Контакт всё ещё впереди - Александр Смолян

- Добрый день, Бенвенутто, - сказал он, подойдя. - Мы ведь вчера договорились: больше никаких интервью.

- Добрый день, профессор. Я не даю интервью. Мы болтаем о шахматном матче.

- Вот как? Ладно, идите к Толмачу. Вы отвечаете за него головой.

- Толмач в полном порядке. Я уже дважды проверял его.

- Проверьте в третий раз. Все узлы, все блоки до единого. У вас есть еще, - Марэн взглянул на часы, - больше двадцати минут.

Бенвенутто кивнул и, перепрыгивая по две ступеньки, побежал вверх по лестнице. А Марэна непроходимым кольцом окружили корреспонденты.

- Только два слова, профессор!

- Все, что я мог сказать вам, друзья, я сказал вчера во время пресс-конференции. С тех пор ничего нового не произошло. А в двенадцать вы уже будете знать результаты эксперимента. Потерпите до двенадцати.

- Профессор, только один вопрос! Кто этот молодой человек, которого вы послали сейчас к Толмачу? Почему наблюдение за компьютером доверено именно ему?

Кто-то пододвинул кресло, откуда-то выкатили телекамеру.

- Ну, так и быть, - усмехнулся Марэн, опускаясь в кресло. - Этот молодой человек - специалист по кибернетическим машинам. У него редкостное, я бы сказал, чуть ли не врожденное понимание их, мгновенная реакция на малейшие изменения в их состоянии. По каким-то, ему одному заметным, признакам он улавливает самые крохотные отклонения от нормы, еще даже не неполадки, а лишь возможности неполадок. Ему не приходится искать причины, он сразу видит их и сразу же устраняет. Зовут его Бенвенутто Чинарьян, он - в данном случае это, наверно, тоже не безразлично - сын одного из создателей Толмача, Ваграма Чинарьяна.

- Профессор, после эксперимента нам прокрутят пленку?

- Разумеется.

- И вы разрешите нам переписать ее?

- Да, да. Обо всем этом мы ведь еще вчера договорились. А сейчас, друзья, простите меня. - Марэн снова посмотрел на часы. - До скорого свидания.

* * *

Одну из стен этого зала, помещавшегося на пятом этаже института, занимала немного напоминавшая старинный орган Трансформационная общекосмическая лингвистическая машина Александрова - Чинарьяна, сокращенно - Толмач. И больше во всем зале не было ничего, кроме трех глубоких кресел, стоявших перед пультом Толмача.

Когда Марэн и двое его коллег вошли в зал, Бенвенутто еще хлопотал у машины.

- Хватит возиться, Бенвенутто, - сказал Марэн. - Без пяти одиннадцать. Выметайтесь отсюда.

- Одну минутку, профессор...

- Ни одной! Времени у вас было более чем достаточно. Идите, идите.

- Но...

- Что еще за "но"? Не хотите же вы сказать, будто Толмач вдруг забарахлил?

- Нет, он в отличной форме, однако...

- Никаких "однако" в таком случае! Обо всем остальном - после. А сейчас оставьте нас. Живо!

- Профессор...

- Ох, Бенвенутто, кажется, вы хотите, чтоб я взорвался. Уже без четырех одиннадцать! - Марэн чувствовал, что начинает раздражаться, и, чтоб не показать этого, продолжал полушутливо: - Брысь, дорогой мой! Немедленно брысь!

Обнадеженный этим тоном, Бенвенутто ухватился за дверной косяк и умоляющими глазами посмотрел на Марэна, но тот, продолжая наступать, закричал:

- Ни слова больше! Неужели вы хотите, чтоб я вас вышвырнул силой? Кыш отсюда, кыш!

Бенвенутто был уже за порогом, и Марэн нажал маленькую красную кнопку. Опустилась двойная стальная дверь. Включился свет, источник которого не был виден, и одновременно, закрыв окна, сомкнулись стальные внутренние ставни. В зале воцарилась такая полная тишина, будто не шумная жизнь нашей планеты, а безмолвие космоса плыло за его стенами.

Марэн подошел к пульту и сел в оставленное для него среднее кресло. Справа сидел главный кибернетик Чернецов, слева - главный лингвист Сингх. Перед ними до самого потолка возвышались серебряные трубы Толмача.

Это была чудесная, невиданная до того времени машина. Она переводила с любого языка - независимо от того, знала его раньше или слышала впервые, ибо воспринимала не только слова, но и самую мысль говорящего. Она переводила на любой язык - независимо от того, был ли он ей известен, ибо достигала сознания слушающего, а не только его слуха. И наконец - что было самым поразительным как бы ни были далеки друг от друга языки говорящего и слушающего, Толмач полностью сохранял в переводе голос того, кто говорил. Александров считал последнее совсем не обязательным, это уже было особое щегольство старика Чинарьяна.

Несколько секунд посидели неподвижно, собираясь с мыслями, настраиваясь. Потом Марэн вдруг развел руки в стороны, положил их на руки Чернецова и Сингха, легонько сжал пальцы. Ученые посмотрели друг на друга, улыбнулись.

Без десяти секунд одиннадцать Марэн включил Толмача. Ровно в одиннадцать он сказал:

- Внимание. Внимание. Мы выходим на дальнюю космическую связь. Слушайте нас.

Что-то зашуршало в Толмаче, зашелестело. И сквозь шум, напоминающий вой ветра, раздался глубокий и мелодичный женский голос:

- Я - дежурная станции связи. Слушаю вас.

Чернецов подался вперед, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла. Сингх забросил в рот какую-то таблетку. Марэн, проглотив слюну, продолжал:

- Говорит третья планета звездной системы, находящейся...

- Ой, зачем так высокопарно? - прервал тот же голос с нескрываемой насмешкой. - Слава богу, я понимаю, что это говорит Земля. А что, собственно, у вас стряслось?

- "Стряслось"? Впервые в истории нашей цивилизации мы говорим с вами, с цивилизацией, рожденной в иных мирах, далеко от нашей Солнечной системы!

- Что за чушь вы несете? У вас есть расписание, и никто не дал вам права нарушать его. Отключайтесь.

- Погодите, это какое-то недоразумение. Мы ведь еще ничего не сказали, ничего не успели о вас...

- Придет время - тогда и поговорим. Я не тороплюсь.

- Выслушайте нас, клянусь вам, что мы, люди Земли, еще никогда не выходили на связь в такой глубокий космос.

- Я уже слышала это.

- С вами говорит Марэн, главный космолог. Здесь находятся также...

- Слушайте, милостивый государь, кем бы вы ни были, давайте прекратим пока разговор. Иначе и мне влетит, и вам, наверно, не поздоровится. Освобождайте волну. Прощайте. Или... до свидания, если вам это больше нравится.

- До свидания, - пробормотал Марэн и опустил голову.

Толмач молчал.

Марэн немного подождал и выключил его. С какой-то долей надежды снова включил его, еще немного подождал и снова выключил.

- Что же мы скажем людям? - тихо спросил Сингх. - Я не знаю, что мы можем сказать...

- Разумеется, правду, - тихо откликнулся Марэн.

- Конечно. Но они ведь попросят объяснить им это.

- У меня пока нет никаких объяснений - Марэн повернулся к Чернецову: - А у вас?