Жажда мести - Владимир Никонорович Мирнев

грусть? Он задумался, но подняв глаза, увидел Бориса. Он подходил к нему легкой походкой, глядя куда-то вдаль, словно не желая никого видеть и всех одновременно презирая.

— Ну что? — спросил он. — Я все дела устроил. Чемодан свой не забыл? Откуда тучи, что такой пасмурный? Все отлично! Я живу!

— Живи и дальше, — вяло проговорил Волгин. — Один писатель сказал: Жизнь — это цветок, а любовь — мед ее.

— Слушай, там в толпе есть прекрасные экземпляры, — показал Борис на стайку студенток, обсуждавших свои проблемы, судя по всему расписание лекций, вывешенное на доске. — Вот та высокая блондинка! Клевая! Поди, скажи, что я с ней хочу познакомиться.

— Я рехнулся, что ли? — удивился Волгин, крутя пальцем у виска. — Она скажет, катись, дорогой, подальше!

— Имей в виду, такая клевая девушка никогда не скажет. Для женщины это и есть настоящая жизнь. Парень откажется знакомиться, а женщина — не откажется. Слушай, я знаю азбуку женской психологии.

— Глупости!

— Не глупости. Я — настоящая энциклопедия любовных истин. — Он положил ногу на ногу и видом знатока принялся рассуждать о женщинах. — На первом месте, Володя, у них — желание понравиться. Это и является ключом к тайне женской психологии. Если правильно использовать этот ключ, то можно завладеть женской душой, а следовательно, и телом, а владение телом — высшее назначение космических движений во Вселенной. Свободная любовь — высшая форма демократии. Понял?

— Живительное чувство вольной страсти.

— Вот видишь, теперь ты уже почти со мной согласен.

— Я с тобой согласен, но все немного сложнее. Нет, есть иной смысл в отношениях. Может понравиться, например, зрелой женщине молодой парень?

— Не исключено. Все варианты приемлю. Знаешь, жизнь предлагает столько вариантов. У нас в коммуналке живет Аня, водитель троллейбусов. Ей двадцать два года. Такая, что ничего себе: бедра, смазливое личико, руки вечно в перчатках. Бережет их. Как думаешь, кто с ней спит? Никогда не угадаешь. Клянусь! А спит с ней академик Бордюров! Сидит в президиуме с генеральным секретарем. Сестра узнала случайно: сидит, идиот, в сквере и целует ее, нашу водительницу троллейбуса! Понимаешь, все относительно.

— Ты прав, — согласился Волгин, внимательно разглядывая свои тонкие пальцы. — Красота — начало жизни.

— Не о красоте идет речь, а о реальной жизни, которая выше любой красоты, — проговорил убедительно Борис, внимательно наблюдая за высокой девушкой в тонком ситцевом платьице. — Посмотри, какая фигура! Это нечто? Ножки — каких я еще не видел! Но, смотри, уже с кольцом, вот так дура, иметь такую фигуру и не переспать со мною — преступление против человечества.

Они, болтая, прошлись по периметру двора, постояли на пороге здания, переглянулись. Затем прошли на кафедру, где Татьяна Козобкина сидела, склонившись над пишущей машинкой. Волгин познакомил ее с Борисом, а сам отправился в деканат за студенческим билетом. Подписанные синие новенькие студенческие билеты уже стопками лежали у секретарши.

Вернувшись на кафедру, он застал Бориса, который показывал Тане Козобкиной свой билет студента Московского инженерно-физического института. Увидев Волгина, Борис, возбужденно стал говорить о том, что Татьяна Козобкина не верит, что он, Борис Горянский, учится в МИФИ.

— Хороший институт, — отметила Козобкина, глядя снизу вверх на Бориса. — Знаю. А что ж тогда такие глупости говоришь?

— Конечно, любовь — чушь полная, пустая болтовня, и я, Танечка, с тобой полностью согласен.

— Я не говорила, что полная чушь, — со смехом отвечала Козобкина, с несомненным интересом глядя на Бориса.

Они засмеялись, и по тому, как Борис запросто касался руками плеча девушки, Волгин определил, что между ними существует какая-то своеобразная близость, которая бывает между давно знакомыми.

— Из-за вас я сегодня работу не сделаю, — простонала ласково, но с некоей долею довольства Козобкина.

— Мы тебя ждем на улице, — бросил Борис, блеснув тем поверх летящим взглядом, таким новым для Волгина, но таким, видимо, характерным для Бориса. То был взгляд победителя, говоривший, что выполнена главная задача на сегодняшний день, и уже в полутемных узких коридорах, спускаясь на первый этаж, Борис хмыкал и полушепотом доказывал извечную истину, что женщина — это та крепость, которую можно взять штурмом.

— Откуда ты знаешь? — с испугом проговорил Волгин, останавливаясь на выходе.

— Я знаю, — шепотом отвечал тот, оглядываясь. — Я чувствую. Она ляжет! Сегодня же! Хочешь об заклад? Ты только молчи, подыгрывай, ничего от тебя не требуется, идет сражение между мужчиной и женщиной. Настоящая битва. Понял?

— Она с тобой не пойдет, — сказал Волгин, возбуждаясь от этих таинственных слов своего приятеля, его плотоядной улыбки.

— Она со мной пойдет, куда я захочу. Мне не хочется, но я тебе покажу, — пробормотал Борис. И как только Татьяна появилась на пороге, он привстал, заулыбался приветливой добродушной улыбкой и направился навстречу.

На лице девушки тоже сияла улыбка.

— Ну что, мальчики, пора домой, — проговорила радостно.

— Домой мы всегда успеем, — отвечал весело Борис, присаживаясь рядом с ней, закидывая ногу на ногу. — Если женщина улавливает момент сегодняшнего дня, то в ее мыслях должно быть желание, перед которым в изумлении останавливались все великие мира. Например, Пушкин мог сказать: «Я помню чудное мгновение!..» Он восхитился сладким ароматом, несущимся из страны рая, именем которой можно назвать только одно существо на планете — женщина!

— Вы так говорите, заслушаешься, — хихикнула Татьяна. — Пойдемте, мальчики. У меня столько дел, я домой взяла работу. Завтра в одиннадцать кафедра!

— Ну, вот так на! Кафедра! Ради такого случая, я живу рядом, можно зайти ко мне и обычным способом отметить начало нового учебного года!

— Нет-нет, у меня сил завтра должно быть много, — капризно топнула она ножкой, и только тут Волгин, в душе желавший, чтобы Борис ошибся в Татьяне, понял, что ошибся он сам.

— Кстати, на юг в этом году вы катали? — спросил неутомимый Борис. Он выжидал момента, говоря какие-то пустяшные слова, смеялся, призывая смеяться и Волгина, наблюдая, что тот совсем закис. — Имейте в виду, в Ялте очень хорошо. Ах, как дует свежий морской бриз! Ах, кипарисы!

— Ой, я в этом году так запарилась, поступая, работая, лето пролетело незаметно, загореть, как следует, не успела, вот. Ей-богу, что это за жизнь?

— Свежего морского бриза не вдохнули, — подхватил Борис со смешной торопливостью. — Как я вас понимаю, Таня, это надо восполнить. В столице имеются некоторые возможности. Мой папа, генерал, отдыхая на даче под Москвой, и то находит что-то прелестное в каждом прожитом дне. Надо наверстать, вечером посидеть с друзьями в хорошей компании и за бутылочкой отличнейшего «Эрети». Кстати, отличное вино. А? Не веришь? Давай Володю пошлем, пусть купит, а мы с тобой здесь подождем.