Через костры и пытки - Анатолий Белов

Жрецы не могли простить ему богохульства. Он был их злейшим врагом и всю жизнь должен был спасаться от их преследований.

Трудная судьба выпала на долю Протагора, которого современники называли «мудростью». Он написал сочинение «О богах», начинавшееся следующими словами: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию — и вопрос темен, и людская жизнь коротка».

Ему тоже пришлось спасать жизнь, тайком покинув Афины. А его сочинения были приговорены к сожжению.

Их было много — философов, естествоиспытателей, неутомимых искателей, пытавшихся найти ответы на вопросы, которые стояли перед человечеством. Конечно, проще всего объяснить мир, лежащий вокруг нас, ссылаясь на неисповедимые пути богов, сотворивших его и управляющих им. Но тогда так и остались бы неведомы людям законы развития природы и общества. Так и остался бы человек навсегда рабом стихийных сил чуждого ему и загадочного мира. И в том, что человечество смогло обрести великую мощь, проникнуть в самые глубокие тайники мироздания, оно должно быть бесконечно благодарно тем, кто жертвовал своим благополучием и счастьем во имя великой цели — познания Вселенной.

Каждое поколение рождало своих героев науки, одержимых жаждой познания. Каждое поколение рождало мучеников науки. Обвиненный в безбожии величайший философ древности Аристотель и проведший долгие годы в заключении выдающийся мыслитель Востока Ибн Сина, брошенный в темницу английский ученый Роджер Бэкон и окончивший жизнь от руки убийц узбекский астроном Улугбек, сожженный на костре пылкий испанец Мигель Сервет и убитый в Варфоломеевскую ночь француз Рамус, великий борец за истину Джордано Бруно и представший перед судом инквизиции Галилео Галилей. Этот трагический список — красноречивое свидетельство векового конфликта между наукой и религией.

На мраморном памятнике, установленном в Риме на площади Цветов, где почти четыре столетия назад был сожжен на костре Джордано Бруно, выбиты слова: «Джордано Бруно — от века, который он предвидел». Эти слова с полным правом можно было бы поставить на памятниках другим мыслителям, которые смотрели в будущее, проявляя мужество и стойкость, смелость и решительность в борьбе с мракобесием…

Виновен ли Галилей? Этот вопрос, с легкой руки папы Иоанна Павла II, стал в конце 70-х годов предметом страстной полемики католических богословов. Они пытались любой ценой снять с церкви вину за осуждение мыслителя. Но еще сравнительно недавно, всего лишь пять десятилетий назад, Ватикан Отделался молчанием, не дав ответа на письмо советских ученых, к тогдашнему папе Пию XI. Видные астрономы В. Г. Фесенков, А. А. Михайлов, П. П. Паренаго и другие писали:

«В 1592 г. некий служитель христовой церкви, бенедиктинский монах Джордано Бруно, был заключен в Plombi (Свинцовую тюрьму) в целях пресечения пропаганды учения о движении Земли. Через 8 лет, т. е. в 1600 г., Бруно был отлучен от церкви и приговорен к наказанию „по возможности милосердно и без пролития крови“, что в переводе с языка святейшей инквизиции означало сожжение живьем на костре. Как известно, эта мера была осуществлена немедленно.

В том же 1592 г. тосканский правитель Медичи, опасаясь гнева духовенства и папы, принял меры к изгнанию Галилея из Пизы… В 1615 г. папа Павел V в священном Совете официально признал за ересь учение о движении Земли… В сентябре 1632 г. состоялось окончательное постановление инквизиции о предании Галилея суду. 13 февраля 1633 г. Галилей, удрученный летами и болезнью, с опасностью для жизни предпринял путешествие в Рим. 23 июля того же года в церкви Санта Мария Сопра Минерва у него вырвали отречение…

Фрауденбургский монах, каноник Николай Коперник, родившийся в 1473 г., написал сочинение „Об обращениях небесных сфер“, которое в течение многих лет задерживалось с выходом в свет из-за боязни за последствия. Эта книга появилась лишь тогда, когда 70-летний Коперник лежал на смертном одре… В 1597 г. астроном Тихо Браге вынужден был покинуть отечество, будучи объявлен еретиком и безбожником…

В 1598 г. Кеплер, открывший законы движения планетной системы, вынужден был бежать из Штирии в Венгрию…

Нам хотелось бы… получить от его святейшества ответ: считает ли церковь еще до сих пор Бруно, Коперника, Кеплера, Галилея и многих других мучеников науки еретиками и грешниками, а если не считает, то подвергнуты ли общественному осуждению Климент VIII, Павел I, Урбан VIII и другие папы, которые совершили столько зла, сколько не было совершено всеми злодеями мира последнего времени?..»

Письмо, опубликованное в газете «Правда» 27 марта 1930 г., так и осталось без ответа. Да и что мог ответить на него римский первосвященник?

И все-таки пришло время, когда папа оказался вынужденным вспомнить о «деле Галилея». Вспомнить для того, чтобы обелить церковь, а черные деяния святой инквизиции свести к «досадным ошибкам» ее служителей.

Но историю нельзя написать заново. Судьбы мыслителей, которые через костры и пытки шли к постижению истины, — красноречивые свидетели жестокой борьбы церкви с научным знанием.

С несколькими из этих судеб и познакомит книга, которую вам предстоит прочитать. Обращаясь к отдельным эпизодам борьбы церкви с научным познанием, я хотел еще раз напомнить, какой дорогой ценой добывались крупицы знания, из которых слагались величайшие достижения науки, напомнить о подвиге людей, чьи имена хранит благодарная память человечества.

Вам предстоит перелистать всего лишь несколько страниц истории научного познания. Но и короткие рассказы о героях и мучениках науки помогут получить представление о трудном пути поиска истины, пролегшем через костры и пытки.

Александрийская трагедия

Время действия — V век.

Место действия — Александрия Египетская.

В ранний час, когда багряный диск солнца поднялся в туманной дымке над краем моря, молодой римлянин Клавдий Турон сошел с купеческого корабля и ступил на землю Александрии.

Впервые за много дней он ощутил под ногами твердую почву и тут же, опустившись на колени и воздев руки к небесам, вознес благодарственную молитву богам, которые помогли ему благополучно добраться до Египта. Не зря перед тем, как решиться на это путешествие, он совершил жертвоприношение в храме Нептуна, не зря, как положено, отпраздновал нептуналии в семнадцатый день от июльских календ. Боги услышали его мольбы.

Купец, который оказался на корабле рядом с Клавдием Туроном, настойчиво допытывался о цели его путешествия, но тот отвечал уклончиво. Разве смог бы понять его чернобородый тарентец, не знавший в жизни ничего, кроме погони за презренным металлом? Он счел бы его сумасшедшим, узнав, что единственной целью римлянина было стремление увидеть и услышать Гипатию, слава о которой достигла вечного города.

Конечно, это была мальчишеская затея. И Клавдий Турон не раз во время пути клял себя за то, что решился на этот безумный шаг. Когда корабль бросало на волнах, как щепку, а тяжелые удары волн грозили опрокинуть его, юноша, взывая к богине Венилии, усмирительнице морской стихии, с тоской думал о том, что он сам, только сам подверг себя тяжелым испытаниям.

Но, слава богам, теперь все было позади. Рабы разгружали трюмы, неся на загорелых плечах тяжелые тюки с товарами, глиняные амфоры с вином и маслом. Купцы покрикивали на них, войдя в обычный деловой ритм постоянных своих дел и забот.

Клавдий Турон последний раз бросил взгляд на корабль и направился в город. Он много слышал о нем, основанном еще Александром Македонским, и давно мечтал побывать в Александрии, которую называли жемчужиной Египта. Но манила она не только своей красотой. Александрия была средоточием наук, одним из крупнейших культурных центров античного мира. Подлинным храмом науки был Александрийский Мусейон, который на протяжении пяти с половиной столетий украшали имена самых известных мыслителей тех времен. В его стенах творили Архимед и Евклид, Птолемей и Аристарх Самосский, Эратосфен и Плотин. И хотя он был разрушен во время войны римского императора Аврелиана с узурпатором Фирмом, память о Мусейоне была жива. И ученые Александрии с гордостью называли себя представителями Мусейона.

Увы, его давно не существовало. Но была Гипатия, о которой столько рассказывали те, кому доводилось посетить Александрию. Говорили о ее неземной красоте, об удивительном красноречии, о необыкновенном даре убеждать даже самых откровенных скептиков. Людская молва разносила слухи о ее познаниях в астрономии и математике, в философии и логике.

Слушая все эти рассказы, Клавдий Турон мечтал о том, чтобы попасть в Александрию, стать учеником Гипатии. Он мог себе это позволить. Сын богатого землевладельца, выросший в роскоши, он, однако, не соблазнился перспективой праздного безделья, в водоворот которого попало немало молодых людей его круга. Он увлекся литературой, философией, риторикой, уводившими его в мир, далекий от земных страстей, которые бушевали в ту пору в умирающей Римской империи.