Королевство грешников - Шанджида Нусрат Али

Я молча разговариваю с ней, не отрывая взгляда от ее глаз, которые начинают блестеть от слез. Я обхватываю ладонями ее грудь, ненавидя себя каждой клеточкой своего тела. Но это наша жизнь.

От этих мучений нет спасения, ничего нельзя сделать, кроме как терпеть их, позволяя нашим душам запятнаться грехами, которые мы вынуждены совершать только ради удовольствия этих извращенцев.

— Поверни ее к нам, — приказывает миссис Джонс. Я с отвращением закрываю глаза, хотя это не поможет спасти ни одну из нас. Ее блестящие глаза умоляют меня не делать этого.

Мне так жаль.

Держа ее за талию, я поворачиваю ее лицом к зрителям. Моя сестра опускает голову, у нее не хватает духу смотреть на этих извращенцев, в их похотливые, порочные глаза. Даже мои собственные слезы грозят потечь ручьем, но я сдерживаю их, хорошо зная, что это доставит им больше удовольствия, видя, как мы падаем.

И мы не можем сломаться, несмотря ни на что.

— Черт, — слабый стон в центре, заставляет наши тела внезапно дернуться. Унижение съедает нас обоих заживо, шаг за шагом.

Я двигаю руками и глажу ее по спине, это скрытый знак уверенности… говорящий ей, что я здесь ради нее.

Будь сильной, сестра моя. Пожалуйста, будь сильной.

Моя другая рука наклоняется перед ней, кончиками пальцев я провожу по ее пупку. Но когда я замечаю, как моя сестра поднимает голову, мое сердце тут же замирает, потому что я уже знаю, что сейчас произойдет.

Она встречается взглядом с одним из извращенцев и через несколько секунд разражается слезами. Ее колени подгибаются, когда она падает на колени и начинает рыдать, ее тело бесконтрольно сотрясается.

— Я-я не могу, пожалуйста. Я н-не могу этого сделать. Я не могу этого сделать, — она продолжает повторять эти слова снова и снова, раскачиваясь взад-вперед на земле и обнимая себя своими маленькими тонкими ручками, прикрывая как можно больше.

Я мгновенно опускаюсь на колени, мое сердце разбивается вдребезги, когда я вижу, как ломается моя сестра. Это все моя вина.

Печаль вырывается из темницы моего сердца и начинает наполнять мою душу мучительным чувством вины. Я уже слышу шепот и неодобрение аудитории, но мне наплевать на то, что я не предлагаю им ни секунды своего времени.

Мои руки тут же обвиваются вокруг сестры, прижимая ее к себе, когда я беру ее за руку и без раздумий вывожу из комнаты. Мы оба мчимся наверх, в нашу комнату, прежде чем я сажаю ее на кровать. Ее рыдания продолжаются, и новые слезы текут из ее налитых кровью глаз. Я быстро хватаю два платья и бросаюсь к ней, помогая надеть их. Я также одеваюсь и проверяю, заперта ли дверь.

Мы разберемся с последствиями позже. Скоро в дверь постучатся огромные страдания, но до тех пор я буду со своей сестрой. Я нужна ей больше, чем когда-либо.

Я снова беру ее на руки, позволяя ей плакать у меня на шее, пока она цепляется за мое платье.

— Я… мне так жаль, — заикается она.

Я глажу ее по волосам, изо всех сил стараясь успокоить ее.

— Тише. Это не твоя вина. Ты ни в чем не виновата. — Я целую ее в висок.

Она крепче сжимает меня в объятиях, ее слезы пропитывают мое платье, но меня это не беспокоит. Что действительно имеет значение, так это слезы моей сестры, за которые я несу ответственность.

Я слышу слабое эхо голосов людей снизу, требующих вернуть свои деньги. Очевидно, что они очень расстроены и взбешены нашим внезапным побегом. Я уже чувствую, какой ад приготовили для нас наши приемные родители.

Будет ли у нас когда-нибудь семья, которая будет по-настоящему любить нас?

Я до сих пор помню тот день, когда наша мама оставила нас в ближайшем "Макдоналдсе", сказав, что вернется через несколько минут. Несколько минут превратились в несколько часов. Ни я, ни моя сестра не покидали этого места, пока ждали нашу маму, держа друг друга за руки. Единственных свитеров, которые у нас были, было недостаточно, чтобы согреться темной зимней декабрьской ночью. К тому времени, как наступила ночь, мы оба дрожали с головы до ног. К счастью, владелец сжалился над нами и впустил нас. Пробило полночь, но наша мать все еще не вернулась.

Мы были одни, голодные и замерзшие. Владелец вызвал полицию, и после допроса нас отвезли в нашу квартиру-студию. Но то, что встретило нас, заставило нашу кровь застыть, как ледяную воду.

Это было безжизненное тело нашей матери, лежащее на деревянном полу. Но ее бледная кожа и темные круги под глазами не были похожи на мамины. Она выглядела такой счастливой, такой живой, когда была с нами. Такого зрелища никто из нас никогда раньше не видел. Зрелище, которое будет преследовать нас еще много ночей… может быть, навсегда.

Один из полицейских медленно подвел нас к обмякшему телу нашей матери, и именно тогда мы увидели укол, свободно нанесенный на ее руку. Ее пальцы и губы посинели, как от обморожений. Изо рта у нее шла пена, собираясь на земле. Что-то внутри нас сломалось той ночью.

Невинность. Забота. Любовь.

Потеря матери была тяжелой для нас, и поскольку других членов семьи у нас не было, нас отдали в приемную семью. В тот день, когда мы приехали сюда, все казалось идеальным. Мистер и миссис Джонс встретили нас с распростертыми объятиями и приятной улыбкой. Они накормили нас и подарили лучшую одежду и игрушки. Но мы обе и не подозревали, что точно так же, как те куклы, которых они нам подарили, они пытались превратить нас в одну из них, чтобы угодить таким извращенцам, как сегодня.

В первый раз, когда мы отказались выполнить их заказ, миссис Джонс избила нас кнутом до тех пор, пока из наших спин не потекла кровь. В течение нескольких дней мы с сестрой едва могли лечь в постель или сесть на стул, не поморщившись. Мы не могли просто убежать, потому что нам больше некуда было идти.

— Они причинят нам еще больше боли, не так ли? — шепчет моя сестра прерывающимся голосом.

Я не отвечаю ей, потому что мы обе знаем, что за этим последует. Она продолжает плакать, изливая свое горе, в то время как мои руки не отпускают ее.

Внезапно дверь распахивается, заставляя нас обоих отскочить назад.

— Ах ты, маленькая сучка! — шипит мистер Джонс сквозь стиснутые зубы. Его лицо краснеет от гнева, вены вздуваются на лбу.