Загляни в детство. Из родительской тетради - Виктор Кротов

Расширяет лексикон. Говорит нечто похожее на «дай» и «на», только часто их путает – так же, как «папа» и «мама».

Становится общительнее с чужими. В трамваем уже сама заигрывает с дядями и тётями.

Первый раз услышал, как дочка, не научившись ещё толком говорить наяву, говорила во сне. Не просыпаясь, чётко сказала «папа» и «да-да».

Она уже учится открывать дверцы шкафов и ящики стола, а мы постепенно приучаемся крепче их закрывать – чтобы потом не было лишних «нельзя».

Одиннадцать месяцев

В последнее время стала, вызывая нас на общение, специально хохотать: широко раскрывает рот и выдавливает из себя нарочитые смешки. Как ни трудно, стараемся не показывать виду, что нас это забавляет, и не обращать на неё в этих случаях внимания.

Под музыку начинает напевать «та-та-та» и плясать, стоя в кроватке. В репертуаре два танца: твист (энергичное кручение корпусом из стороны в сторону), и «русский» (глубокие напряжённые приседания).

В целях самообороны приходится вводить какие-то правила, ограничивающие ребёнка. Нельзя, например, вышвыривать посуду из буфета на пол. Но самим хочется, чтобы дочка больше попробовала. Поэтому почти из всех таких правил порою делаем исключения, следя лишь за тем, чтобы исключения не стали привычкой, не превратились в новые, неправильные правила. Давай сегодня всё-таки пошвыряем посуду из буфета (миски, кастрюли, крышки). И сколько восторга от этого нового хулиганского познания! А завтра, послезавтра и вообще – пусть вернётся на место скучное необходимое правило.

Один год

Расхаживая с ней по квартире (сначала держал её за обе ручки, теперь за одну), обязательно заходим в тёмный чулан. Сейчас это очень интересно, а потом, глядишь, и темноты не будет бояться…

В последние дни пару раз устраивала истерический плач «на зрителя». Плач быстро затихал, поскольку зрители, скучая, расходились.

Её плачи, капризы и обиды вообще не длятся подолгу. Достаточно оставить её в покое или проявить лёгкое участие, отвлекая каким-нибудь пустяком – и она успокаивается. Мне кажется, это потому, что обида для неё чаще всего является только эмоциональным переживанием, а не средством воздействия на окружающих. Она и до сих пор иногда пробует её использовать как средство, но мы с самого начала старались лишить её такой возможности.

Два любимых слова: «тай» (дай) и «тó-и-та?» (что это?). Просит всё, что ни увидит. Отказам особенно не огорчается. Нельзя, так нельзя, но в конце концов ведь дадут что-нибудь. «То-и-та?» может петь до бесконечности, по нескольку раз перебирая все окружающие предметы.

Один год один месяц

Учим её кивать в знак согласия. Смысла она никак не поймёт, но игра её вполне устраивает, и она всем телом энергично раскачивается вперёд и назад.

Как бы она ни плакала, её почти всегда можно остановить вопросом: «Что это?». Она мгновенно замолкает и тут же, ещё со слезами на глазах, включается в процесс познания.

Один год два месяца

Вирусный грипп, судороги, температура за сорок. Три недели в больнице. Уколы, переливание плазмы. Посещать не разрешалось. В больнице она не разговаривала вообще, но в день выписки заговорила с нами, как ни в чём не бывало. Впрочем, появились и новые познания: открыла рот, показал на него пальцем и очень чисто протянула «а-а-а» (врачи научили).

Интересная вещь: чем дочка старше, тем меньше она кажется. Может быть, это потому что она начала ходить и тем самым перешла из горизонтального измерения в вертикальное. Но скорее дело в том, что младенец – совсем иное существо, к нему неприменимы сравнения. Когда ребёнок подрастает, он становится ближе по природе к взрослым, и его отличия от них становятся приметнее.

Один год три месяца

Нажимаю дочке на носик, как на кнопочку звонка:

– Дзинь! Хозяин дома.

– Да.

– Дзинь! Гармонь готова?

Она должна ответить «да» на этот вопрос и потом на следующий («Поиграть можно?»), после чего я беру её за ушки и «играю на гармони». Но она не выдерживает столь длительной церемонии и уже сейчас вместо ответа начинает дёргать себя за уши и самозабвенно напевать «ля-ля-ля».

Сопоставлять умеет лучше, чем различать. Понимает, например, что радио и резиновый жираф похожи тем, что издают звук. Зато все мужчины для неё – «папа», хотя и слово «дядя» она уже знает.

Один год четыре месяца

Бабушка научила внучку новой игре. Поглаживает ей руку, ласково приговаривая: «Заинька, заинька, заинька…» Потом внезапно хлопает по руке: «Лисичка!» Игра понравилась, хотя зазвучала по-новому: «Тá-та-та… – бах!»

Увы, первый обман. Я вошёл в комнату в тот момент, когда дочка теребила наушник от транзисторного приёмника, что мы ей запрещали, хотя и не слишком строго. Увидев меня, она тут же бросила наушник, схватила первую подвернувшуюся игрушку и протянула её мне с демонстративно громким: «То-и-та?»

Играет с небольшим настольным зеркалом. Смотрит в него, видит себя, потом осторожно заглядывает на другую сторону зеркала. Там никого нет, и дочка изумлённо восклицает: «Тю!» И так много раз подряд.

Гуляли в парке. Вселенское родство: все мужчины у неё «папа», женщины постарше «баба», а помоложе – «мама».

Один год пять месяцев

Когда дочка чего-нибудь хочет, она теперь решительно и вызывающе говорит: «Да». Нам предоставляется угадывать, какой вопрос она опередила своим положительным ответом. «Чего ты хочешь? Пить? Кушать? Гулять?…»

Если ей достался карандаш, будет исчерчено всё, что попадёт под руку. Изрисовала свой стульчик, дверь комнаты и даже свой фартучек – прямо на себе.

Начала ходить в ясли. Пока единственное серьёзное осложнение – еда. Мы никогда не заставляли её есть, когда не хочется, а в яслях надо. Но ничего, за несколько дней приспособилась

Один год шесть месяцев

В яслях ей нравится, хотя бывают и «ситуации». Вчера к ней в группе подошел мальчик, нежно её обнял и горячо… укусил. Ротик у него оказался немаленький, так как укус занял всю щёку.

Такая мера наказания, как шлепки, оказалась в применении к дочке бесполезной. Дочка словно терпеливо пережидает нашу слабость. Иногда даже кажется, что на губах у неё таится лёгкая улыбка, будто она подозревает, что это особая разновидность игры, несмотря на раздражённый родительский голос.

Гораздо больше, чем она, своего раздражения боюсь я сам. Поэтому я стараюсь, чтобы любое наказание, если уж без него никак не обойтись, было не выплеском моих эмоций, а просто следствием нарушения правил. Причём правил уже известных, а не только что объявленных.

Процедуры, которые могут показаться неприятными, всегда хочется облечь в какую-нибудь увлекательную форму. Но тут тоже, оказывается, нельзя перебарщивать. Уже несколько дней приходится мазать ей нос и глаза. Мы обставили этот процесс таинственными движениями и приговорами так удачно, что теперь дочка иногда начинает плакать, когда мазанье заканчивается.

Один год семь месяцев

Интересно, как вдруг приходит черёд той или иной другой игре. Вспоминаю, как вдруг дочка начала играть в своё время (около года) деревянной пирамидкой. Теперь внезапно пришёл черед кубиков. Домов она ещё из них не строит, но подолгу сидит, перекладывая их, выстраивая в ряд, передвигая, выравнивая…

Конечно, вряд ли можно угадать, какой игрушке приспел момент. На всякий случай приходится опережать развитие.

Один год восемь месяцев

Кормили пшеном голубей и воробьёв на улице. Дочка носится за ними без устали, но когда голуби подлетают слишком близко – боязливо отодвигается. К большой стае голубей она подойти не решилась. Издали протягивала им пакет с пшеном и отчаянно кричала: «На!..»

Обнаружила дырочку на джинсах у меня на коленке. Жалеет меня: «Бо-бо папа…»

Переехали на новую квартиру. На старой она уже умела играть одна, здесь приходится приучать заново. Дом новый, и со всех сторон то и дело доносятся пугающие стуки обустраивающихся жильцов: «Дядя бах-бах». Но уметь побыть одной необходимо, и мы терпеливо возобновляем прежний её навык.

Уморительно пьёт ложкой чай, заботливо с каждой ложкой приговаривая: «Пей, Ава» (так она себя называет вместо «Аня»).

Один год девять месяцев

Научили то ли нюхать цветы, то ли притворяться, что нюхает. По-видимому, ей это понравилось как некий спектакль. Даже видя цветы издали, на клумбах, демонстративно их «нюхает» и изображает на лице блаженство.