Люди и боги. III книга научно-фантастического романа «Когда пришли боги» - Николай Зеляк

Охотник ответил уклончиво:

– Никто не знает, что у него на уме. Он – зверь.

Небожитель задумчиво сказал:

– Как всё же мудро и сложно в природе устроена жизнь.

Подошёл Энион.

– Что-то случилось?

Ила не стал смущать своего коллегу тайным присутствием клыкастого соседа. И у него были на то свои основания. Действительно, если бы зверь хотел напасть, то он уже давно бы это сделал.

– Ничего особенного. Продолжим движение.

А зверь был уверен, что его никто не заметил. Он облизнулся. Но не потому, что хотел напасть, а от того, что не мог этого сделать. Если бы двуногих с палками было не больше трёх, тогда другое дело. Тогда бы он напал. Одним позавтракал бы, другим пообедал, а третьего оставил бы на ужин. Но их больше, а это уже опасно. Могут своими палками испортить шкуру. А свою драгоценную шкуру он ценил необыкновенно. Поэтому зверь принял мудрое решение: с галдящими двуногими лучше не связываться…

В полдень путешественники, как всегда, устроили привал. В раскалённом небе неистово бесновался Гелиос. Ни ветерка, ни шороха. Воздух горяч и недвижим. Скорее бы в спасительную тень!

Но благодатная тень была привилегией не для всех путешественников. Во всяком случае, в первой половине полуденной фиесты. Охотники великодушно освободили небожителей от забот по добыче и готовке еды. Поступили так чисто из прагматических соображений. В противном случае существовал риск остаться без обеда.

И пока сошедшие с небес безмятежно нежились в тени, охотники, в поте лица своего, добывали хлеб насущный. Впрочем, делали они это мастеровито и охотно. Друзья чётко распределили между собой все хлопоты по готовке обеда.

Эк, как самый удачливый охотник и меткий стрелок, ушёл добывать дичь. К счастью, её в этих местах летало и прыгало несметное количество.

Ро, будучи непревзойдённым знатоком природной, зелёной кухни, отправился набирать свежих приправ и гарниров.

Тар заведовал костром. Свою работу он знал тоже хорошо, и делал её солидно и без суеты.

Пока охотники готовили обед, Ила, присев на корточки, с интересом наблюдал за муравьём.

Настырное насекомое тащило, в известное только ему одному место, солидную по размерам гусеницу. Зелёная тушка извивалась, и тем самым чинила муравью – трудолюбу большие неудобства. Кроме того, она кратно превосходила его по массе.

Дело двигалось со скрипом. Видно груз был не по муравью. Однако насекомое проявило характер. Оно не собиралось отказываться от груза, который напоминал чемодан без ручки.

Решая проблему транспортировки неудобного груза, муравей перманентно пребывал в творческом поиске. Подбегал то к одному концу гусеницы, то к другому. Вскакивал ей на спину. Даже пытался протиснуться под её брюхо.

Лучше всего у муравья получалось, когда он пытался тащить гусеницу за голову. Тогда она не упрямилась, и ему удавалось протащить её на некоторое расстояние.

Груз был тяжёл. Дорога, по которой двигался муравей, была ещё тяжелее. Ухабистая, хаотично заваленная сухими травинками и комочками земли, она делала его миссию почти невыполнимой. Мелкие былинки и частички земли ему были нипочём. А вот крупные травинки и былинки уже становились серьёзным препятствием. Утыкаясь в них, как в бревно, муравей останавливался. Он принимался исследовать неожиданное препятствие, обдумывая как его преодолеть. После этого либо убирал препятствие с дороги, если позволяли силы, либо обходил его.

Небожитель внимательно изучил поверхность земли в окрестностях трудового подвига муравья. Ничего похожего на муравейник, или хотя бы на норку в земле, он не обнаружил. Данное обстоятельство лишь усилило его любопытство: куда же так усердно устремлён упрямец – муравей? Неужели муравейник находится так далеко, что отсюда не просматривается? В таком случае расстояние, которое должен покрыть муравей, если его перевести в масштаб насекомого, будет воистину космическим. А муравей, не смущаясь ни на йоту, вознамерился бесстрашно преодолеть его, имея с собой ещё и ношу, многократно превосходящую по массе самого носильщика. Причём в собственном успехе, судя по всему, он ничуть не сомневался.

Удивительно.

Ила подобрал тонкую веточку и, из любопытства, стал чинить препятствия труженику – муравью. Он воткнул её в землю прямо перед носом муравья, и стал наблюдать за его поведением. Муравей остановился. Стал деловито кружить вокруг неожиданно возникшего препятствия, прикасаясь к нему, то усиками – антеннами, то лапками. Видно, пытался убрать с дороги препятствие.

Он никогда не узнает, что в его, личную, муравьиную жизнь, здесь и сейчас, вмешалась внешняя могущественная сила, способная без малейших усилий, кардинально изменить его судьбу. А ведь от муравья требовалась мелочь. Ему нужно было лишь поднять к небу глаза, чтобы установить причинно-следственную связь между внезапно возникшим препятствием, и могущественной силой, учинившей его.

Не сподобился.

Ила отложил на время вмешательство во внутренние дела муравья и просто стал наблюдать за ним, пытаясь понять, почему тот так упорно придерживается определённого направления.

Если исключить работу, совершенно тёмного по своей природе, инстинкта, а так же помощь заранее расставленных химических маячков, помогавшим насекомому слепо следовать в заданном направлении, то создавалось впечатление, что муравей действует вполне осмысленно.

Между тем трудолюбивое насекомое настойчиво продолжало тащить извивающуюся гусеницу, пока не уткнулось в довольно крупный комок земли, с хорошо обозначенными крутыми боками. Груда была столь велика, что для муравья она представлялась настоящей скалой.

Тем не менее, муравей не стушевался и пожелал взять её штурмом. Сходу. При этом он не выпускал из своих натруженных лапок драгоценного груза.

Не получилось.

Тогда муравей, оставив на время свою добычу, приступил к исследованию склонов препятствия. Трудился самозабвенно. Ему, наконец, удалось нащупать нечто вроде муравьиной тропы, по которой можно было попытаться пройти с грузом.

После разведки он вернулся к своей добыче и поволок её по только что изученной трассе. Ему приходилось трудно, но со своей задачей он справлялся.

Муравей уже преодолел было почти треть пути по склону земляной груды, когда небожитель вмешался в его дела ещё раз. Он отторгнул своей веточкой у муравья его добычу. С точки зрения насекомого этот агрессивный выпад должен выглядеть грубым и несправедливым.

Ила отбросил гусеницу назад. Отбросил на целый человеческий шаг! Для муравья это приличное расстояние. Особенно, учитывая характер дороги. В глазах муравья она изобиловала перекатами, рытвинами и глубокими трещинами. Была завалена огромными комьями земли и толстыми стволами сухих растений. Причём от дуновения ветерка хаос на дороге тасовался, обретая новые очертания. Такие перемены оптимизма муравью не добавляли.

Лишившись драгоценной поклажи, обездоленный муравей, вначале, крутился на одном месте. Он, то ли оценивал ситуацию, то ли просто вертелся от великого расстройства. Затем, к удивлению атланта, повернул свои стопы вспять. Но возвращение его выглядело странным. Он бежал не по прямой линии, а по синусоиде, которая размашисто колебалась около истинного пути.

Ила, со всё возрастающим интересом, наблюдал за неутомимым путешественником, гадая, найдёт или не найдёт тот свою драгоценную пропажу?

А муравей, между тем, несмотря на отсутствие визуального контакта со своей ношей и перманентно меняющуюся дорожную обстановку, упрямо двигался к своей гусенице. И, в конце концов, обрёл её!

Взвалив на плечо шевелящуюся поклажу, муравей снова двинулся вперёд, к цели, ведомой только ему одному.

Атлант, заинтересованный поведением муравья, не мог отделаться от мысли, что тот действовал не в формате запрограммированного биологического робота, а работал по законам разумного существа, всякий раз творчески преодолевавшего возникающие перед ним трудности. С всё возрастающей симпатией следил Ила за неугомонным муравьём. Поведение этого труженика заслуживало всяческого уважения.

Жаль только, что муравей в упор не замечал ни атланта, ни его не прошенного и грубого вмешательства в его муравьиные дела.

А может, атланту это только казалось?

Может, муравей на своём уровне всё же возмущался неинтеллигентным поведением громадного существа, но сделать ничего не мог в силу своей малости.

Если бы так! Тогда существовал бы шанс взаимопонимания. Пусть ничтожный, но существовал. К сожалению, такого шанса, наверное, не было.

Скорее всего, миры муравья и атланта разделены непреодолимой пропастью непонимания. Непонимания со стороны муравья.

Иное дело – атлант. Он, из любопытства, или по иной причине, мог неограниченно влиять на жизнь и судьбу муравья. Хотя, насекомое об этом не догадывалось по определению.