Палачи - Олег Механик

– Ну не понимаю я, за что платят такие деньги…– Вера в сердцах топает ногой. В этом возрасте ей кажется, что она уже знает и понимает всё на свете, а тут – ерунда какая-то.

– За редкость, за необычность. – разводит руками дед. – Сейчас ценится всё необычное. Современный город, в котором тише, чем в глухой чащобе леса, явление неординарное, выпадающее из рамок устоявшихся стереотипов. Эта необычность и притягивает зевак со всего света. Если выражаться вашим современным языком – этот город – удачный бизнес-проект.

– Если это бизнес-проект, то его кто-то придумал. Этот человек должен получать много денег. Больше, чем все жители этого города вместе взятые….– вслух размышляет Вера, теребя и кусая пучок жёстких волос.

– В чём-то ты права, внучка. Этот проект состоялся благодаря одному человеку. Только вот имя этого человека никогда и ни кем не будет упомянуто. Денег и славы он не получит, тем более, что и в живых-то его уже нет.

– Почему? – пожимает плечами Вера.

– Потому что это преступник. Хладнокровный и жестокий убийца.

Возникает пауза, во время которой Вера удивлённо хлопает огромными в пол-лица глазами.

– Как? Ты хочешь сказать, что жители этого города стали счастливыми благодаря какому-то убийце? – Вера разводит ладони в стороны, отображая этим жестом одновременно и удивление и возмущение.

– Наверное, можно сказать и так…– Дед наклоняет голову на бок, будто ещё раздумывая так это, или всё-таки не так. – Ты ещё очень маленькая и в твоей голове всё поделено на белое и чёрное. Белое это всё что хорошо, чёрное – очень плохое. Но в реальной жизни нет идеально белых, или иссиня чёрных цветов. Наверное, она больше напоминает меняющийся окрас хамелеона. Иногда, что-то очень хорошее берёт начало из чего-то плохого и наоборот. Поверь – такое случается и довольно часто.

– Но ведь это неправильно! – один кулачок Веры туго сжимается, другой продолжает теребить косичку. – Преступник не может делать людей счастливыми. Если бы я знала, что всё, что есть хорошего в этом городке, существует благодаря преступлению, я бы никогда в нём не осталась.

– Вот поэтому об этом никто и не знает, а те кто знал – предпочли забыть и не вспоминать. Для всех жителей города существует другая, выдуманная легенда, происхождения закона тишины. Все думают, что…– Дед машет ладонью, – впрочем это неважно. О настоящей причине знают только старожилы этого города. Но мне эта причина известна, как никому другому…

– Почему?

– Потому что я являлся непосредственным участником событий, которые произошли тридцать лет назад и дали толчок всей этой истории с «Законом о тишине».

– Расскажи! – Глаза Веры алчно пылают, она садится на ковёр, рядом с подножьем кресла, кладёт руку на прикрытое пледом колено, крепко сжимает. По одной этой цепкой хватке в купе с вожделеющими глазами, видно, что девочка привыкла добиваться своего, чего бы ей это не стоило. Даже если дед попытается увильнуть, уйти в сторону от разговора, у него нет шансов.

Но дед, не будет увиливать, пытаться перевести разговор на другую тему, говорить, что всё это не для детских ушей. Напротив, он доволен, что хоть кому-то в этой жизни сможет поведать эту историю, которая уже тридцать лет сидит в его голове, не покидая её ни на одну секунду даже во сне.

Он берёт со столика портсигар, достаёт оттуда папиросу, несколько раз ударяет мундштуком по жестяной крышке, затем вставляет его в рот и зажигает спичку. Огонёк спички чуть подрагивает, выдавая волнение старика. Да, он волнуется. Сейчас, как только он начнёт впервые проговаривать эту историю вслух, его мгновенно перенесёт в то самое время. В том времени он был молод, он был постоянно возбуждён. Наверное, в тот недолго длящийся период жизни, он был счастлив. Хотя…можно ли это назвать счастьем, он точно не знает. У каждого оно своё. То, что один назовёт счастьем, для другого просто рядовой вызываемый дофамином шторм. И это может означать, что тот второй испытывал в жизни какое-то более возвышенное состояние…состояние полёта. Старик же испытал только его предвкушение, что-то вроде того, как ты стоишь на краю обрыва, а за плечами у тебя крылья от дельтаплана. Под ногами огромная, подёрнутая дымкой облаков, идеально зелёная долина. Сердце выскакивает из груди от предвкушения предстоящего парения над облаками. Ты глубоко вздыхаешь, делаешь шаг и…камнем падаешь в пропасть. Только в момент этого кошмарного падения, ты осознаёшь, что никаких крыльев не было, и ты можешь лететь только вниз.

– Бабушка, конечно, не одобрила бы того, что я с тобой об этом говорю. Честно говоря, она и сама знала только малую часть этой истории. Она, как и все жители этого городка предпочитала видеть только яркий свет, и не замечать тёмную сторону луны, без которой не было бы этого света. Но ты, я вижу, хочешь видеть обе стороны? – Сейчас возвышающийся над девочкой дед в качалке, голова которого укутана дымом, похож на гору, с потухшим жерлом вулкана на вершине.

– Да, я хочу…я хочу знать всё! – Кричит Вера.

– Тш-ш-ш! – дед прикладывает пальцы, в которых зажата дымящаяся папироса к губам. – Не забывай о законе, внучка, а я расскажу о его происхождении.

***

В то далёкое время наш город ничем не отличался от прочих других. По его центру так же ездили машины, которые периодически сбивались в гремящие, горланящие клаксонами пробки. Люди, не стесняясь, кричали, пели пьяные песни, носили с собой магнитофоны, из которых на разный лад, перекрикивая друг друга, орали певцы, не имеющие голоса и слуха. Гремели неугомонные вечно передвигающие горы земли бульдозеры, лязгали ковшами экскаваторы, гулко гудели, укладывающие асфальт катки. Повсюду из квартир и домов раздавалось беспрерывное гудение дрелей, треск перфораторов, беспощадно орали бензиновые плуги и газонокосилки. По ночам город сотрясался от рёва мотоциклов, у которых ездоки удаляли глушители, чтобы двигатель работал в полную мощь. Всё было как у всех, как это происходит и сейчас в вашем городе.

В то время я работал следователем. Да-да…я был полицейским, и об этом не знает даже ваша мама, которая появилась уже после того, как я уволился из полиции. Я так же как и ты, внучка, мечтал быть адвокатом и даже с отличием закончил юридический вуз. Но тогда мне не доставало практики (так я думал). Я ещё не знал, что чтобы быть хорошим адвокатом, нужно им родиться.

Так же как и доктором;

так же, как и учёным;

так же, как и писателем;

так же, как и музыкантом.

Тогда, чтобы приобрести практику, которой мне,