Красная дорама - Денис Георгиевич Кащеев

Нужная мне квартира располагалась на четвертом этаже, да еще и номер имела «44». Для Москвы — казалось бы, и говорить не о чем, но, с учетом того, что ждало меня за порогом, это была своего рода кричащая вывеска. В Азии — в Китае, в Японии и в Корее — цифру «четыре» здорово недолюбливают: ее чтение созвучно там слову «смерть». А встреча мне сегодня предстояла как раз с самым что ни на есть азиатом. Точнее, с азиаткой — с кореянкой. С моей последней надеждой, имевшей к теме смерти самое непосредственное отношение.

Дверь на звонок мне открыла девушка — да, азиатка — лет, пожалуй, семнадцати-восемнадцати в традиционном корейском одеянии ханбок — короткой блузке- чогори и длинной юбке- чхима. Снежно белых, без единой темной ниточки — словно для контраста с иссиня черными волосами и раскосыми черными же глазами хозяйки.

— Господин Григорьев? — без малейшего акцента и почти без вопросительной интонации произнесла та, приветствовав меня учтивым восточным поклоном.

— Госпожа Цой? — несколько удивленный столь юным возрастом собеседницы — определенно предполагал увидеть кого-то постарше — в свою очередь осведомился я.

На визитке, с таким трудом добытой мной в Сеуле, значилась именно эта фамилия. Так, русским по белому, там и было написано: Элеонора Эдуардовна Цой. Ниже — и мельче — имя было указано уже по-корейски — правда, немного другое. Я не поленился, прогнал закорючки через онлайн-переводчик. Динамик выдал нечто наподобие Чхве Пальдэ. И если первое слово оказалось лишь альтернативным вариантом чтения слога «Цой», то второе означало «Солома».

Ну да, та самая пресловутая соломинка, за которую я сейчас как порядочный утопающий и пытался ухватиться.

А еще ниже на визитке был прописан род занятий этой Цой-Чхве. На этот раз только по-русски: «мудан» — так в Корее называют колдуний-шаманок.

Еще пару месяцев назад мне бы и в голову не пришло обратиться к, гм… подобного профиля специалисту. Но да, те самые утопающий и соломинка, куда деваться…

— Мудан ожидает вас, — сообщила мне между тем девушка, жестом приглашая войти. — Прошу следовать за мной.

Ну да, конечно: взрослой колдунье она лишь прислуживает — следовало сразу догадаться. Проклятье, в элементарных ведь вопросах туплю! Понятно, неделька у меня выдалась — у любого мозги закипят, но не настолько же! Стыд и позор, короче! Хорошо, не видит никто…

Длинным пустым коридором — кстати, лишенным малейшего восточного колорита — девушка проводила меня в дальнюю из четырех (снова зловещая «четверка»!) комнат квартиры. Вот здесь обстановка была уже совсем иной — впрочем, рассмотреть ее мне удалось не сразу: из-за застилавшей взор густой завесы от курившихся благовоний. На удивление, за дверь ароматный дым не вырывался вовсе, но внутри стоял — что называется, хоть топор вешай. В первый миг я даже был вынужден зажмуриться, но тут же поспешил веки распахнуть и худо-бедно огляделся.

Ничего такого уж примечательного в открывшейся мне обстановке, однако, не увидел. Ну, пара красочных шелковых свитков с деревянными валиками по краям на стенах — типа японских какэмоно, не знаю, как они называются по-корейски. Ну, несколько вычурного вида светильник с, кажется, бумажным абажуром. Еще какая-то азиатская мишура… Честно говоря, в Сеуле, в Пусане и в Инчхоне я видел и не такое — и в куда большей концентрации на квадратный метр помещения!

На первый взгляд, ничего особенного вроде бы не просматривалось и в хозяйке, расположившейся прямо на полу перед невысоким столиком. Взору моему предстала весьма пожилая кореянка, одетая в такой же белый национальный наряд, как и встретившая меня девушка — хотя, конечно, наоборот: это юная прислужница следовала заданному ей стилю. Собранные на затылке в тугой пучок волосы старухи были безнадежно седы, лицо ее испещряли глубокие морщины, костлявые руки будто бы слегка подрагивали… Но вот глаза буквально светились жизнью — и смотрели на меня из-под кустистых бровей весело и, кажется, испытующе.

— Госпожа Цой, — вежливо поклонился я — на сей раз явно по адресу.

Удостоив меня ответным коротким кивком, мудан жестом предложила мне устраиваться у столика напротив себя. Что я и сделал, опустившись на предусмотрительно подложенную прислужницей подушечку — где девушка ту успела взять, я, признаться, не заметил. В клубах дыма не уловил и момента, как и когда она затем выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь — лишь через некоторое время не без удивления обнаружил, что остался со старухой наедине.

С минуту мы с хозяйкой провели в сосредоточенном молчании. Мудан продолжала буравить меня внимательным взглядом, мне же оставалось лишь смиренно ждать. Да, время поджимало, но старуха, по идее, была в курсе моей ситуации — то есть прекрасно понимала ценность неумолимо утекающих в бездну прошлого секунд. И раз не торопилась — значит, так и требовалось.

Ну или за этой игрой в гляделки вовсе ничего не стоит, а бабка, вопреки безупречным рекомендациям — обычная мошенница и просто валяет дурака…

Но тогда мне спешить уже и некуда — последняя же соломинка, помните?..

— Вы в безвыходном положении, молодой человек, — будто прочтя эти мои мысли, сухим, поскрипывавшим голосом проговорила тут Цой, беззастенчиво польстив мне при этом насчет возраста — хотя, с другой стороны, по сравнению с ней я, пожалуй, и впрямь был еще довольно молод.

Кстати, в отличие от безупречного русского проводившей меня в комнату девушки, в речи мудан слышался акцент, пусть и едва заметный.

— Меня заверили, что здесь я все же найду выход, — энергично изобразив любезную улыбку, ответил я в тон старухе.

— Все так, — степенно кивнула моя собеседница. — Но надеюсь, вы понимаете, что спасти ваше тело мне не под силу. Только сам дух.

— Понимаю, — охотно подтвердил я.

Именно это мне и посулил с таким трудом найденный посредник. Тело — умрет, настигнутое безжалостными преследователями, но дух — сознание — эта мудан при помощи некоего ритуала переместит в новую оболочку. Бред? Еще какой! Но тот, кто дал мне эту наводку, определенно находился в здравом уме. И отнюдь не был склонен к глупым розыгрышам. Есть уровень, на котором не шутят