Хоопонопоно. Секреты и рецепты счастья - Эмма Ларсон

памяти. Симпатичный, веселый, умный, с прекрасным чувством юмора, настоящая душа любой компании – мне казалось чудом, что он заинтересовался такой обычной девушкой, как я. Это была совершенно новая, совершенно удивительная для меня жизнь. Мы были очень счастливы вместе. Он водил меня в кино, в маленькие уютные кафешки, на студенческие вечерники, куда раньше я не могла ходить, потому что чувствовала себя там неловко и большую часть времени проводила, стоя тихонько в углу. А теперь я была счастлива, так как только может быть счастлива девушка, влюбившаяся по-настоящему первый раз в жизни. Мы не особенно разговаривали о будущем, но я была уверена, что Бен – это моя судьба, и в голове рисовала картины нашей чудесной совместной жизни. Можете считать меня наивной, да я и была такой, откуда у меня было взяться жизненному опыту? Поэтому развязка оказалась особенно неожиданной. Через полгода я начала замечать изменения в поведении своего бойфренда – ничего особенного, просто он все чаще оказывался занят, когда я предлагала встретиться, злился, когда я спрашивала, где он был и что делал. Знаете, это стандартное: «Мне не нравится, что ты пытаешься меня контролировать». И вообще казалось, что он немного потерял интерес ко мне. Но как любая влюбленная девушка я находила Бену оправдания: он учился на курс старше, программа обучения была нелегкой, и приближались экзамены. «Это просто временные трудности, скоро все опять будет нормально», – убеждала я себя.

Однажды я обнаружила, что забыла в комнате у Бена конспекты – он помогал мне с одной сложной темой, и машинально запихнул мои тетрадки в свой рюкзак. А эти конспекты были мне срочно нужны, потому что надо было готовиться к очень важному тесту. Я несколько раз позвонила Бену, но он не брал трубку. И тогда, отчаявшись, я решила зайти к нему в общежитие за своими конспектами. Дверь в комнату, в которой он жил, была не заперта, а мне не пришло в голову постучаться. Картину, которая предстала перед моими глазами, я не могла забыть еще очень долго. Не буду пересказывать подробности, тем более что их легко представить, – но он был с другой девушкой в ситуации, которая не оставляла никакого простора для фантазии. Пару минут я просто стояла и смотрела, поскольку, видимо, находилась в состоянии шока, а потом выбежала из комнаты так, как будто за мной гнались все демоны ада. В своем общежитии я закрылась в спальне и прорыдала несколько часов. Бен позвонил через какое-то время, но я, разумеется, не взяла трубку. Вернулась моя соседка и, с трудом по моим невнятным всхлипам и стонам поняв, что случилось, долго утешала меня, впрочем, без особого результата. Проплакав весь день, я снова занялась тем, чем занималась последний месяц, – стала оправдывать Бена. «Может быть, это ничего не значит, ведь он любит меня, я точно знаю, и вообще, каждый человек имеет право на ошибку», – повторяла я себе. Не спешите обвинять меня в слабохарактерности, я была очень молода, да и мы всегда верим в то, во что хотим, не так ли? Подруги пытались объяснить мне, что ошибки бывают разные и что стоит быть разумной, но я не хотела слушать, ведь речь шла о любви всей моей жизни. Через пару дней я настолько убедила себя в том, что ничего смертельного не случилось, что решила дать Бену еще один шанс. Я позвонила ему и предложила встретиться. Он согласился.

Разумеется, прежде чем «обрадовать» его своим прощением, я ждала услышать объяснения и извинения, но не получила ни того, ни другого. Но все же я попыталась начать разговор. Прервав мои сумбурные попытки объяснить, что я готова его простить, если это никогда не повторится, Бен сухо сказал: «Даже лучше, что ты все узнала. У нас нет перспектив – ты недостаточно раскованная для меня, в последнее время мне становится все более скучно с тобой. Лучше, если мы прекратим эти отношения». Еще несколько фраз в том же духе, и он оставил меня за столиком в кафе, где мы встретились. Сказать, что я была раздавлена – ничего не сказать, я была просто уничтожена. Всего за одну неделю сразу два удара, разрушивших во мне все – любовь, надежду, самоуважение. Это было слишком. Наверное, девушке, которая была бы более уверенной в себе, было б легче, а я никогда не считала себя красавицей, и только с Беном почувствовала, что достойна внимания. А теперь оказалось, что все это было иллюзией… Не помню, как я добралась до своей комнаты, не помню, как раздевалась и ложилась в кровать, не помню, что отвечала соседке, испуганной моей реакцией, не помню, как приходили и пытались хоть как-то расшевелить меня мои подруги.

Я пролежала в кровати два дня: не могла заставить себя встать и одеться, у меня даже слез не было, только жуткое ощущение, что моя жизнь кончилась. Потом подружкам все-таки удалось заставить меня подняться, принять душ, поесть и выйти из комнаты. Они водили меня на занятия, вытаскивали хотя бы на полчаса погулять на улицу, но я была как сомнамбула: ходила, куда вели, и делала, что говорили. Через какое-то время стало немного легче, и я как будто вернулась в привычную жизнь, но только внешне. Внутри меня все еще была выжженная пустыня, я не понимала, что мне делать дальше, как жить? Каждый вечер я лежала в кровати и плакала, каждое утро прикладывала к глазам кусочки льда, чтобы знакомые не спрашивали, что со мной случилось, и шла на занятия. Стыдно признаться, но порой мне в голову даже приходили ужасные мысли о том, что надо просто покончить со всем этим. К счастью, глупые мысли так и остались мыслями, но я была в тупике и не видела выхода. Я не верила, что меня еще кто-нибудь когда-нибудь полюбит, и, что самое главное, не верила, что сама смогу полюбить. А девушке, которой только недавно исполнилось двадцать лет, жизнь без любви кажется абсолютно бессмысленной.

Подруги старались помочь мне как могли: утешали, кормили мороженым, рассказывали истории про «одну свою знакомую, которая рассталась с парнем, а через месяц встретила другого, с юридического факультета», даже пытались вытащить на какие-то вечеринки, но все, что я могла, это сидеть дома, жалеть себя и плакать. Однажды моя чудесная соседка и подруга Лори, которая совсем потеряла терпение, вернулась вечером в нашу комнату и сказала: «Знаешь что, Эмма? Все, хватит страдать, собирай вещи!»