Поминки по Арлекину - Юрий Лорес

Дьявол

Есть решенье одно всех проблем бытия,Пред которым вопрос отступаст любой.Мы оценивать жизнь можем только собойИ отмеривать мир только собственным я.

Так поставь же себя в самый центр всего.Лишь отсюда дано непредвзято взглянутьИ решить безошибочно, что и когоОт себя оттолкнуть и к себе притянуть.

Что один не возьмешь, мы осилим вдвоем.Остается постичь, опыт жизни копя,Что мы любим в других отраженье свое.Что любовь — это лишь узнаванье себя.

Ах, как жаждем мы видеть везде и всегдаОтраженье свое в отражепьи своем.Так же в двух зеркалах возникает объемТолько, как ни стремись, не проникнуть туда.

Крикнешь в душу чужую: «откройся, сим-сим!»А уверен, найдешь ли дорогу назад?Отраженье свое мы увидеть хотим,Лишь каким в своих собственных видим глазах.

Что нам души чужие! Зеркала, зеркала…Словно в комнате смеха, себя не узиать.Искажаемый пляской кривого  стекла,Ты смеешься, хоть что-нибудь силясь понять.

И, в себе не уверен, глядишь на себя,Неумелой походкой плохого актераОтыскать ты пытаешься место, в которомОтраженья твои не пугают тебя.

Ерунда! Будто выход тебе неизвестен:Не скитаться как тень в разношерстой толпе,А всегда самому оставаться на месте,Чтоб одни — от тебя, а другие — к тебе!

В этом мире уместнее преображаться,Чем пытаться хоть что-нибудь преображать,Не гадая, как будешь в других отражаться,А по собственной воле других отражать.

И неважно, ничтожен ты или велик,Если помнишь, что мера всему — ты один,Отраженьям своим только ты господинИ безличен не более, чем многолик.

Но, как школьник, в рюкзак напихав безделушек.От незнанья, куда их девать, оробев,Ты чужих отражений вобрал в свою душу,Непосильною ношей влача на горбе.

Жизнь одна! Горевать — хуже, чем веселиться.Отраженьям стареть, зеркалам увядать.Но попробуй представь, каковы будут лица,Отражения в зеркале не увидав.

Если б ты не родился? Вот было бы мило!Где тогда твои дружбы, знакомства, любовь?Кто их взял бы? Никто? А быть может, любой?Но ты есть, так иди и владей этим миром!

Поэт открывает окно, через которое в комнату проникают маски.

Песня масок

Мы снег.Мы кружимся покуда дует ветер.Во снеВ деревья, в окна, в стены головой.С небесПо лесенке спускаясь винтовой.Свой блескНавек теряем в отраженном свете.

Мы снег.И наша жизнь лишь взмах крыла над пропастью.Мы — снег.И взлеты — это все равно падения.Нас нет —Мы просто чье-то белое видение.На свет,Как будто ночью мотыльки, торопимся.

Мы — снег.Мы друг от друга закрываем звезды.Мы — снег.Но кто-то верит вто, что звезды есть.И мы,И мы их замерзающие слезы —ЗимыМерцание, смятение и месть.

Мы — снег.Что любим мы, во что мы верим слепо?Мы — снег.И разве перед звездами в ответе?Мы — снег.Наш вечный скорбный дух — холодный ветер.Мы — снег.Увы, мы слишком тяжелы для неба.

Поэт

Когда в бескрайнем шествии зимыСкрывают сумасшествие умы,Как место отыскать и в том и в этом?Не быть поэтом или быть поэтом —Как будто в этом воля есть моя!

На окнах нарисованная вязьИмеет ли логическую связьПомимо той, что мы ей придаем?Но в мире пребывающий своем,Иные контуры в окне увижу я.

Как будто чистые тетрадные листы,Покуда не исписаны пусты?Как будто ей, бумаге, все равноКакое слово — например «окно» —И где и как начертано оно?

Возьмем «окно» напишем на окне.Где, на поверхности оно или на дне?Что более окно, само окно иль слово,Которое мильоны окон отразить готово,А это, настоящее, одно?

Возможно ли поверить в то, что где-тоПересекаются мир слов и мир предметов,Где слово превращается в предмет,Где беспредметных слов в помине нет,А так же бессловесных нет предметов?

Как страшно начертанье слова «Я»!В котором из миров искать себя?Один черкнет — не поведет и бровью,Другой папише г собственною кровью,И кровь его пойдет бродить по свету.

Дьявол

Ну вот и мы до сути добрались.А суть не в том, каков тетрадный лист,И даже более того — не в слове,А только в том, что написалось кровью

На камне, на бумаге, на окне —Уже имеет отношение ко мне.Кто кровью пишет — только ли стихи! —И отделяет чепуху от шелухи,

Неужто сам не замечает рискаНе отличить поэмы от распискиИ договор со мною заключить?При этом ничего не получить.

Но я хочу открыть тебе глаза,Чтоб ты, со мной судьбу свою связав,Знал, что гораздо больше обретешь,Чем потеряешь и вовеки не найдешь.

О да! Вот это будет договор.Каких никто не видел до сих пор!Я дам свободу образам твоим,До дна попятным только нам двоим.Кто, как не я, способен оценить,Как стих поет и как строка звенит,Как вязь тонка значений точных словИ как ярка потраченная кровь!

Песня масок

Полночный алый глаз совыИ звезд кровавое смешение,Наш мир заверчен на крови —Пролитии, проклятии, смешении.

За хлеб спасибо и за кров, Что родились мы и рожаемИ пашу плоть питает кровьГорячая, чужая.

Каким богам отдать поклонЗа то, что мы живем по правилам,За этот праведный закон:Кровь проливай да и проваливай!Твой век решит судьбу твоюНе разгадать с какою целью.Быть может, кровь отдашь в бою,А может быть, в постели.

Война и плотская любовьТебя научат с детства,Что всех иных ценнее кровьИз собственного сердца,

Что можно заслужить покойИ камень к изголовью.Навеки в памяти людскойЛишь тот, кто пролил много крови!

Поэт в кресле. Маски пляшут вокруг него.

1-я маска. Это моя койка! Освободите немедленно!

2-я маска. Вся ваша грамматика, извиняюсь, проституция!

3-я маска. Кто ты такой? Кто произвел тебя на свет?

4-я маска. Отнять у него надежду! Он не приносит пользы!

5-я маска. Все наши мысли — глупость, если не преступление.

6-я маска. Самый большой недостаток всех времен — собственное достоинство.

7-я маска. Примитив! Рядовой экземпляр!

8-я маска. Пока он среди нас, он — в аду.

9-я маска. Сей человек, возомнивший себя духовным, предастся суду толпы!

Маски с визгом бросаются на Поэта.

10-я маска. Сорвать! Сорвать с него маску!

Поэт вырывается из круга масок на авансцену.

Поэт

Что ценного осталось в этом мире?Все покупается не деньгами, так лестью,Не лестью — так обманом. Хлам престижен!Кто мнением толпы затравлен и пристыжен,И как меняется понятие о честиОт уровня дохода, службы и квартиры!

И, перейдя в разряд вещей никчемных,Обожжена брезгливостью, презреньем,Душа моя другую ищет душу.Но все спешат, никто не хочет слушать.И одиночество мое — проклятье и спасенье,Ведь душу людям продавать страшней, чем черту.

Сцена II