Первая в списке - Магдалена Виткевич

на разные подлости, а потом со смаком во всех подробностях описывающая, как низко может пасть человек.

У каждого в жизни иногда случается такое, за что ему потом бывает стыдно, когда он не хотел бы иметь никаких свидетелей и тем более не хотел бы оказаться на первых полосах сотен тысяч газет по всей стране. Моя задача – отследить и зафиксировать такие моменты в жизни политиков, знаменитостей, звезд. И в этом «виде спорта» я была великолепна. Говорю «была», потому что вчера я завершила этот этап своей жизни… долго собиралась это сделать, но сначала должна была закончить кое-какие дела. Теперь я в поиске. В поиске чего-то нового. А может, мне хватит того, что у меня уже есть? Может, мне теперь сосредоточиться на чем-то другом? Однако вернемся к тому дню… На чем я остановилась? А, да – кто-то ломится в дверь. Взбешенная, я встаю и иду посмотреть, кто нарушил мое спокойствие – спокойствие в клубах сигаретного дыма и при плотно закрытых жалюзи. На пороге девушка. Молодая, миловидная, похоже, чем-то немного напуганная. С волос капает: выглядела она так, будто ее только что окатили из ведра.

Надо же так заработаться – я даже не заметила, как начался дождь, как барабанил он в окно. Несмотря на день, снаружи было по-вечернему серо и мрачно. И девушка была тоже серой и мрачной. И к тому же мокрой. И тут меня торкнуло: я ее уже где-то раньше видела. Неужели любовница какого-нибудь политика, по которому я прошлась на страницах нашей газеты? Или его дочь? Допустим. Но откуда у нее мой адрес? Одно дело – когда я, профессионалка, надыбаю адрес какой-нибудь звезды, но чтобы обычная девушка… И такая молодая…

– Добрый день. Пани Каролина Рыбиньская? – услышала я.

А вернее, как бы услышала: на самом деле я ничего не слышала, потому что мыслями была в своей оставленной на секунду работе. (На секунду, девочки, на секундочку! Вы не понимаете, что такое сдавать материал в номер…) Короче – мне хотелось поскорее спрятаться от нее за дверью.

– Что, простите?

– Но ведь это вы? – Девушка откинула со лба длинную мокрую прядь каштановых волос. Меня кольнуло еще раз: это движение я уже где-то видела.

– Ну допустим, а в чем дело? – спросила я, наверное, из вежливости, хотя на самом деле вежливой никогда не была. Может быть, это остатки воспитания, данного матерью, а в основном бабушкой, которая была для меня самым важным человеком в жизни. Ну, бабушки не стало несколько лет назад, мать тоже исчезла из моей жизни. Как и все, кого я любила… Боже, как же много всего должна я вам рассказать!!! Иначе вы не поймете.

Я не нуждалась ни в чем и ни в ком. Мне тогда хотелось побыть одной дома и спокойно поработать. В мои планы не входил разговор с какой-то испуганной промокшей девицей, которой удалось преодолеть ворота в общем-то закрытого жилищного комплекса, подъездную дверь с домофоном и охранника. Хотя, как подсказывает мне мой жизненный опыт, охранник этот, верный своему обычаю, сидел на диванчике у себя в каптерке и смотрел телевизор… Совсем люди распустились. С этим надо что-то делать… Но я не об этом…

– Я приехала из Гданьска, – бормотала девушка. Было видно, что она хотела войти в квартиру. Хотела войти так же сильно, как сильно я не хотела впускать ее. Остатками хорошего воспитания я сдерживала себя, чтобы не захлопнуть дверь у нее перед носом. Я не собиралась помогать этой мямле выдавить из себя то, что она, по-видимому, собиралась сказать. Нечего сказать – нечего и стучать. Мне уже успел порядком надоесть этот странный визит.

– Потому что… вы были первой в списке, – прошептала девушка, сжимая в руках пухлую розовую папку.

Меня прошил озноб и охватило беспокойство. Единственный список, который пришел мне тогда в голову, был список Вильдштейна, составленный несколько лет назад. Для любого журналиста попасть в него – дело жизни, но даже в свои сорок я была слишком молода, чтобы оказаться в нем. Тем более под номером один.

– О'кей. Вы услышаны. Это все? – спросила я, желая поскорее избавиться от сумасшедшей, которая пришла ко мне с эпохальным открытием, что я была первой в каком-то чертовом списке. В списке на отстрел? Тем более я не хотела этого знать, потому что много кому в своей жизни я встала поперек дороги. Да той же депутатке-резвушке, о которой как раз собиралась писать. Я предпочитаю умереть внезапно, скоропостижно, потому что мне в принципе не с кем было прощаться. В конце концов, я была одна. И жила одна, и совершала пробежку каждое утро тоже одна, и даже в ресторан ходила одна. Единственное, для чего мне был нужен партнер, это секс. Я была полностью самодостаточна и хотела, чтобы так было всегда.

– Можно войти? – спросила она. Не, вы это слышали? Ну наглая, наглая молодежь: я же четко дала ей понять, что не ждала ее. Непонятливая. Придется объяснить.

– У меня сейчас нет времени, – сказала я. Конечно, воспитанный человек добавил бы «простите», но тогда, в том сумасшедшем мире, мне было совсем не до этикета. Короче говоря, выставила я девушку из дома прямо под проливной дождь, закрыла за собой дверь и пошла надирать задницу депутатке. В буквальном смысле этого слова, потому что та мочила свою жопу в бассейне с депутатом из оппозиционной партии. На следующий день об этом должны были узнать около семисот тысяч читателей. Только благодаря мне. Повод для гордости. Моей.

Карола

Я давно установила за ней наблюдение. Очень давно. Сначала приехала на один день. Вместе с Филиппом, у которого в Варшаве были какие-то дела. Вечером должна была вернуться.

Через неделю я снова сидела у ее дома. И неделю спустя тоже. Каждый раз, когда Филипп ехал в Варшаву, я ехала вместе с ним. Приезжала, вела наблюдение, а уже вечером возвращалась в Гданьск. На этот раз я собиралась задержаться в Варшаве подольше, чтобы наконец-то все прояснить. Мне было интересно, почему именно она оказалась первой в списке. Что такого она сделала, что вообще попала в него. Я думала, что человек она милый, добрый и примет меня с распростертыми объятиями, как родную дочь.

Каждый мой приезд в Варшаву прибавлял мне знаний о ее привычках. Она практически не выходила из дому, даже в магазин, – ей всё привозили курьеры. Молодой парень приносил ей йогурты, фрукты и стиральные порошки в больших бумажных сумках. Впрочем, иногда, случалось, она