Небо в кармане! - Владимир Владиславович Малыгин

соседи шушукаются. Кто-то вполголоса за спиной, чтобы я не услышал, а кто-то и в полный голос. Но всё равно так, чтобы я не услышал. А то ведь можно и огрести! Были уже прецеденты…

Здесь уже можно унюхать запахи лака, резины, металла и бензина. Да не запахи, а для увлечённого творческим и любимым делом человека правильнее будет сказать — ароматы! Понимающий человек в этом утверждении меня полностью поддержит!

Втянул в себя эти ароматы, красота! Даже зажмурился от удовольствия.

Чуть в стороне толпилась любопытная прислуга. Стоят как раз под кухонными окнами. А над ними в открытом окне та самая повариха, как картинка нарисовалась. Лицо круглое, от жаркой плиты щёки красные, брови темные вразлёт, русые волосы под платок убраны, глаза голубые, как небо чистое. Повезло нам с искусницей! Готовит просто великолепно! Всё хорошо, а женщину жалко. Вдова она уже второй год. Муж как раз на японской погиб. Так что, может и ничего, что дядька на кухне стал чаще пропадать? Да и не такой уж он и старый. Это мне по молодости лет так кажется. Молодости свойственно ошибаться и преувеличивать…

Изредка из толпы доносились обрывки разговоров мужиков, охи и ахи баб, осторожные вопросы ребятни. Всем было любопытно. Ещё бы, последние полгода я каждый день пропадал в огромном каретном сарае, специально отстроенном ударными темпами именно для этой цели. Прежний, что до сей поры исправно служил семье, оказался слишком мал размерами для новой барской причуды.

И не только новый каретный сарай был построен; из города то и дело везли какие-то замысловатые железки, рулоны тканей, вонючую, как барин говорил, резину. Один из хозяйских автомобилей, страшно сказать, разобрали на детали!

А ещё во-он там, за садом, чуть раньше каретного сарая, барин повелел поставить лабораторию! Чудное слово! С первого раза никто из нанятой прислуги не смог правильно выговорить. И со второго тоже. А вот с двадцатого, да. Так и научились новым словам и при случае козыряли перед деревенскими неучами своей грамотностью, новыми знаниями и кичились приобщённостью к хозяйским странностям.

Из-за дома вальяжно вырулил петух, огляделся на предмет опасности. Наклонил на бок голову, тряхнул роскошным малиновым гребнем, захлопал крыльями и закукарекал, подзывая к себе гарем. В который уже раз умудрился выбраться из птичьего дворика, разбойник!

Пёстрой толпой вынеслись куры, забегали вокруг своего хозяина, закудахтали восторженно, не обращая никакого внимания на собравшуюся перед парадным входом толпу. Петух же захлопал крыльями, забормотал что-то на своём курином языке, собирая кур в кучу вокруг себя. Опасался, похоже, за свой гарем, чертяка! Важно загрёб когтистой лапой сухой грунт и отошёл в сторону. Куры тотчас же принялись рыть землю в этом месте. Зря, конечно. Здесь не то, что червяков, зернышек давно нет. Это вокруг кормушки рыть нужно!

Тут же кто-то из мужиков-подсобников метнул в злостных нарушителей торжественного момента метлу, отгоняя куриное семейство прочь. Само собой, метла далеко не полетела, ну куриную стайку всё-таки прогнала прочь! Куры как прибежали скопом, так скопом и умчались за угол дома. Лишь петух удалился не спеша, постоянно оборачиваясь и вроде бы как запоминая обидчиков. Напоследок ещё раз кукарекнул, взмахнул крыльями и скрылся за углом.

Ох, как заругались на кинувшего женщины, загомонили и тут же разом замолкли. Застыли. Как обрезало. Шикнул кто-то. Управляющий, похоже, к порядку привёл.

Тишина на дворе хозяйской усадьбы наступила такая, какая бывает именно что ранним летним утром в деревне. Когда стадо уже ушло на выпас, когда гусей выгнали на озеро, а мужики уехали на сенокос. И наступила редкая по летней горячей поре минута затишья. Сейчас бабы выйдут из своих домишек, и закипит работа. А пока тишь да гладь, да божья благодать!

Здесь же и сейчас без дела осталась лишь нанятая для обеспечения хозяйства прислуга и бестолковое куриное племя где-то за домом. А что куры? Говорю же, бестолковая птица! За неё даже в той моей жизни никого не штрафовали, если мало ли где на дороге под колёса попадёт.

Но, вку-усная, этого не отнять. А уж какой из неё суп с лапшой наша повариха готовит, не рассказать! Прозрачный бульон с жёлтенькими кружочками жирка на поверхности, белая лапшичка, картошечка и морковка кубиками… Сверху укропчик для аромата… Да с белым хлебом с хрустящей корочкой… Вспомнил и слюной захлебнулся! В который уж раз скандалист-желудок за бурчал, забормотал, явно снова уговаривает на кухню вернуться! Ни за что! Всё потом!

Ах, да, сверху и чуть в стороне, как раз над полем, жаворонок поёт! Значит, всё хорошо будет!

Приглушённый петушиный крик за домом (никак не уймётся, зараза) заставил прийти в себя и зашагать вперёд, к стоящим у аппарата плотнику с кузнецом. Мои первейшие помощники во всех моих начинаниях! Повезло, что сумел найти таких толковых и из города сманить. Заинтересовал новшествами. Что бы я без них делал?

Оба принарядились ради такого случая в новые косоворотки. Синенькие такие, сатиновые простенькие. Поверх жилетки. На головы парадные картузы напялили, ноги в сапоги, сразу видно что необмятые, обули. Встречают торжественно!

— Вот, твоё сиятельство, выкатили аппарат! С утречка пораньше, как ты и распорядился вчерась! — плотник ласково погладил кончиками пальцев обтянутую полотном кромку крыла. — И на лугу роса уже как раз успела высохнуть!

Кивнул в ответ, на большее от избытка чувств не хватило. Улыбнулся, получил в ответ широкую от уха до уха шальную улыбку. Похоже, плотник до сей поры сам себе не верил, что у него такое чудо сотвориться может. На друга своего оглянулся, тот степенно вперёд и шагнул. Встал рядком, огладил свою вечно подпаленную и оттого короткую бороду, поклонился чинно:

— Принимай аппарат, Николай Дмитриевич! — теперь уже и кузнец в свой черёд улыбнулся.

— Никак успел узел за ночь доделать, Прокопыч? — пришлось ответить, а сам не удержался от соблазна, вслед за плотником по лакированной липовой законцовке крыла ладошкой провёл.

Протарабанил, пробежался так же легонечко самыми кончиками пальцев по обшивке, и туго натянутая ткань, пропитанная на два слоя моим самодельным эмалитом, тут же отзывчиво благодарно загудела барабаном.

— Пришлось по новой кронштейны крепления рессоры переваривать и калить. Не за ночь, конечно, но уж до полуночи точно успел с ними закончить. Сразу собирать не стал, сам понимаешь. Утром уже собрали, с подмастерьями. А ведь хорошо получилось, сам посмотри!

Наклонился, осмотрел переделанное крепление колёс, попутно попинал ногой тугую покрышку. Зачем? Положено потому что. Или, если уж совсем по-честному, захотелось так.