Вечернее утро - Анатолий Шихов

- Здравствуйте.

- Здрасте. Неужели вы и по-русски волокете?

- Как "волокете", пожалуйста?

- Она говорит, что мы поедем медленно, - так Лев Александрович, спасая положение, "перевел" реплику Шурочки. Черт бы побрал этих шоферов с их жаргоном!

- Да, конечно, - согласился африканец. - Не можем ли мы попутно осмотреть город?

- У нас мало времени, - прыснув, сказала Шурочка. - Позже Лева покажет все наши магазины.

- Мы еще выберем время осмотреть город, - обернувшись к Марте, сказал Лев Александрович по-английски. Дама прежде всего пришла в восторг от его языка, а потом ка-ак раскрутила свою говорилку, и у Льва Александровича сразу перестал болеть зуб. Даже ко всему привыкшая Шурочка, удивившись, буркнула: "Во, молотит!"

У третьего понтона и в самом деле ждал катер на подводных крыльях. Вадик сидел на носу, свесив босые ноги. Он был в тельняшке и в кепочке на ухе; принимая гостей, Вадик надел пиджак, на лацкане которого красовалась не то блесна, не то какой-то значок.

Негр вошел на катер первым, подал руку Марте.

Был полный штиль. Подводные крылья легко подняли катер, и на такой скорости чувство воды исчезло. Это был полет. Мотор уже не ревел, а умиротворенно мурлыкал. Вадик скинул пиджак, поскреб затылок, но тельняшку снять не решился. На Марте было голубое платье с "молнией" во всю длину. Со свистом распоров "молнию", она распахнулась, и нельзя сказать, чтобы на ней совсем уж больше ничего не осталось. Она носила крохотный лифчик, сплетенный из дырок, и фиговый листик, чем-то отдаленно напоминающий плавки. Лев Александрович стыдливо "не заметил" ее наготы. Как раз в это время мимо пролетала изящная "Ракета", и ничего не подозревающий Вадик, с восхищением наблюдавший за судном, не сдержался, чтобы не прокричать с чувством национальной гордости:

- Видала? Сами строим! Так что к нам лучше не суйся! При этом он полуобернулся к женщине и, ожегшись ее красотой, отпрянул на свое место и мрачно замолчал. Негр же, хохотнув, перевел фразу Вадика так:

- Он говорит, чтобы ты оделась: простудишься. Теперь рассмеялся Лев Александрович, а негр приятельски похлопал его по плечу, славный парень.

Но с русскими приличиями Марту познакомить, видимо, забыли.

Вместо того, чтобы запахнуться, она задрала голову, отдав солнцу и встречному ветру свою изящную шею, раскинув руки, звонко запела. Языка Лев Александрович не знал, но песня несомненно славила молодость.

Жизнь прекрасна и удивительна, сказал Внутренний Голос. - Ну и рожа, наклонясь ко Льву Александровичу, сказал Вадик. - Черная, как двухпудовая гиря.

КОСМОНАВТ ДЖЕФСОН

Эрудиции Льва Александровича мог бы позавидовать профессиональный экскурсовод. Но очень скоро он убедился, что космонавт Джефсон совсем не интересуется подробностями. Когда, например, Лев Александрович приступил к рассказу о самом распространенном на Руси способе заготовки осины для лемехов на маковки церквей, негр бесцеремонно перебил: "Какой странный дом!" Лев Александрович, подавившись собственным красноречием, повел гостей к избе Сергина. Он не обиделся, прекрасно понимая, что негру в сущности нет никакого дела до особенностей деревянной архитектуры русского Севера, но жена его - европейка, а ей-то грех не посетить столь знаменитую достопримечательность Европы. Поехать было делом престижа. Лев Александрович готов был оправдать негра, зато Марта вела себя просто безобразно. Восторгалась бы, скажем, из вежливости, ан нет! Она то и дело перебивала глупейшими вопросами: "Милый, у жителей этой деревни какой-нибудь праздник? Почему к ним приехало столько иностранцев?" "Микки, не купить ли нам эту церковь? Мы бы устроили в ней мюзик-холл".

Марта называла мужа Майклом, иногда - Микки. Гид, конечно же, не мог позволить себе панибратства, а величать негритянским именем в присутствии дамы было неприлично. И он нашел выход: стал называть его господином Джефсоном.

- Господин Джефсон, ваша супруга когда-нибудь молчит? - для конспирации спросил Лев Александрович по-русски: Марта не понимала ни слова.

- Конечно, - охотно согласился негр. - Но она молчит только по-нигерийски. Что вы хотите? Марта - типичная женщина со всеми её достоинствами.

- Вы говорили обо мне? - вдруг спросила Марта по-английски.

- Да, - ответил муж. - По-моему, ты хочешь покататься по озеру с тем молодым человеком. Он приятный парень.

- О! - Марта захлопала в ладоши. - Это такое ощущение - шик. Но Лев Александрович подумал, что вдвоем с Вадиком оставлять ее опасно: не дай бог, иностранка ляпнет что-нибудь со свойственной ей раскрепощенностью, моторист и глазом не моргнет - утопит как кошку.

- На острове есть ресторан, может быть, мы лучше посидим? - предложил Лев Александрович.

- Прекрасно! - обрадовалась Марта возможности повеселиться. Однако дверь ресторана была заперта изнутри. Лев Александрович звякнул в стекло ребром монеты. Дверь открылась, но открыл ее новый швейцар.

- Мест нет, - басом сказал он.

- Неужели вы не видите, что со мной - иностранцы?

- Сегодня полный ресторан иностранцев. Прямо организация объединенных наций, - объяснил швейцар, разведя руками, и воспользовавшись его жестом, негр проворно сунул в ладонь старика железный рубль, видно, у них, в Африке, это принято, и швейцар посторонился,

Все столы действительно оказались занятыми, стоял дым коромыслом и многонациональный гомон. Лев Александрович нашел официанта, втолковал ему что к чему, и тот быстренько организовал служебный столик с видом на озеро, и застыл с блокнотом, словно журналист. Марта захотела индейку с хреном, но был только бифштекс с яйцом; космонавт выбрал щи, пресловутый бифштекс, а Лев Александрович присоединился. В ожидании заказа дама закурила длинную вонючую сигарету. Когда заревели колонки, пришел официант. Он по собственной инициативе принес полный кувшин фирменного клюквенного морсу, от вида которого Марта пришла в восторг, а отведав по-деревенски прямо через край, - в восхищение. Тут подошел турист и, обратившись ко Льву Александровичу по-немецки, попросил разрешения пригласить даму на танец: он был убежден, что белая женщина принадлежит белому господину. Лев Александрович перевел с немецкого на французский, и космонавт Джефсон пожал плечами:

- Пусть приглашает, ему же хуже.

Марта уже сообразила, в чем тут дело, и упорхнула с немцем, оставив в пепельнице дымящуюся сигарету.

- Господин космонавт, - робко спросил Лев Александрович, - вы уже летали в космос? Извините, но космонавтов так много...

- Нет, господин Лев Узлов, я только учусь.

Скромность космонавта понравилась Льву Александровичу.

- Как вы считаете, в чем смысл полетов в космос? В поисках другой цивилизации? - осмелев, поинтересовался Лев Александрович.

- Я так не считаю. Поиск братьев по разуму - дело безнадежное.

- Почему-же?

- Видите ли, планеты живут миллиарды лет, затем они становятся черными дырами. А цивилизациям отпущено каких-нибудь десяток миллионов лет, затем они тоже погибают. Нашей старушке Земле на днях исполнилось четыре с половиной миллиарда, а мы с вами, господин Лев Узлов, разумными людьми стали всего-навсего восемьдесят тысяч лет назад. Согласитесь, что по сравнению с миллиардами эта цифра просто ничтожна. Допустим, мы прилетели на чужую планету, на которой возможна разумная жизнь, и выясняется, что она либо еще не началась, либо уже исчезла. Застать хозяев дома, да еще разумными практически невозможно. Вот и на Марс мы, кажется, уже опоздали

- Но мы-то есть, вот мы - разумные. Разве к нам не могут при лететь какие-нибудь гуманоиды?

- Нет, господин Лев Узлов, этого никогда не случится, - сказал космонавт, отечески похлопав по плечу. - Мы, земные люди, проповедуем нашу, земную философию, и никакой другой философии у нас нет. А наша философия не допускает длительных космических полетов

- Вот как!? - воскликнул ошарашенный Лев Александрович. - Это что-то новенькое!

- Сами посудите: мы не можем существовать иначе, чем при нашем атмосферном давлении, мы дышим только воздухом - смесью кислорода с другими газами; нам нужно есть нашу, земную пищу и пить нашу воду. Следовательно, даже находясь далеко от Земли, мы обязаны жить только в земных условиях. Но у нас нет способа сохранить этот земной мирок в стенах космического корабля бесконечно долго.

- Но неужели тот же воздух, воду и так далее нельзя синтезировать из продуктов самого космоса?

- Наверное можно, - легко уступил космонавт, будто ждал этого вопроса, - но в космосе эти самые продукты, о которых вы говорите, они вовсе не земные, а космические.

- Вы хотите сказать, что таблица Менделеева не распространяется на весь космос?

- Я этого не утверждаю. Но представьте себе: атмосфера Венеры состоит в основном из раскаленного углекислого газа - там его девяносто семь процентов при температуре семьсот пятьдесят градусов у поверхности. Давление в сто раз больше земного. Значит, дорогой господин Лев Узлов, все вещества Венеры, состоящие из таблицы Менделеева, могут существовать только в венерианских условиях. В любых других условиях эти материалы изменят свои качества. Вы со мной согласны?