Крах династии - Сергей Шхиян

— Пусть твои стрельцы проведут моего слугу, тогда и разочтёмся, — сказал я, не спеша лезть в карман за деньгами.

Парень распорядился, и давешний стрелец отправился за Кнутом.

Я подъехал к сотнику. Парень был доволен своим «коммерческим» успехом, нагловато улыбался:

— Как ты в такие молодые годы и уже сотник? — спросил я.

— По заслугам, — скромно ответил он.

— И чем заслужил?

Сотник задумался, видимо, вспоминая совершенные ратные подвиги, потом сказал:

— Это не твоего ума дело, заслуги у меня тайные, — после чего замолчал и перевел разговор на безопасную для себя тему. — Сам-то в Москве раньше бывал или впервой?

— Бывал, даже жил, — ответил я, понятно, не уточняя, когда.

Мы оба замолчали и ждали, когда стрелец проведёт моего оруженосца. Наконец, они показались в воротах.

— Вот твой слуга, давай деньги.

Я дождался, пока Ваня Кнут подъедет, и отдал сотнику серебряный талер. Он его осмотрел, подкинул его в воздух, поймал, попробовал на зуб и остался доволен.

— В стрельцы не хочешь пойти? — неожиданно предложил он.

— Нет, я на царёву службу хочу.

— Коли сторгуемся, смогу помочь, — неожиданно предложил он. — Ты дворянин?

Вопрос был для меня довольно скользкий, но я уверено ответил:

— А то!

— Подожди меня в корчме, как освобожусь, потолкуем.

— А где здесь корчма?

— Как выйдешь из ворот, сразу увидишь. Скажешь корчмарю, что ты от Фёдора Блудова, он тебя уважит. Меня здесь всяк знает!

— Слышал про Блудовых, славный род, — польстил я сотнику.

Действительно, такая фамилия мне где-то попадалась, кажется, какой-то Блудов был среди знакомых Пушкина.

— А ты сам из каких будешь? — поинтересовался Блудов.

Я назвался.

— Не слыхал, вы куда приписаны?

— К Костромской губернии, — наобум Лазаря, сказал я.

— А мы из Литвы. Нашему роду без малого шестьсот лет. Дед мой вписан в вечное поминание в синодике Успенского собора! — с гордостью сообщил Фёдор.

— Ишь ты! — уважительно сказал я, а сам подумал: — А ты, славный потомок, на дорогах взятки вымогаешь.

— Ладно, — кончил он разговор, — иди в корчму, подожди там, я скоро буду.

Мы с Кнутом въехали через внутренние ворота в город. Правда, городом здесь еще и не пахло. Около вала стояло всего несколько рубленных изб, дальше начинался пустырь, и только вдалеке были видны какие-то строения. В одном из местных домов и была корчма или трактир, я так и не знаю, чем они, собственно, отличаются друг от друга.

Оставив лошадей у коновязи, мы с пареньком зашли внутрь. Заведение было из дешевых, примитивно меблировано самым необходимым — столами и скамейками. Мы прошли в глубь зала и сели за общий стол. Тут же возник пузатый корчмарь в засаленной поддёвке. Я передал ему привет от Блудова, но это не произвело на него никакого впечатления. Не похоже было на то, что сотник Фёдор очень популярен в народе. И только тогда, когда я сделал хороший заказ, удовлетворённый хозяин безо всякой рекомендации сделался любезен и даже вежливо нам улыбнулся…

Как во все времена на оживлённых московских перепутьях, в корчме было многолюдно, и, как всегда, присутствовал криминальный душок. Я это сразу почувствовал, ощутил, как говорится, на подсознании. Моя богатая одежда тотчас привлекла внимание, и вокруг стола началось броуновское движение лохотронщиков.

— Девку желаешь? — таинственным голосом спросил оборванный мужичок с хитрым выражением лица. — Хорошая девка, в большом теле! Вот такая! — показал он необъятную руками девку. — По дешевке уступлю!

Продажную девку я не пожелал. Следующий хитрован предложил сыграть с ним в зернь, обещая фантастический выигрыш. Потом подкатился «валютчик» и начал уговаривать поменять серебряные ефимки на медные московки. Сомнительного вида пьяный монах потребовал пожертвовать деньги на неведомый собор. Объявились даже «люди не местные, люди приезжие», у которых в сыром овраге голодные дети умирают без куска хлеба. Короче, всё было как обычно, по-московски.

Наконец корчмарь принес заказ и по моей просьбе отогнал от нас любителей легкой наживы. Еда у него оказалась плохой, несвежей и невкусной, а водка слабой и воняла сивухой. Мы с Ваней уже устали сидеть за столом, а сотник все не появлялся, и я начал подумывать отказаться от его сомнительных услуг и ехать своей дорогой. Вдруг дверь в помещение широко, со стуком распахнулась, дверной проем закрыло большое тело, и с порога рявкнул густой бас:

— Хозяин, водки и закусить!

Я обернулся. В дверях заведения, широко расставив ноги, стоял никто иной, как утерянный мной дорогой друг, бывший басурманский пленник, мамелюк, янычар, самозваный поп Алексий! Был он все в той же, что и раньше, рясе, окончательно порванной и запачканной, с нечесаной бородой и всклоченной гривой волос.

Глава 2

Отец Алексий принадлежал к категории людей, у которых всего очень много: тела, мощи, простоты, дурости, чистоты, верности. Когда он дрался, то трещали чужие черепа, когда каялся в грехах, то звенел его собственный лоб. Мы познакомились с ним в тяжелую для меня минуту — случайные соседи по постоялой избе, проезжие купцы пытались захватить меня в плен, чтобы выдать казакам, с которыми у меня возникли кровавые счеты, за обещанную премию. Поп активно вмешался в события на стороне слабого, т. е. моей. Совместными усилиями мы купцов отлупили, после чего познакомились, подружись, вместе путешествовали и терпели всевозможные беды.

Каждый раз, когда мне доводится попадать в новую эпоху, самое сложное — завести знакомства и наладить связи с местным, так сказать, населением. Когда я впервые оказался в прошлом, мне повезло попасть в имение человека, с которым у нас оказались общие черты лица и фамилия. В противном случае, я не представляю, как бы мне удалось выкрутиться из той, уже давней истории. Поэтому встретить во времени, с которым ничем не связан, знакомого, даже друга, было большой удачей.

А вообще все мои приключения началось с заурядной поездки за город. Как-то в разгар лета, спасаясь от городской жары и депрессии, вызванной разводом, я в компании случайных людей решил прокатиться по северо-восточным российским землям. Смысл поездки был наивно-романтический, мы со спутниками собирались посмотреть, в каком состоянии находятся памятники старины, не имеющие высокой художественной и исторической ценности и, по слухам, быстро и безвозвратно разрушающиеся.

Поездка оказалась неудачной. Попутчиков, как выяснилось, интересовали не духовные, а только плотские радости, причем не самого высокого пошиба. К тому же компания оказалась сильно пьющая, что в тот сложный момент жизни мне было совершенно ни к чему. Мы расплевались, и дальше в глубь России я поехал в одиночестве.

Как всегда бывает, тот, кто ищет себе на одно место приключения, в конце концов их находит. В заброшенной деревушке я познакомился со странной теткой, которой оказалось ни много, ни мало, двести пятьдесят лет от роду. Новая знакомая попросила меня разыскать ее жениха, пропавшего двести с лишним лет назад. При общем идиотизме ситуации — кто в здравом уме и твердой памяти поверит в такие приколы — женщина демонстрировала такие необыкновенные способности, что я решил рискнуть и посмотреть, что из всего этого выйдет. Я точно выполнил ее инструкции и неожиданно для себя очутился в 1799 году. Довольно много времени у меня ушло на то, чтобы поверить, что случившееся не просто так, а вполне реально и материально.

Тогда-то я и встретил небогатого помещика, которого посчитал своим далеким предком. Он мне помог на первых порах, а позже у меня по каким-то причинам появилась способность лечить людей воздействием своего биологического поля. Это обеспечило верным куском хлеба с маслом и даже с зернистой икрой. К тому же у меня появилась возможность заводить полезные знакомства.

Впрочем, не все они оказались полезными. На меня, говоря современным языком, начали наезжать представители некоего религиозного братства. Причем наезжали, «чисто конкретно», даже попытались принести в жертву Сатане. Однако у меня нашлись и свои защитники. Причем, если с сатанистами было все достаточно ясно, то сторонники оказались так законспирированы, что я и по сей день не знаю их истинных намерений и возможностей. Это они втянули меня в «проект», в результате которого я и оказался в корчме на Серпуховской заставе Московского царства и великого княжества в 1605 году нашей эры.

Идея моего участия в смутном времени, которое началось после смерти царя Бориса Федоровича Годунова, была проста: мне предстояло принять посильное участие в разборках наших далеких предков на стороне справедливости. Причем, ее, эту справедливость, а так же меру воздействия на происходящие в государстве события я был вправе определять сам, без согласования с «вышестоящими инстанциями».