Двое в песках - Карпов Васильевич

Они принялись копать себе норки и приготовили плащ-накидки.

Тишина становилась все напряженнее. Жара не спала. Духота усилилась. Потом пробежал над самой землей первый порыв ветра. Раздался шуршащий звук, похожий на шипение змеи. И вдруг сразу откуда-то сверху ударили тяжелые струи горячего песка. Все закружилось, смешалось, задвигалось. Стало темно, как вечером.

Сильные упругие полосы песка, похожие на поземку, понеслись прямыми струями в сплошном облаке, в суматошном вихре пыли.

Солдаты лежали в своих норах долго. По часам уже наступил вечер. А над их головами продолжало свистеть и бушевать. Через каждые полчаса, когда песок накапливался на спине тяжелой подушкой, Панаев и Яновский приподнимались, чтобы его стряхнуть. Иначе он мог похоронить заживо. Ураган будто злился на их непокорность. Как только солдаты приподнимали голову, он врывался во все отверстия затянутой на голове плащ-накидки и бросал песок пригоршнями в нос, рот, глаза, уши.

К ночи ветер начал стихать. Мрак, насыщенный пылью, был непроницаем. Не видно ничего: ни звезд, ни луны, ни барханов.

Позабыв о неприязни, солдаты сидели, плотно прижавшись друг к другу.

– Надо идти, - стараясь перекрыть шум ветра, громко сказал Яновский.

– Куда?

– К железной дороге.

– Нас будут искать.

– Разве найдешь в такой кутерьме?

– Все равно ждать нужно.

Помолчали.

– Кого ждать?

– Машину. Пришлют обязательно.

– Да они не только ночью, и днем нас не найдут. Колею замело. Все следы заровняло. Где искать? На сотни километров барханы одинаковые. В десяти метрах проедут - не увидишь!

– Все равно будем ждать до утра.

– А что днем? Погибнем без воды. У меня фляга уже пустая. Солнечный удар может хватить.

– День простояли - не ударил. И еще день подождем. У меня фляга полная, поделим на двоих.

Яновский умолк. Потом он поднялся и, закрывая лицо от ветра, пошел в том направлении, где раньше была колея. Вернулся через несколько минут, сердито сказал:

– Ни черта не осталось от дороги. Ни единой морщинки, все заровняло. Не найдут нас теперь.

– Да не скули ты. Сиди спокойно. Придет утро, прояснится. Увидим, что делать.

– Днем по жаре к железной дороге не доберешься. До нее отсюда километров тридцать. С одной флягой не пройти столько. Надо использовать ночь, пока прохладно, пока есть силы. Тридцать километров за ночь пройдем свободно. К утру будем у дороги.

Панаев размышлял. Отчасти Яновский прав. Если их завтра не найдут, придется туго. За день иссякнет последняя вода. Поубавится сил, а тридцать километров отшагать по барханам даже здоровому человеку очень тяжело. Смущало то, что командиры и товарищи будут беспокоиться, исколесят понапрасну все вокруг. Но они на транспортерах, у них запас воды и пищи. От железной дороги можно позвонить по телефону на зимние квартиры, а оттуда по радио сообщат в район учений.

На железной дороге всюду телефоны. С любого места дозвониться можно. Дорога идет здесь прямая как струна от Красноводска до Ашхабада - если все время двигаться на юг, ее не минуешь, непременно выйдешь к железной дороге.

Панаев уже хотел согласиться с предложением Яновского, когда тот вдруг встал, закинул вещевой мешок и автомат на плечо и заявил:

– Ну ты как хочешь, а я пошел.

Гнев волной пробежал по всему телу Панаева. Еле сдерживая себя от ярости, он вскочил и крикнул:

– Рядовой Яновский, я вам приказываю оставаться на месте!

Яновский даже не посмотрел в его сторону, буркнул:

– Кто ты такой, что мне приказываешь?

– Меня назначили старшим.

– Задача выполнена, - ответил Яновский. - Колонна прошла. Теперь мы равные.

– Я буду старшим, пока не вернемся в подразделение.

– Много откусываешь, смотри не подавись!

Яновский зашагал прочь.

Схватить? Держать его? Будет драка. Панаев напряг всю свою волю, чтобы придать голосу командирскую уверенность:

– За невыполнение приказа в условиях стихийного бедствия будете отвечать перед трибуналом, товарищ Яновский.

Игорь приставил ногу, уже занесенную для очередного шага. Задумчиво постоял. Возвратился. Бросил вещевой мешок и автомат в свою яму. С ненавистью выдохнул:

– Скотина упрямая! - В груди у Яновского клокотало. Он бормотал: - Трибуналы… Статьи… - И вдруг, срываясь на истерическую скороговорку, крикнул: - Все это там - и приказы, и правила, и параграфы, а ты будешь лежать здесь, дохлый, в песках! И я с тобой! А у меня мать и отец старые! Я не хочу умирать! Пойми ты: пока есть силы, нужно выбираться. Завтра будет поздно. Жара и жажда нас угробят. В борьбе со стихией один закон: или ты ее, или она тебя!

– Это называется законом джунглей, а мы им руководствоваться не можем. Да к тому же мы здесь не одни. Нам помогут товарищи. Коллектив всегда был сильнее стихии, - упрямо сказал Василий.

– Господи! - вскричал Игорь, подняв руки над головой. - Ты прав. Ты, как всегда, прав! Изрекаешь прописные истины. Да будь ты хоть раз самим собой! Будь человеком!

– Это мои истины! И я человек! - строго сказал Панаев. - А теперь вы будете глядеть в эту сторону, а я - сюда. Может быть, увидим фары или ракету.

Они долго вглядывались в хлещущий песком мрак, прикрывая глаза руками: ветер хоть и с меньшей силой, но все же продолжал кружить.

За два часа не увидели ни единого лучика света, ни одной звездочки в небе. Стояли как в мешке, наполненном пылью, а мешок этот трясли невидимые силы, и пыль забивала глаза и рот.

Одиночество действует на человека подавляюще. Сознание опасности заставляет искать выход, толкает к действию, стоять на месте становится невыносимо.

Яновский время от времени высказывал новые доказательства в пользу своего нетерпения и все твердил, что надо немедленно выходить к железной дороге.

В двенадцать часов ночи Панаев сказал:

– Нас действительно не могут найти. Не привозили ни обеда, ни ужина. Я согласен выходить к дороге. Но как будем ориентироваться? У нас нет компаса. Звезд не видно.

– Наконец-то и до тебя дошло! - облегченно вздохнул Яновский и быстро добавил: - Направление выдержать очень просто. Колонна с этой точки повернула на север. Мы ей сами давали направление. Значит, нужно идти строго в противоположную сторону - это будет на юг, к жилью. Если даже немного собьемся, все равно железной дороги не миновать. Как только рассветет, увидим горы Копет-Дага. Они все время вдоль дороги тянутся.

Солдаты закрепили на спине мешки и оружие. Хорошенько примерились и, сгибаясь от порывов ветра, пошли на юг.

Идти было трудно. Окружала сплошная темень. Крутые склоны барханов то неожиданно обрывались под ногами, то вставали на пути мягкой сыпучей стеной. Скользя вниз и карабкаясь вверх на четвереньках, солдаты упорно продвигались вперед. Песок, набившийся под одежду, ощутимо струился между лопатками. Панаеву иногда казалось, что они не выдерживают направление и давно уже сбились. Он предлагал остановиться и ждать рассвета. Но Яновский настойчиво уверял:

– Идем правильно. Я заметил - барханы вытянуты полумесяцами с запада на восток. А мы их все время поперек пересекаем. Значит, идем точно.

Через три часа путники сели отдохнуть. Открыли банку консервов из неприкосновенного запаса.

Ели, укрываясь от песка палатками. И все же тушенка хрустела на зубах, будто перемешанная с толченым стеклом. Ели только потому, что надо было поддержать силы. Запили из фляги Панаева и пошли дальше.

Чем ближе к рассвету, тем труднее становилось идти. Солдаты изнемогали от усталости. Все медленнее и медленнее карабкались они на очередной бархан.

Ветер не утихал. В хорошую погоду в четыре часа уже светает, а в этой песчаной метели только чуть посерело. Надеясь на желанный отдых впереди, солдаты шли из последних сил. Им казалось, что они борются с песком и шагают бесконечно долго, но часы не спеша отсчитывали час за часом, и каждый последующий казался путникам несравненно длиннее предыдущего.

В шесть утра Панаев выбрался на вершину высокого бархана и остановился. Он смотрел куда-то в сторону.

– Ты чего? - спросил Яновский, уклоняясь от ветра.

– Это же солнце встает! - воскликнул Панаев и показал на пятно в пылевой завесе. Пятно было бледное, как след жира на серой бумаге.

– Солнце… Ну и что же? Пришло время, оно и встает, - ворчливо отозвался Игорь.

– А почему оно поднимается с запада? Если мы идем на юг, то восток у нас должен быть слева.

Страшная догадка словно ток пронзила сознание обоих. Солдаты долго молчали, отыскивая хоть малейшую возможность опровергнуть свое открытие.

– Значит, мы шли в противоположном направлении? - тихо спросил Яновский.

Панаев не ответил. Он встал лицом к светлому пятну, потом повернулся к нему спиной. Еще раз проверил и наконец сказал:

– Идем на север. Я же сказал, что мы сбились.

Панаев смотрел на окружающие барханы - все они стояли, обращенные скатами в сторону путников. Куда ни пойдешь, на юг или на восток, - все равно встретишь крутые склоны. Значит, Яновский наврал, что барханы тянутся с запада на восток? Василий быстро взглянул на попутчика, тот понял его мысль и опустил глаза.