Сардины атлантические, или Золотой иллюминатор - Андрей Васильевич Попов

ни хорошей цены, ни ассортимента не гарантирую. Давай зайдем в буфет, я тебя угощу, и что-нибудь придумаем.

Мы пошли в директорский буфет, чего-то там взяли, и Витя рассказал мне про «консервную» иерархию на пароходе. Оказывается, что экипаж судна делится на две части. Непосредственно экипаж корабля и отдельно сотрудники завода. У экипажа свои задачи: вахты, подвахты, курсы, погода и так далее. У сотрудников завода свои: план по количеству, план по ассортименту, качество продукции, отгрузка, погрузка. Так вот получается, что особого доступа к консервным богатствам экипаж практически не имел. Можно было конечно пойти и без проблем взять баночку себе на ужин, но создать какой-то более-менее запас было затруднительно. И потом, мало было накопить консервы. Чтобы благополучно доставить их на берег, их нужно было еще и умело спрятать. А сделать это в одиночку практически невозможно. При всей своей огромности, на пароходе очень мало укромных мест в которые может попасть любой член экипажа. Каждый закуток закреплен за определенной службой и имеет своего ответственного. Вот и приходилось «контрабандистам» объединяться в бригады, беря в долю боцманов, плотников и механиков. Но и сотрудники завода тоже не могли безмерно брать консервы. Ведь как во всей плановой экономике, на заводе тоже были свои социалистические обязательства и соответственно планы выпуска готовой продукции. Планы были и рейсовые, и месячные, и дневные, и сменные. Хорошо если рыба ловилась, и с выпуском консервов не было проблем. А бывало, за ней гонялись по всему океану, еле-еле окупая потраченное топливо. Тогда ни о каких «левых» запасах речи быть конечно не могло.

– Давай-ка я тебя познакомлю с заведующим производством. Хороший парень. Гришей зовут. Он руководит всем процессом по выпуску консервов и точно сможет нам помочь. – втолковывал мне Виктор.

– Знакомь конечно, но уж если помощник капитана не в силах помочь, то кто ж тогда?

– Ты, что! Григорий точно сможет, а уж если ты ему что-нибудь сделаешь, то вообще лучшим другом будешь. Знаешь, как у нас его зовут? Гриша – золотой иллюминатор. Да, и про сардины. Они конечно хороши, но самые вкусные консервы это те, которые заводские технологи готовят лично для себя и только по собственным рецептам. О таких на берегу мало кто даже слышал, а не то, чтобы видел или пробовал. Григорий в этом большой мастер.

Витиеватый эпитет про «золотой иллюминатор», я как-то пропустил мимо ушей. Мало ли какие иллюминаторы бывают на пароходе, может есть и золотые.

Прошла неделя, когда, возвращаясь с Северной стороны, я увидел у входа на участок мужчину. Пройдя мимо него, я направился в курилку, где коротали обеденный перерыв рабочие, и уже начал обсуждать с одним из бригадиров ремонт очередного механизма, когда мне указали, что этот мужчина меня уже давно ждет.

– Я от Виктора. «Советская Украина».

– А, вы, наверное, Григорий? Чем могу быть полезен?

– Вы мне вообще расскажите, что можно сделать в Вашем цеху, чтобы можно было сориентироваться.

И я ему стал показывать самые, на мой взгляд, привлекательные места, с точки зрения удовлетворения личных потребностей. Посетили мы и термичку, и участок по ремонту грузовых талей, и станочный парк, и даже, святая святых, кладовую с залежами дефицитных подшипников и ремней. Он внимательно все расспрашивал, трогал руками и даже записывал. Потом сказал:

– Мне уже нужно идти. Я все обдумаю, не торопясь, и подойду отдельно.

– Хорошо, подходи.

Через пару дней он появился у меня с какими-то нержавеющими штуцерами и попросил выточить такие же, но «вот здесь потолще, вот здесь поуже, а вот здесь подлиннее, чтобы до сюда доставало, когда здесь закрутишь». В таких ситуациях что-то чертить или замерять бесполезно. Этот набор слов положить на бумагу в виде эскиза или чертежа невозможно. Единственный выход – отвести его «на подбор», что я и сделал:

– Иван Федорович, это Григорий. Он расскажет, что нужно сделать. Справимся?

Иван Федорович поправил очки, повертел в руках блестящие железки и завел свою бесконечную песню про отсутствие специального инструмента, нужного материала и человеческого подхода к рабочему классу. Я быстро ретировался, так как знал из собственного опыта, что, если начинался этот «плач Ярославны» значит, на самом деле все есть и заказ будет сделан. Через день Григорий пришел еще раз, потом еще. Он уже самостоятельно подходил к токарю, и они что-то там подрезали, торцевали и т.д.

Тут настало время сделать лирическое отступление на тему быта заводских мастеров.

Проводя на работе полжизни, каждый из нас старался ну хоть как-то приукрасить окружавший его незамысловатый, если не сказать убогий, заводской быт. Результаты этих стараний зачастую зависели от возможностей работника и его производственного статуса. Единственным местом, где заводской мастер не стоял, не бежал куда-то сломя голову, а работал сидя, был его рабочий стол. Находясь в самом низу заводской иерархической пирамиды (пищевой цепочки), мастер имел достаточно скудные возможности по его выбору. Какой дали, такой и есть. Хорошо, когда стол был с тумбочкой или ящиком, куда можно было сложить нехитрый мастерский скарб. Еще лучше если стол был двухтумбовый, бывали и такие. А если ящички еще и запирались на замки, то цены ему вообще не было. Стул тоже многое говорил о статусе своего владельца. Твердый, мягкий, вращающийся, обшитый тканью или кожзаменителем. Но все-таки самое главное это то, что было на столе. В те времена, когда не было лотков, органайзеров и прочих канцелярских богатств, а карандаши и ручки стояли просто в стакане, главным атрибутом стола заводского мастера было стекло. Да, да стекло, лежащее на столе. Под него очень удобно было положить табель, календарь, всякие справочные таблицы, а также фотографии, как производственные, так и личные. То есть все то, к чему должен быть мгновенный доступ. Но не все так просто. И стекло бывало разное. У простых смертных на столе лежало обычное оконное стекло, грубо обрезанное стеклорезом и слегка затертое наждаком. Через него было очень хорошо видно, но оно было холодным. От него болели руки, и оно могло разбиться от неловкого движения или малейшего удара. У людей статусом повыше на столе лежало органическое стекло. Оно было менее прозрачное, но более теплое и небьющееся. И на самой вершине этой пирамиды стоял триплекс. Это был прямо самый «жир». Два листа каленого стекла, разделенные слоем полиэтилена. Через такое стекло и смотрелось лучше, и руки от него не болели, и разбить его нужно было постараться. Достать его было практически невозможно … Но, не для меня. Я уже рассказывал, в каком цеху мне пришлось работать. Это был самодостаточный минизавод внутри большого предприятия, поэтому в желающих «подружиться» со мной недостатка не