По джунглям Конго (Записки геолога) - Василий Елисеев

Раньше Браззавиль был столицей Французской Экваториальной Африки, в которую входили: Габон, Среднее Конго, Чад и Убанги-Шари. В 1958 году они получили статут автономных республик, и Убанги-Шари стала именоваться Центральноафриканской Республикой (в настоящее время — Центральноафриканская империя), а Среднее Конго — Республикой Конго. В 1960 году все республики провозгласили независимость. После революции 1963 года страна, в которой мы находились, пошла по некапиталистическому пути развития и стала называться Народной Республикой Конго.

Изумляясь виденным, не забывал, что я не турист, а приехал в Конго искать алмазы и научить этому конголезцев.

ИЗ ОКНА ВАГОНА

(по железной дороге Конго — Океан)

Ранним утром подъезжаем к вокзалу. На платформе около поезда много народу. Через толпу пеших проскальзывают провожающие на велосипедах и даже… мотоциклах. Шумно. Заходим в головной вагон. Это вагон первого класса. В нем мягкие, немного откидывающиеся кресла, есть буфет. В вагоне стоит гул: громко разговаривают взрослые, плачут дети. Душно. Наконец раздается гудок, и поезд трогается. В открытые окна врывается свежий ветер. В вагоне сильно качает, поэтому при ходьбе надо держаться за спинки кресел, чтобы не упасть.

В мыслях уношусь на родную землю, по которой немало пришлось поездить на поездах. Из Москвы они мчали меня в Иркутск и Душанбе, Ленинград и Ташкент, в Актюбинск, Алма-Ату и Фрунзе. И в голову как-то не приходило, что могут быть другие, отличные от наших, поезда. Теперь я ехал именно в таком поезде: четырехвагонном, трясущемся, окрашенном в ярко-оранжевый цвет и… без проводников.

После станции Мадингу, которая находится приблизительно на полпути между Браззавилем и Пуэнт-Нуаром, начинаются рисовые поля. Они зеленеют на склонах по обе стороны от железной дороги. У нас рис вызревает на заливных полях, здесь же он растет без полива. Вскоре рисовые поля сменяются обширными плантациями сахарного тростника.

Станция Долизи. На платформе много народу. Стоит гомон. Воздух пропитан пылью. Привлекают внимание грациозные, разряженные женщины с малышами за спинами. Видны корзины и тазы с бананами и ананасами и большие бутыли с пальмовым вином. Подходит покупатель, поднимает бутыль и делает несколько глотков — хорошо ли вино? Наблюдаю сцену отправления поезда.

От станции бежит мужчина со свистком во рту и громко свистит. Пассажиры спешно поднимаются в вагоны. Затем отправляющий выдергивает стоящую перед вагоном поезда стойку с квадратной дощечкой вверху, и поезд, просигналив, быстро набирает скорость.

Тянется почти идеальная равнина, а впереди синеют горы Майомбе. После станции Тао-Тао поезд как бы «вгрызается» в горы, покрытые джунглями. Дорога сильно петляет, изобилует туннелями, подъемами и спусками. Растительность кое-где вплотную подступает к окнам вагона, высовываться из окон опасно! Вот поезд врывается в дорожную выемку, и джунгли скрываются от взора, уйдя ввысь. Выемка настолько узка, что пешеходу надо прижаться к ее стене, чтобы не быть зацепленным вагоном. Стенки выемки испещрены надписями имен. И здесь, оказывается, есть любители увековечить себя. За выемкой поезд неожиданно выскакивает на мост через ущелье и некоторое время висит над сине-зеленой бездной. На какое-то мгновение показывается серебристая лента реки и исчезает. После ущелья открывается новая долина. Поезд мчится вдоль реки. Здесь джунгли раздвигаются: уходят ввысь бирюзовые холмы, к подножию которых лепятся хижины, прижатые одна к другой. Мальчишки и девчонки криком и помахиванием рук приветствуют проходящий поезд.

Показались огни Пуэнт-Нуара[2], где находится база нашей геологической экспедиции. На перроне нас тепло встречают коллеги-геологи, которые раньше прибыли в город.

ЕДЕМ В ДЖУНГЛИ

Садимся в наш газик… Я встретился с ним как со старым хорошим знакомым. Много месяцев верой и правдой служил он на родной земле во время геологических изысканий. И в стужу, и в зной, по хорошим и плохим дорогам, а нередко по бездорожью безотказно мчался газик! Однажды нестерпимый полуденный зной застал меня и шофера в глубине пустыни Бетпак-Дала. А кочковатое бездорожье сильно измотало. Свернули на ближайший такыр[3], чтобы перекусить и переждать жару. После обеда, состоявшего из рыбных консервов и чая, я засел за дневник, а шофер растянулся на кошме. Через некоторое время он почувствовал себя плохо: появились боли в животе, подступила тошнота. Прошло еще несколько минут, и шофер, стеная, катался по земле. Было ясно, что он отравился рыбными консервами. С минуты на минуту я ждал того же, но, как говорится, пронесло. А шоферу становилось все хуже. С трудом я усадил его в машину, сел за руль и помчался к ближайшему селению, в котором находился медпункт. Часа через два врач оказал больному необходимую помощь. Приехали вовремя. Выручил газик.

Не скрою, было приятно сесть в нашу машину. И встреча с джунглями уже не так пугала. Ведь родные стены, хотя и движущиеся, всегда помогают.

Наш газик не подкачал и на просторах Конго. Там, где хваленые «лендроверы» и «тайоты» застревали в грязи, наш газик их обходил и вытаскивал на сухое место.

…Мчимся на северо-восток. Вокруг расстилается низменная слабо расчлененная приокеанская равнина, покрытая саванной. Густая слоновая трава, высотой в два человеческих роста, подступает к самой дороге. Видны одинокие баобабы, знакомые с детства по картинкам, кокосовые и масличные пальмы. Торчат термитники, похожие на огромные грибы.

Если ехать от Пуэнт-Нуара вдоль берега океана на север, то отчетливо видно, как низменная равнина поднимается и на расстоянии 15–20 километров от города достигает высоты 100–130 метров, в непосредственной близости от океана. Небольшие реки, спускающиеся в этом месте к океану, расчленили ее на глубину 80–100 метров, создав чарующие глаз циркообразные впадины. Их крутые, подчас вертикальные склоны, пестро окрашенные и увенчанные «столбами», «башнями» и другими причудливыми формами, чем-то напоминают стены древних разрушенных замков.

Спуститься на дно цирка довольно сложно. Ноги скользят, подгибаются; приходится все время держаться за выступы пород, чтобы не упасть. К тому же солнце немилосердно палит, пот льется ручьями. Однако жители окрестных деревень, мужчины и женщины, спускаются в цирки легко и непринужденно. Но делается это не по прихоти. Они спускаются в цирки… за водой. На дне цирков струятся небольшие потоки; из них местные жители и набирают для своих нужд воду в большие бутыли или тазы. Затем, водрузив бутыли на головы, преспокойно поднимаются вверх… Не уверен, что жонглер смог бы подняться с бутылью на голове искуснее конголезца.