Сказка для Добермана - Алёна Нова

по знакомым улицам ночного города, и ни одной машины не встречается, чтобы остановить меня, ни одного полицейского патруля.

Ничего.

А мне словно нужен знак. Хотя бы один зелёный «стоп» или случайный пешеход, но никого нет, и это даже смешно, так что я не сдерживаю себя, смеясь до слёз, хотя внутри выжженная пустыня, громко хохочу и продолжаю мчаться вперёд.

Сосок ещё ноет после прокола, и эта боль – мой самый лучший друг. Боль – единственное, что ещё может держать меня на плаву, заставляя хотя бы барахтаться на поверхности. Просто дышать, даже не жить. Что такое жить, я уже плохо помню…

Билли Джоэл[1] по радио просит притормозить, и это, наверное, то самое предупреждение, которого я так ждала, но скорость всё равно не сбавляю, выжимая максимум из моей малышки. Делаю музыку погромче, подпевая и даже веря, что Вена и правда ещё меня ждёт, даже если это далеко не так, а потом доезжаю до конца улицы, с визгом тормозя у нужного поворота. Перевожу дыхание, впуская в разгорячённые лёгкие кислород, и смотрю на умирающий морской закат впереди до тех пор, пока солнце совсем не тонет в лазурных водах.

Я снова жива.

По какой-то причине…

Заезжаю во двор с лёгким чувством разочарования. Сквозь опущенное стекло тут же ощущаю сладковатый аромат из сада, щекочущий ноздри – значит, зацвело апельсиновое дерево, а ведь я крохотный росток посадила только неделю назад. И это же значит, что во мне-таки проснулась магия жизни, спустя столько лет, и если до сего чудного мгновения моя ценность для семейства жениха была более-менее высокой, то теперь она возросла до небес.

─ Да я же просто сокровище теперь, ─ бормочу, вылезая из машины.

Вскидываю голову и обнаруживаю новый сюрприз. Куст малины, который я по глупости удобрила кровью, вытянулся вверх, зацепляясь ветками с неестественно большими шипами за трубу, и теперь обвился вокруг окна моей спальни. Чудно.

─ Точно не откажутся… Точно заставят детишек эльфийских строгать, пока им не хватит.

Эйфория от недавней гонки слишком быстро улетучивается, и ей на смену приходит разочарование, стирая всё то адреналиновое безумие, полученное только что. Не успеваю избавиться от этого липкого чувства угнетения, как ощущаю спиной чей-то взгляд, как и каждый вечер до этого. У меня галлюцинации? Впрочем, неважно. Иди домой, Ада. Выпей чего-нибудь, включи сериал фоном и начни новую книгу – сделай то, что ещё способно тебя порадовать, а не утопай в безысходности неминуемого…

Ступеньки преодолеваю в пару прыжков, посылая интуицию лесом, и едва успеваю повернуть ключ в замке, как меня уже встречают. Пёс-предатель даже лаем привычно не заходится, удобно устроившись на своей лежанке, когда я вхожу – лишь пытается вилять обрубком хвоста при виде хозяйки, а кошка вообще не вышла. Зато друг, опять пробравшийся ко мне в дом тихой сапой, начинает с претензии, как только свет успевает включиться.

─ Опять строила из себя бессмертного Шумахера?

Лекс. Один из тех, перед кем я могу не притворятся, что всё в порядке, не вымучивать из себя улыбки и вообще быть самой собой. Раньше мне казалось, что дружбу сильно переоценивают, но так я считала, пока на моём пути не встретились те, кто готов был идти со мной бок о бок туда, куда другие зайти бы не рискнули. Даже если сама не знала, в какую сторону бреду.

─ Если в курсе, зачем спрашиваешь?

Скидываю обувь под суровым взглядом некромага, наверняка недавно вернувшегося с дежурства, и испытываю слабые угрызения совести. Он переживает, а я могу только обещать, что больше не буду дурить, и знает, что я безбожно вру.

─ Как же хорошо, что я отговорил тебя от покупки байка… Господь, ─ летит в спину тихое, но слух у меня хороший.

Почему-то все считают, что если оставить меня наедине с собой хотя бы ненадолго, я обязательно наворочу дел, и, в принципе, они правы, но я ничего не могу с собой поделать. А когда вижу выходящего из кухни второго надзирателя, хочется просто взвыть, чтобы оставили уже в покое и занимались своими делами и своей жизнью. У них она, по крайней мере, есть.

─ Я ужин в духовку поставил, ─ с милой улыбкой, обнажающей ямочки, говорит Дима, незаметно косясь на Лекса, только я всё вижу. ─ Ты же не против?

Ему я никогда не могу отказать. Я ещё помню, каким он был до всей этой истории с тёмными жрецами, и через что пришлось пройти юному Оракулу до того, как обрести душевное равновесие.

─ Конечно, будь как дома, ─ ворчу, проходя дальше. ─ Вы чего все сюда присандалили?

─ Как это «чего»? А у кого завтра день рождения? Мы же собирались замутить марафон старых фильмов, поугарать с «Сумерек» и вообще уйти в отрыв. Или не будешь с нами отмечать? ─ вновь напирает Сашка, обходя меня, чтобы оказывать лучшее давление в компании приятеля, не спускающего с меня взгляда. Чтоб вас всех…

Уже собираюсь ответить, но тут из-за спинки дивана поднимается белобрысая макушка.

─ Зачем ты её уговариваешь? Будет, как миленькая, ─ доносится надменное, а следом появляется и Алиса, словно киношный злодей удерживающая на руках мою разомлевшую кошку, а та как обычно кайфует. Луна вообще меня не любит, а эту сирену боготворит – возможно, чувствует в ней рыбину, и этим я себя успокаиваю.

Не знаю, как мы с ней вообще подружились. В школе она была той ещё поганкой, и попортила крови многим, а теперь пьёт исключительно из моего братца, причём буквально, но это долгая история.

─ Да, и завтра я намерена отвести тебя в одно место, ─ сходу сообщает она.

─ В дурку? Наконец-то хоть кто-то догадался, ─ ухмыляюсь на её закатившиеся глаза.

─ Нет, хотя стоило бы, ─ кивает сама себе, будто пометку делает. ─ Зачем тебе туда, кстати?

─ Это место в списке ста мест, которые я хочу посетить до свадьбы. Есть ещё тюрьма и монастырь глубоко в горах, но я ещё в раздумьях.

Кажется, все уже давно привыкли к моим безумствам, и не воспринимают их всерьёз, а мне хочется какой-то встряски. Этих уже ничем не удивишь, но у меня всё ещё остаётся призрачная надежда довести будущего мужа – хочу понять, способна ли это светлоэльфийская морда на убийство.

─ И для чего же? ─ уточняет Димка с улыбкой, развязывая чёрный фартук с надписью «Поцелуй повара».

─ Чтобы было, с чем