Яичко Гитлера - Николай Норд

Из пояснительной таблички Адольф узнал, что эта простая с виду железка имела свое имя и называлась Копьем Судьбы. В той же табличке было напечатано старинное предание, согласно которому римский центурион Гай Кассий, из жалости, нанес этим Копьем «удар милосердия» Иисусу Христу в подреберье, дабы прервать его муки живого распятия.

Адольф не сразу осознал как до него, словно мысли из глубин собственного сознания, доносятся слова гида, который приблизился сюда с группой школяров совершенно для него незаметно, ввиду его душевного состояния. Седой старичок-экскурсовод в золоченом пенсне на заостренном, словно птичий клюв, носу, совершенно безо всяких эмоций, заученными годами словами, рассказывал юным шалопаям, окружавших его с разинутыми от любопытства ртами, историю покоящегося под стеклом старого наконечника:

— Так вот, мои юные друзья, отправив на тот свет Иисуса Христа, Гай Кассий уверовал в него как в Сына Божьего и стал христианином, а впоследствии был канонизирован как святой под именем Лонгин. Само же Копье, тотчас же после «удара милосердия», обрело свой священный статус, и ныне является одной из важнейших реликвий христианского мира.

— А Габсбурги тоже владели копьем? — спросил один из гимназистов — рыжий мальчуган, с бледным, усыпанным веснушками, лицом и золотушными ушами.

Экскурсовод, не ожидавший лишних вопросов, оживился, он вдохнул воздуха в узкую птичью грудь, расправил угловатые плечи и продолжил свою речь уже с видимым воодушевлением:

— Юные мои друзья! Вот что я вам скажу: имеется множество версий истории копья Лонгина. По одной из них, святой Иосиф Аримофейский, присутствовавший на распятии Христа и собравший его кровь после удара Кассием в особый золотой сосуд, позже названный Чашей Грааля, выпросил у центуриона и священное копье. Через некоторое время эту Чашу и Копье Судьбы он вывез в Британию, где передал святыни в руки «Короля-рыболова». Дальнейшая судьба Чаши неизвестна, а вот Копье, неким образом, попало к императору Константину Великому, когда он осматривал место для закладки своей новой столицы — города Константинополя. По легенде, Копьем владел и император Юстиниан, последний из великих римских императоров. Затем Копье всплыло при дворе Карла Великого, который провел около полусотни победоносных военных кампаний. Копьем Лонгина обладали германские императоры Фридрих Барбаросса и Фридрих II. Затем оно оказалось у Императора Священной Римской империи Сигизмунда I, и тот постоянным местом хранения реликвии избрал собор Святой Екатерины в Нюрнберге. В последний раз его затребовал к себе Наполеон перед битвой при Аустерлице, где он одержал великую победу над превосходящим его противником. В конце концов, копьем Лонгина завладел самый могущественный императорский дом Европы — Габсбурги. И вот, благодаря этому мы с вами можем сегодня, молодые мои друзья, наслаждаться его лицезрением!

Старик любовно погладил стекло витрины сухонькой рукой так, словно прикасался к самому Копью Судьбы. Потом добавил задумчиво:

— Конечно, все это предания, как говориться, старины глубокой. Однако стоит к ним добавить еще одно поверье: кто откроет тайну Копья, тот обретет могущество и получит власть над миром для свершения Добра или Зла. Причем, из всех перечисленных мною бывших владельцев этого сокровища, достоверно и бесспорно известны имена только шестерых правителей. Я не знаю, к худу это или к добру, но никто из них эту заветную тайну так и не открыл. Может, ее откроет седьмой…

Все тот же золотушный гимназист, теперь уже стоящий с раскрытой тетрадкой и карандашом в руках и что-то туда записывавший, полюбопытствовал снова:

— А как вы думаете, герр гид, кто станет этим самым седьмым? Может ли им оказаться кайзер Вильгельм II или им будет кронпринц Франц Фердинанд?

Старичок снисходительно улыбнулся, потрепал мальчишку за рыжие вихры и сказал:

— Император Вильгельм уже стар, кронпринц Фердинанд… По-моему, в душе он человек далеко не военный… Но кто его знает? Это ведомо лишь одному Проведению. Да вот, может быть, даже вот этот молодой человек станет этим самым седьмым, — и гид шевельнул рукой в сторону Адольфа.

Детишки засмеялись этой нелепой шутке, и вся компания двинулась в следующий зал.

Рассказ экскурсовода, а тем более последнее его замечание, которое Адольф совершенно не принял критически, произвели на него огромное впечатление, и он заворожено склонился к витрине, чтобы рассмотреть Копье вблизи еще раз более внимательно.

В ту же секунду он осознал, что наступил знаменательный момент в его жизни. Однако Адольф не понимал, как этот чисто христианский символ мог вызвать у него столь сильное волнение. Ведь Адольф, хоть и был верующим, но никогда не понимал мотивы поведения Иисуса Христа, безвольно обрекшего себя на распятие, хотя в его воле и силах было не допустить подобного. Какой же тогда он был Царь Иудейский? Ведь изначально ясно: нельзя управлять другими, если признавать их равными себе.

Долгие часы и минуты Адольф продолжал стоять тут, рассматривая Копье, совершенно забыв обо всем, что происходило вокруг. Казалось, старое железо хранит какую-то тайну, от него ускользавшую, однако юношей владело такое чувство, будто он знал о ней инстинктивно, не будучи в состоянии проанализировать ее смысл в своем сознании. Копье было чем-то вроде магического носителя некоего откровения, которое могло открыть такое прозрение в идеи мира, что человеческое воображение, которому бы оно открылось, могло показаться более реальным, чем реальность материального мира.

Было такое ощущение, будто столетия тому назад Адольф уже держал это копье в руках, и оно дало ему свое могущество. Но как это следовало воспринимать? И что за безумие овладело в этот момент разумом молодого человека и родило бурю в его сердце?…

Так юноша простаивал в мистическом очаровании перед Копьем Лонгина, пока напоминание все того же старичка-экскурсовода о том, что музей закрывается, заставило его очнуться и покинуть зал.

Ночью Адольф не сомкнул глаз, и сегодня с раннего утра он вновь слонялся перед Хоффбургом, томясь в ожидании его открытия… Когда же двери музея, наконец, распахнулись, он вбежал в знакомый ему зал и вновь погрузился в созерцание Копья Лонгина.

И вот в какой-то момент воздух в помещении вдруг стал удушливым, словно подуло ветром из самой Преисподней, так что Адольф едва был в силах дышать. Обжигающая атмосфера музейного зала, казалось, расплывалась перед его глазами. И тут перед ним внезапно возникла колеблющаяся фигура некого существа, некоего сверхчеловека огромного роста, заставившая его затрепетать. Едва глянув на него, молодой человек решил, что это и есть тот, кто вознесет его надо всем человечеством. Адольф физически, каждой клеточкой кожи, ощущал Его возвышенный разум, опасный для недругов, и чувствовал себя перед ним раскрытой для чтения книгой. А бесстрашное и жесткое выражение лица незнакомца внушало ему безотчетную панику.

С почтительным благоговением и, в то же время, с опаской, не зная, каким образом назвать своего визави, Адольф пробормотал вмиг осипшим голосом:

— Я предлагаю вам свою душу, дабы она стала инструментом вашей воли. Позвольте же мне в обмен на нее — ваше обещание моей власти над миром.

Монстр протянул руку к Копью Судьбы, которая непонятным образом проникла сквозь витрину, будто через обыкновенную паутину, и достал его оттуда, после чего направил острие Копья на юношу, целясь прямо в сердце. Адольф решил, что настал его смертный час и в ужасе упал перед ним на колени.

— Адольф! — голосом, звучащим глухо и грозно, как звуки боевого тамтама, заговорил страшный незнакомец. — Ты избран нами для величайшей миссии — создания великого хаоса, из которого возродится новый великий порядок. Но для реализации наших замыслов тебе придется отказаться от жены и семьи, отказаться от любви, чувств и всего человеческого. Великая идея станет твоей женой. И ты будешь жестоко страдать, тебя будут предавать, пытаться убить, и весь остальной мир объединится против тебя. В своей борьбе тебе, если потребуется, придется положить и саму свою жизнь. Готов ли ты к этому, готов ли служить нам и нашей идее до конца своих дней?

Молодой человек совершенно не удивился, когда его назвали по имени, совсем другие чувства обуревали им сейчас.

— Готов, готов, готов… — забормотал он в каком-то экстатическом трансе, простерев к стопам неизвестного руки, которые вместо ног почему-то ощутили на их месте колкую, морозящую пустоту.

— Что ж, отныне душа твоя пребывает у нас в залоге — ты сам об этом просил. И ты получишь власть над миром. Невиданную власть! А мы поможем тебе. Мы и наши советники в нужное время будут с тобой рядом. Смотри, не разочаруй же нас.

Несмотря на свое полуобморочное состояние, густо замешанное на дикой помеси страха и торжества, Адольфу страстно хотелось спросить, кто же это стоял перед ним: Дьявол, Высший разум или некто иной из Неведомых и Великих? И он осмелился на вопрос, который задал, не поднимая головы и дребезжащим голосом: