Пасха. Красная горка. Традиции, обряды, рецепты - Вероника Нэй

В понедельник Святой недели в некоторых местностях ходили на кладбища – христосоваться со своими покойничками, по большей же части этот обычай соблюдался после Пасхи, на Радоницу. Со вторником связано было в народе имя «купалища». В старину существовал обычай обливать в этот день холодной водой тех, кто проспал заутреню. Летопись рассказывает об этом обычае как о пережитке древнего язычества, связывая его с обоготворением матери сырой земли.

Со Светлой среды начинались по некоторым местам весенние хороводы, продолжавшиеся до Троицына дня – каждый вечер. Разными бывали хороводы, и назывались они великоденскими, радоницкими, никольскими, троицкими, всесвятскими, петровскими, пятницкими, ивановскими, успенскими, семенинскими, капустинскими и покровскими. Светлый праздник начинал, открывал хороводное веселье, Покровом оно заканчивалось.

В Святую пятницу, именовавшуюся «прошеньем», «прошеным днем», в обычае было звать тестю с тещей зятя и его родных «на молодое пиво», которое звалось также и «моленным». В Костромской губернии, например, его варили в складчину, делили между соседями и пили, приговаривая: «Пиво – не диво, и мед не хвала, а всему голова, что любовь дорога!»

Пасхальная суббота слыла в народе «хороводницей», в этот день был самый разгар молодого веселья в посельской Руси. В Черниговской губернии к этому дню приурочивался обычай изгнания или «провожания» русалок, по другим уголкам народной Руси справлявшийся на Всесвятской, следующей за Духовым днем, неделе.

В воскресенье со Светлой седмицы на Фомину – проводы Пасхи. В этот день, по старинному обычаю, придерживавшиеся дедовских заветов люди собирали все оставшиеся от праздничной снеди кости и, благословясь, несли их на поле, где и зарывали. Это должно было охранить посевы от градобития. По другому же суеверию, предсказывалось беречь эти кости в хате и бросать их в топившуюся печку во время летних гроз.

Но не только дань своему суеверию отдавала в светлые пасхальные дни народная Русь: крепка была она и своей простодушной верой в Христа, свято чтили в ней все обряды христианского благочестия. Освятит деревенский люд в Божьем храме в Светлую заутреню свои пасхальные яства, похристосуется со священником, со своими близкими и всеми, кто бы ему ни встретился, разговеется красным яичком и всем, чем Бог пошлет. Но до тех пор не начнут в деревне праздничного пированья, веселья, покуда не обойдет церковный причт с крестом и святой водой и не пропоет перед каждой божницей радостных пасхальных песнопений. А потом во всю Пасхальную неделю ходили, разнося благостную весть о Воскресении Христовом, в каждом приходе от деревни к деревне, богоносцы с крестами, хоругвями и образами. Всю Светлую седмицу лился по всей Руси радостный пасхальный звон: не замолкала с утра до ночи ни одна колокольня – каждая словно старалась перезвонить другую. Находилось множество охотников «потрудиться для Бога», а уж от детворы отбою не было – всякому хотелось хоть один раз да потрезвонить в эти светлые дни. С утра до позднего вечера разносилось по русскому простору, пусть порой и нестройное, но из глубины души льющееся пение, одни богоносцы сменяли других. «Ходить под Богом» на Святой неделе считалось в народе за благочестивый подвиг. Приступали к нему только с благословения священника: не всем разрешалось это дело, а только тем, кто не повинен был ни в каких тяжких, вызывающих наложение особого покаяния, грехах. Богоносцы, поднимая иконы, одевались во все чистое и давали зарок не пить при этом вина, что особенно трудновыполнимо при известном хлебосольстве русского народа. Не выдержавший и поддавшийся на угощение не мог уже оставаться богоносцем, а должен был передать свою обязанность другому, на что не приходилось долго искать охотников. По преданию, переходившему из уст в уста по селам и деревням, проносившему целую неделю иконы и кресты это вменялось за седьмую часть дороги в Иерусалим: «Семь Светлых седмиц под Богом походить – в Ерусалим-град не ходить!» – говорили благочестивые люди.

Богоносцев ожидали в каждом доме с нетерпением. Еще накануне их прихода в деревне везде уже приготовлялись ведра и кадки со всяким житом. В них гости ставили принесенную ими святыню, освящая этим будущий урожай. Освященное зерно сберегалось для посева и высевалось прежде всякого другого. За немалый грех считалось в народе каким-либо способом осквернить или просто даже рассыпать зря это зерно, но еще более тяжким грехом – не принять богоносцев. Благодать Божья, по народному верованию, навсегда удалялась из такого дома. Для крестьянской детворы приход богоносцев в деревню являлся целым событием. Еще загодя выбегали ребята за околицу и дожидались: как только показывались кресты и хоругви, один из детей, по выпавшему жребию, бежал оповещать деревню о приближении «Божьих гостей», а все остальные стремглав неслись навстречу идущим, чтобы присоединиться к ним и принять этим участие в богоугодном подвиге старших. Во многих местах богоносцев приглашали в поле, где они всем миром с пением обходили озимые всходы. Если в какой-нибудь деревне богоносцам приходилось заночевать, для той считалось это особенно счастливым предзнаменованием, охраняющим ее от пожара на более или менее продолжительное время. Поэтому-то везде и просили их об этом. Но не всегда богоносцы соглашались, потому что священником, отпускавшим с ними святые иконы, давался строгий наказ лучше ночевать в поле, чем в такой деревне, где в это время шел пьяный праздничный разгул. Среди же богоносцев находилось всякий раз несколько известных во всей округе своей благочестивой жизнью людей, для которых слово духовного отца являлось непреложным законом.

Величайший из христианских праздников – Святая Пасха является, вместе с тем, и любимейшим русским народным праздником, когда душа русская как бы растворяется и смягчается в теплых лучах Христовой любви, и когда люди всего больше чувствуют живую, сердечную связь с великим Искупителем мира. На церковном языке Святая Пасха называется торжеством из торжеств, и название это как нельзя больше соответствует общенародному воззрению на этот праздник. Еще загодя начинал православный люд готовиться к этому торжеству, чтобы встретить его достойным образом, с подобающим благолепием и пышностью. Но особенно деятельно хлопотала и приготовлялась русская деревня, где живее чувствовалась связь со старинными обычаями. В продолжение всей Страстной седмицы крестьяне, что называется, не покладали рук, чтобы соскоблить, вымыть и вычистить обычную грязь трудовой обстановки бедных людей и привести свои убогие жилища в чистенький и, по возможности, нарядный вид. Мужики с первых дней Страстной недели заготавливали хлеба и корм для скотины на всю Светлую седмицу, чтобы в Великий праздник не приходилось хлопотать и чтобы все было под рукой. А бабы и девушки хлопотали в избах: белили печи, мыли лавки, скоблили столы, вытирали мокрыми тряпками запыленные стены, обметали по углам паутину. Разгар бабьих работ выпадал на Чистый четверг, который признавался не просто днем Страстной недели, а каким-то особенным угодником Божьим, покровительствующим чистоте и опрятности. В этот день, по народному убеждению, даже «ворона своих воронят в луже моет». На этом же основании и бабы считали своим долгом купать ребят, а иногда и мыть поросят, а также чистить избы. «Если в Чистый четверг вымоешь, – говорили они, – весь год чистота в избе водиться будет». Девушки мылись в Чистый четверг, твердо веруя, что если на утренней заре хорошенько вымыться, вытереть тело полотенцем и отдать затем это полотенце оброшнику (об оброшниках см. ниже), то от женихов отбою не будет и в самом скором времени непременно выйдешь замуж. Кроме всеобщего мытья, крестьяне старались приурочить к Чистому четвергу и убой скота и свиней, предназначенных для праздничного стола и для заготовления впрок.

Это делалось на том же основании, как и мытье избы: угодник Божий Чистый четверг сохраняет мясо от порчи, в особенности если к нему обратиться со следующей короткой молитвой: «Чистый четверг, от червей и от всякого гада сохрани и помилуй на долгое время».

Покончив с убранством избы, бабы приступали обыкновенно к стряпне. В богатых домах жарили и варили живность, пекли куличи, украшая их мармеладом, монпансье и другими цветными конфетами. В бедных же семьях эта роскошь считалась не по карману, и здесь куличи, в виде обыкновенной, без всякой сдобы, булки, покупались у местных лавочников или калашников и барашников. Но так как калашники развозили по деревне свои куличи примерно за неделю или за три-четыре дня до праздников, то на пасхальном столе крестьянина-бедняка обыкновенно красовалась плоская и твердая, как дерево, булка, ценой не свыше пятиалтынного или двугривенного. Но бывали, впрочем, случаи, когда крестьяне не могли позволить себе и этой роскоши, не выходя из бюджета. Таким беднякам обыкновенно приходили на помощь более богатые родственники, которые, из чувства христианского милосердия, не допускали, чтобы Светлый праздник омрачался «голодными разговинами», да еще в родственной семье. Впрочем, и посторонние не отставали от родственников, и в Страстную пятницу совсем не редкость было видеть шныряющих по селу баб, разносящих по домам бедняков всякие припасы: одна принесет молока и яиц, другая творогу и кулич, а третья, гляди, притащит под фартуком и кусок убоины, хотя и накажет при этом не проговориться мужу (в деревнях убоиной распоряжался мужик, и баба без спросу не смела подступаться к мясу).