Публицистика - Анатолий Иванов

В 1928 году появляется роман «Капкан», а через два года повесть «Когти», которые стали большим литературным явлением тех лет. В этих произведениях молодой писатель впервые в советской литературе смело изображает классовую борьбу в деревне кануна и начала коллективизации.

С покоряющей художественной силой выписаны герои романа-эпопеи «Горные орлы» — Селифон Адуев, Марина, Орефий Зурнин, Марфа Обухова и др. Люди земли, сыны и дочери своего народа, они олицетворяют его мощь и высокую вековую нравственность, они отдают все свои силы борьбе за его идеалы и чаяния. Мне кажется, что именно этими самобытными образами писатель и ответил здесь на извечный вопрос, вставший когда-то перед ним, рано или поздно встающий перед каждым: в чем смысл человеческой жизни?

Жизнелюбие Ефима Николаевича, неиссякаемый оптимизм поражали каждого, кто знал его. А ведь жизнь не раз поворачивалась к нему самой жестокой своей стороной… И еще поражали его трудолюбие, его суровая взыскательность к писательскому слову, к своим собственным произведениям. Не раз, не два и не три он возвращался к своим книгам, уже давно признанным читателями, переделывал их, совершенствовал, добиваясь наибольшей художественной выразительности. Его произведения проникнуты духом народности и партийности, в них проявилось незаурядное литературное мастерство Ефима Николаевича, они вывели его в ряд лучших романистов страны. Эти книги, исполненные высокого и трепетного полета, рассказывают без всякого приукрашательства о драматической и героической жизни народа, о его неустанной борьбе за торжество социалистических и коммунистических идеалов и в конечном счете убедительно отвечают на все тот же вопрос: в чем смысл жизни человека? Его произведения являлись образцом для начинающих литераторов, и, как всякие высокие образцы, они стояли и будут стоять заслоном на пути ремесленнических поделок, сереньких сочиненьиц, хилых и бездуховных беллетристических упражнений.

Ефим Николаевич всегда много времени и сил отдавал воспитанию одаренной литературной молодежи. Он не уставал повторять, что каждый литератор — и начинающий и ветеран — должен садиться за письменный стол изумленным не только красотой мира, но и его величием и сложностью. Искусство художника, говорил он, состоит в том, чтобы… «в каплю воды вобрать огромное солнце, а вобрав, через одну, родившуюся на заре бабочку, впервые раскрывшую крылья и чуть не задохнувшуюся от беспредельной глубины неба, показать весь настежь распахнутый мир».

Вот этот настежь распахнутый мир мы и видим в его прекрасных книгах.

ПОСТУПЬ ПОБЕДНАЯ

Электричка летела стремительно, вагон был полон, его покачивало. Какой-то парень в дорогом свитере и лыжных ботинках читал смятую газету, а напротив него сидела худая, аккуратная и какая-то очень светленькая деревенская старушка. На коленях она держала туго набитую клеенчатую сумку и глядела в окно.

Там, за окном, мелькали редкие пригородные перелески, заснеженные поля. Поля были от заходящего солнца уже синеватыми, но проселочные дороги еще розовато отсвечивали.

— Что там, в газетках-то, сынок? — неожиданно спросила старушка. — Все воюют эти, как их… американцы?

— Воюют, бабушка.

— И что люди делят? — вздохнула старушка.

Парень лишь улыбнулся.

Электричка шла уже окраиной Москвы, старушка опять глядела в окно на громады домов, транспортные эстакады, на заводские корпуса и людные улицы. А я все сидел и думал над ее простовато-наивным вопросом: «И что люди делят?» Спрос со старой деревенской женщины, конечно, невелик, от нее нечего требовать научного анализа сложнейших социально-нравственных процессов, происходящих в человеческом обществе, ответа о причинах возникновения непримиримых классовых противоречий. Но ведь и такой ее вопрос заключает зерно для немалых размышлений.

Планета наша относительно невелика, она давно сотрясается от социальных битв. То бескровные, то кровавые, они ведутся постоянно. Впрочем, во многовековой истории Земли вряд ли можно выбрать хоть десятилетие, в течение которого люди жили бы без войны, когда ни в одном уголке планеты не лилась бы человеческая кровь.

«Что люди делят?» На этот упрощенный вопрос можно просто и ответить. Одни борются за национальную свободу, за социальную справедливость, за человеческое равенство и нормальную человеческую жизнь. А другие по праву денежного мешка присваивают себе роль «хозяев жизни», пытаются безжалостно придавить сапогом естественные и благородные человеческие устремления, превратить всех людей планеты без различия наций и рас в покорное, рабье стадо, подвластное небольшой кучке избранных мира сего…

Мы живем в эпоху непримиримой, смертельной борьбы добра со злом, света с тьмой, разума с безумием. Решительная схватка этих двух полярных сил состоялась в легендарном 1917-м! Неузнаваемо с тех пор изменилась жизнь в нашей стране. Отстаивая свою революцию — величайшую из революций всех времен! — советским людям пришлось хватить и холодного и горячего, многим выпала судьба героически лечь в землю. Но жизнь продолжалась, советский народ, руководимый партией коммунистов, неизменно брал новые высоты, строил города и заводы, воздвигал невиданные плотины на реках и создавал свое прекрасное искусство. И та старушка из электрички, судя по всему, тоже не была от всего этого в стороне. Я видел ее сухонькие, жилистые, уставшие от бесконечной работы руки. Ими она жала хлеб в суровые военные годы, копала картошку, сажала и убирала овощи… Ими вынянчила детей, из которых кто-то, возможно, насмерть стоял под стенами Москвы или Смоленска, а может быть, и лег там… Я видел, какими добрыми, умными, только чуточку грустными глазами смотрела она на проплывающие за окном вагона трубы заводов, на одном из которых, возможно, трудится сейчас ее сын или дочь, на московские улицы, полные счастливых людей. И я вдруг понял ее вздох, понял, почему она произнесла: «И что люди делят?» Ей, всю жизнь проведшей в нелегком труде и обеспечившей себе этим трудом, в общем, спокойную старость, ей, привыкшей слышать детский смех на улицах, видеть и маленькое свое село, и большую Москву населенными счастливыми людьми, просто трудно понять, что это кому-то мешает, что кто-то замышляет вытоптать цветы в садах и парках, загнать детей в газовые камеры, залить асфальты городских проспектов и чистые деревенские улицы человеческой кровью…

Пусть все это понять ей трудно, спрос с этой старой женщины, повторяю, невелик. Но парень-то, читавший газету, как и миллионы других таких же обыкновенных парней и девчат, как наш советский народ в целом, понимает, что мы живем в суровое и трудное время, что борьба за свое освобождение, начатая в 1917 году, не окончилась, что баррикады до сих пор стоят друг против друга.

Я вспомнил ту старушку из электрички и свои мысли по поводу ее вопроса вот сейчас, читая Директивы XXIV съезда КПСС по пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1971–1975 годы. Это наша девятая пятилетка, девятый этап нашего грандиозного социально-хозяйственного строительства. Горизонты этого очередного плана развития народного хозяйства, строго разработанного Коммунистической партией на подлинно научной основе, необозримы, масштабы нашего строительства даже мысленно невозможно себе представить. Что это такое — «увеличить производство промышленной продукции за пятилетие на 42–46 процентов»? Это значит, через пять лет — всего через пять лет! — страна будет производить почти в полтора раза больше станков, машин, различных товаров. А это, в свою очередь, значит, что будут построены тысячи и тысячи новых фабрик, заводов, различных предприятий, значительно возрастет производительность труда. Что значит «увеличить среднегодовой объем производства сельскохозяйственной продукции по сравнению с предшествующим пятилетием на 20–22 процента»? Это новые миллиарды пудов зерна, новые миллионы пудов мяса…

В первую пятилетку, к 1933 году, наш народ, руководимый славной своей Коммунистической партией, только заложил и создал основу сегодняшней индустриальной мощи страны, а в области сельского хозяйства только-только превратил СССР из страны мелкокрестьянской и отсталой в страну крупного сельского хозяйства. Почти 40 процентов крестьян тогда вело еще единоличное хозяйство, но партия справедливо рассматривала первую пятилетку как пятилетку коллективизации. В течение нескольких лет партия сумела организовать более 200 тысяч колхозов и около 5 тысяч совхозов.

Теперь, через неполных 40 лет, партия ставит задачу: в 1975 году довести выплавку стали до 142–150 миллионов тонн, производство электроэнергии — до 1030–1070 миллиардов киловатт-часов; среднегодовой валовой сбор зерна за пятилетие обеспечить не менее чем 195 миллионов тонн, мяса в убойном весе до 14,3 миллиона тонн…