Всё начиналось в юности - Николай Борисович Башмаков

за день новобранцам эти часы отдыха казались секундами. Вроде бы только лёг в постель и закрыл глаза, а дневальный уже орёт: "Рота, подъем!!!"

Неудивительно, что курсантам всё время хотелось спать. Особенно клонило в сон во время классных занятий.

А ещё им постоянно хотелось есть. На перемену пищи и большой объем физической нагрузки организм у всех реагировал одинаково. Они набивали в столовой полный желудок, а чувство голода всё равно не исчезало. Курсанты с удивлением смотрели на прослуживших более года сержантов и не могли взять в толк : как это возможно – не есть суп и нелюбимую кашу "шрапнель", и ограничиваться за обедом котлетой и компотом?

Но были внутренние переживания у новобранцев или их не было, им всё равно с утра до вечера приходилось топать по плацу, маршировать с песней, преодолевать полосу препятствий, ползать по-пластунски в учебном городке, стрелять и метать гранату на стрельбище, ходить в учебную атаку на тактическом поле, заниматься нелюбимой ещё со времён школы физической подготовкой и делать много такого, чего никогда не придётся выполнять человеку, не служившему в армии.

Для молодых парней, ещё не научившихся ценить приобретённые навыки и всё ещё оценивающих прожитый день с точки зрения полученных развлечений, дни, заполненные беспрерывной учёбой и работой, казались потерянными впустую. Это потом, в дальнейшей жизни, придёт к ним осознание того, что пролитый пот, кровавые мозоли и вдолбленные в голову воинские истины не были напрасной тратой сил, времени или "дурацкой задумкой" сержантов и офицеров.

Но осознание это придёт только к тем, кому удастся выжить. А выжить в любой, даже самой маленькой войне больше шансов у того, кто лучше к ней подготовлен.

*

Димка принадлежал к той немногочисленной категории курсантов, которая постигала воинские науки вполне добросовестно. Потому очень скоро в своём взводе он стал одним из лучших. Офицеры и прапорщики часто отмечали его усердие и приводили в пример. Благодаря этому обстоятельству, а так же независимому поведению, иногда граничащему с дерзостью, он быстро нажил себе врагов. Они сформировались из среды сослуживцев-завистников, относящихся к службе как к обузе, и сержантов.

Первые, пытаясь оправдать своё неумение и откровенную тупость на занятиях, хорохорились и прикрывали свою немощь равнодушной маской: " я всё могу, но не хочу…" Они чаще всего и допекали любого, у кого намечались успехи в службе. "Что… тебе больше других надо?", "Брось потеть, всё равно это тебе никогда не пригодится…", "Что ты из кожи лезешь? Выслужиться хочешь?" – вот далеко не полный перечень их доводов, и всё для того, чтобы не обременять себя любимого службой "как надо" и прикрыть отсутствие даже минимальных навыков и качеств, присущих настоящим мужчинам.

Вторые сами совсем недавно прошли всё, что полагается новобранцу, получили воинское звание, а вместе с ним пусть небольшую, но власть над людьми. Сейчас они упивались этой властью и "отыгрывались" за унижения, которые когда-то им пришлось испытать самим. Любая попытка подчинённых проявить независимость и инакомыслие расценивалась ими как "преступление". Виновный должен был быть немедленно наказан, чтобы другим неповадно было, а если он ещё проявлял и упорство, его нужно было сломать. Собственно в этом и заключается один из законов "дедовщины", привнесённый в армию из уголовной среды.

Воинские уставы, требующие беспрекословного выполнения приказов, для командиров, страдающих отсутствием чести и совести, – прекрасная ширма. За ней почти безнаказанно можно творить беззаконие. Именно поэтому проблема искоренения "дедовщины" лежит не столько в плоскости жёсткого контроля "сверху донизу", сколько в моральном и нравственном здоровье людей, приходящих на службу в армию.

А время бежало вперёд. Остался позади курс молодого бойца. Новобранцы постепенно привыкали к новым условиям. Они научились оценивать приказы и распоряжения командиров и стали понимать, что не все эти приказы обусловлены требованиями службы. Димка одним из первых почувствовал на себе давление и откровенную несправедливость со стороны сержантов роты.

Про неуставные взаимоотношения, в просторечье называемые "дедовщиной", он знал ещё с тех времён, когда пацаном ходил к отцу в часть. Но то, что он увидел в этой учебке, удивило даже его…

В душе он понимал, что сваливать всю вину "за дедовщину" на офицеров могут только невежи и правозащитники-популисты. Армия – это часть общества, и если в обществе держат верх криминальные законы, здоровой армия быть не может. И всё же от конкретной работы офицерского состава в части и в подразделениях зависело многое.

В девяностые годы, особенно после первой войны в Чечне, у молодых людей сформировался исключительно отрицательный образ современного русского офицера. Но новобранцы быстро подметили разницу между офицерами. Не все среди них были бездельниками и людьми, потерявшими веру в необходимость и полезность ратного труда. Некоторые служили вполне добросовестно. Эти и в военное училище шли сознательно, чтобы, окончив его, служить до старости. Таким офицером был командир соседней роты капитан Тоторин. Выходцу из бедной сельской семьи и в армии жилось непросто. Жена – без работы, двое маленьких детей, попробуй прожить на одну небольшую зарплату, если нет помощи со стороны родных. Молва утверждала, что Тоторин тайком подрабатывает по ночам в частной фирме. Однако двойная нагрузка отражалась на здоровье офицера, но не на его службе. Капитан уверенно командовал ротой, пользовался у подчинённых авторитетом, и в его подразделении был относительный порядок.

Были среди офицеров и иные. Из тех, кого вполне обеспеченные родители отправили в военное училище почти что насильно. Намучившись с отпрыском на гражданке, они тешили себя мыслью: армия перевоспитает, исправит сына и удержит его от дурных привычек.

Эти, окончив училище, отбывали в армии номер. Зарплата и щедрая финансовая подпитка со стороны родителей вполне позволяли им бездельничать и прожигать жизнь в своё удовольствие под благородным предлогом служения Отечеству. Однако пользы Отечеству от такого "служения" было мало. Назвать офицерами этих служак можно было лишь условно. Главная цель у подобных "людей в погонах": дождаться очередного повышения в должности и звании. А для этого порой достаточно уметь держать нос по ветру, вовремя угодить начальству и своевременно пустить ему пыль в глаза, доказывая своё рвение и преданность. Подчинённые, и в первую очередь солдаты, рассматривались ими как неизбежная помеха, способная лишь помешать личной жизни. Поэтому вся работа с подчинёнными сводилась к раздаче указаний, контроль за выполнением которых такие командиры полностью перекладывали на плечи младших командиров.

К таким офицерам относился командир курсантской роты, в которой учился Димка, капитан Фоменко. В службе он не напрягался и попросту отдал подразделение сержантам. Офицеры и прапорщики роты появлялись в казарме лишь во время занятий и