэра, машет мне, подзывая к лимузину. Ее темные волосы чересчур завиты и выглядят просто нелепо. На ней невероятно облегающее розовое платье с глубоким декольте. Ее жеманные подруги вывалили все из своих косметичек и поправляют макияж. Они направляются на афтепати. Мы направляемся. В конце концов, мне заплатили за то, чтобы я был одним из них.

Я тушу сигарету и натягиваю свою самую лучшую улыбку.

Моя жизнь превратилась в серию людей, интересующихся, лучше ли мне.

Хм, я сижу на больничной койке с огромной повязкой вокруг головы, словно в тюрбане. Так что, нет, мне определенно не лучше.

Но люди все равно продолжают спрашивать, думаю, таким образом, они демонстрируют свое беспокойство о тех, кто им действительно небезразличен. Честно говоря, гигантская коробка шоколадных трюфелей и правление небольшим королевством были бы приемлемой заменой.

Ни школы. Ни дома. Все, что я делаю целыми днями — это валяюсь в постели и смотрю дерьмовые мыльные оперы, в которых люди постоянно эффектно падают в обморок. Чертовски убедительно. Это дерьмо похоже на эпидемию. Мне так скучно, что я пытаюсь сымитировать их обмороки, но медсестры ловят меня и говорят что-то типа: «у тебя травма головы» и «вопреки распространенному мнению пол — жесткий», ну, или еще какой-нибудь подобный бред. Так что никто не может винить меня, когда я угоняю ближайшее инвалидное кресло и на максимальной скорости несусь по коридору. «НАСКАР»[1] отдыхает! Хотя, существуют огромные корпорации, которые выплачивают участникам деньги за то, чтобы те побеждали. Неважно, я все равно в два раза круче, ведь мое средство передвижения просто развалюха, включающая в себя выцветшее пятно дерьма на сидении от кого-то, кто умер, и слегка вылезающую из подлокотника набивку.

— Добрый вечер, парни! — киваю я двум интернам. Они обмениваются взглядами, но прежде, чем успевают вызвать охрану, я на бешенной скорости заворачиваю за угол.

— Сегодня чертовски хорошая погодка! — улыбаюсь я, сидящему на кровати мужчине, когда проезжаю мимо его открытой двери. Он весело отвечает на мое приветствие своим оглушительным: «катись к черту!».

Очередной раз заворачиваю за угол и сталкиваюсь лицом к лицу с Наоми, моей медсестрой. Ее волосы собраны сзади в строгий пучок, а лицо — злое, взволнованное и уставшее.

— Приветик, душечка. Не желаешь ли чашечку чая?

— Ты не англичанка, Айсис, — говорит Наоми.

— Я могу быть кем угодно! — настаиваю я.

— Несомненно, если только эти «кто угодно» включают личность, лежащую в своей постели и поправляющуюся, в ином случае не желаю их видеть. И особенно не хочу их видеть, катающимися по больнице, как сумасшедшие.

— Сумасшедший в той стороне, — указываю я большим пальцем себе за плечо. И словно в доказательство этого раздается громкое: «БЛЯДЬ!». Наоми прищуривается и указывает на мою комнату:

— Обратно в постель. Живо.

— Почему ты должна быть такой? — вздыхаю я. — Мы ведь можем это разрешить. Я могу давать взятки. Деньги? Или нет! Тебе нравятся приключения? У меня их полно. Я могу устроить тебе, по меньшей мере, девять приключений!

— Ты уже устроила одно, на целый день хватит. Если ты сейчас же не вернешься в кровать, я не позволю Софии зайти к тебе после того, как она пройдет обследование.

— Ты не посмеешь! — ахаю я.

— Еще как посмею!

Я начинаю драматически подать в обморок, но она ловит меня своими мясистыми руками и усаживает в инвалидное кресло, затем толкает его обратно в мою комнату. Я ворчу всю дорогу. У двери я опускаюсь на четвереньки, заползаю внутрь и, притворно рыдая, падаю на кровать.

— Ой, уймись, королева драмы, — ворчит Наоми и закрывает за собой дверь.

— Императрица драмы! — кричу я. — Я предпочитаю титул императрицы!

В моей комнате тихо. Слишком тихо. Я тяжело вздыхаю, скрещиваю руки и сдуваю челку, которая лезет в глаза. Мне нужно подстричься. И, конечно, план побега. Но во время побега просто необходимо выглядеть сказочно, поэтому ставлю одно вперед другого.

Я хватаю телефон и пишу сообщение Софии:

«МЕРТВЫЙ ПРОТЕИН ПЫТАЕТСЯ СОЖРАТЬ МОИ ГЛАЗА. ПРИНЕСИ ОСТРУЮ ВЕЩЬ»

Через несколько секунд приходит ответ:

«Ты имеешь в виду ту вещь, которой ты угрожала яйцам медбрата?»

Я довольно вздыхаю, вспоминая свою прошлую гениальную идею. Мне так повезло быть мной.

«Да. Именно ту»

Она отправляет лишь смайлик:

«:D»

Мы с Софией самые юные в этой больнице, не принимая в расчет детское отделение, пфф, да вас туда и не пустят, если, конечно, вы не врач или родитель, или у вас есть разрешение, которое очень трудно получить. Поэтому я просто использую окна. Ненавижу желе, а они постоянно дают его во время еды, таким образом, я запасаюсь драгоценными стаканчиками, и затем отдаю их детям, словно желатиновый Санта. У детей желе пользуется большим успехом. В отличие от медсестер. И охранников. В общем, мы с Софией очень сблизились. С того дня, когда мы встретились за обедом несколько недель назад, и я дала ей свое яблоко, у меня возникло такое чувство, будто я знаю ее уже целую вечность. Находиться рядом с ней — подобно гигантскому, продолжающемуся дежавю. Когда она впервые назвала мне свое имя, я выпалила: «О! Так ты София!», словно это было огромным открытием. Она спросила, что я имела в виду, после чего я долго и упорно копалась в своем порядочного размера мозге, но так и не смогла найти причину. Я просто сказала это, не подумав, и действительно не знала почему. Да я и до сих пор не знаю.