Мятеж - Эри Крэйн

— Наш сын умнее большинства стариков, Эжен. Как иначе, когда он только и делает, что сидит с книжками! — Горальд, переполнившись гордостью за сына, пригладил пальцами усы. — И если он не будет забывать об осторожности, возможно, ему удастся прожить жизнь простого человека, не обремененного этой ношей.

— И много ты слышал о тех, кому удалось подобное? — женщина повернулась к супругу и сыну спиной и принялась еще усерднее мять тесто.

— Нет. Но они и живут, как все остальные люди, благодаря тому, что никто о них не знает, — Горальд ободряюще улыбнулся Фьорду и пригласил того присесть на скамью рядом с собой.

— Или их всех переловили и упрятали подальше.

Горальд не нашелся, что ей ответить. Он вырос на верованиях, что маги рождаются в тех семьях, чьи предки были верны Проклятому, когда тот пытался покорить весь мир, а после неудачи — уничтожить. Союзы между магами должны были не допустить смешения греховной крови и впоследствии свести число живых укротителей стихий к минимуму. Однако, несмотря на все предубеждения, браки заключались и между теми, где в парах магом был лишь кто-то один. Когда родился и начал взрослеть Фьорд, Горальд уверовал, что он и Эжен, верным служением Всевидящей Матери смогли искупить грехи предков, и провидение даровало их сыну чистую кровь. Дыхание Проклятого проявлялось обычно к четырнадцати годам, хоть редко и бывали более поздние случаи. Последним рубежом было девятнадцатилетие, объединяющее в себе начало и конец, чистоту единицы и обретение мудрости девяти. В возрасте восемнадцати лет пробуждение огненного дара Фьорда разрушило иллюзию мира, в которую так хотел верить Горальд. В мире реальном магов ждала жизнь во имя искупления зла, заложенного в них при рождении.

Эжен покорно приняла свою судьбу и хотела, чтоб и ее сын проявил благоразумие и прожил свой век, как верный слуга Всевидящей Матери. Она знала: несмотря на всю тяжесть знака, венчавшего лбы магов, он защищал их от постыдного клейма «последователей Проклятого» и вечных гонений до тех пор, пока отступники не будут пойманы или же их жизнь не оборвется.

— Что ж, вам двоим стоит вспомнить о том мальчике, Дюке, — Эжен утерла рукой лоб. — Раскрыть себя ему было опрометчивым поступком для того, кто решил сохранить свою тайну.

— А что мне оставалось делать? — вновь вспылил Фьорд. — Оставить его на съедение пещерного паука? Дюк мой друг, он не выдаст меня. Я уверен, — парень сжал кулаки и уставился на танцующее в очаге пламя.

— Теперь самое время отведать твоей стряпни, Эжен, — после небольшой паузы сказал Горальд, чьи мысли были мрачны, хоть на лице и появилась добродушная улыбка. В мужчине не было уверенности, что на следующий день сама мать Фьорда не приведет в их дом церковников из желания уберечь сына от участи преступника.

Рассвет принес в ладонях из солнечных лучей щемящее чувство тоски и поселил его в груди Горальда, когда тот поднялся с жесткой постели и направился к двери. Ранний гость с завидной упорностью стучал в разбухшее от дождей дерево. Эжен села на кровати и терла глаза, которые слепил льющийся из окна свет. Она хорошо понимала, что значит этот стук. Полное тревог материнства сердце утешало лишь то, что теперь ее сыну не придется скрывать свою суть. Отмеченных знаком магов не преследуют и не запирают в ледяных Колодцах, если те послушно исполняют волю Всевидящей Матери.

— Сын, — позвал Горальд, подходя к двери. Он мог бы надеяться, что Фьорду хватило сознательности, чтобы уйти из селения под покровом ночи, но он слишком хорошо знал упрямый характер сына: Фьорд ни от кого не собирался бежать.

— Доброе утро, Горальд, мы можем войти? — за дверью в поношенной серой робе стоял смотритель Ройрих. Горальд помнил его еще с тех времен, когда был мальчишкой: Ройриху было чуть больше сорока, а в его жидкой бородке — всего с десяток седых волос. Тогда дверь открыл его отец, Дормак. Сейчас же пришли за его собственным сыном.

Седые вьющиеся волосы падали на изрезанный десятками морщин лоб Ройриха, его влажные глаза-бусинки выискивали юного мага-огня. Под мышкой он держал книгу, старше его раза в два, в которой он и смотрители до него вели записи о рожденных в селении магах, их семьях и возрасте, в котором проявились способности.

За спиной Ройриха стояли трое мужчин, в кольчужных рубашках и шоссах, со стальными пластинами, защищавшими предплечья и голень, на каждой из которых был оттиснут герб Всевидящей Матери: птица с расправленными крыльями и изображенным посреди пернатой груди солнца.

Горальд, придерживая дверь, впустил в дом старика Ройриха и сопровождающих его церковников. Только теперь он заметил стоящего в стороне парня, немногим старше Фьорда. Мальчишка носил на лбу знак Проклятого, особенно заметный на бледной коже. Его лицо больше подошло бы женщине, но не мужчине — с аккуратно выведенными чертами, тонкими бровями и чувственным ртом. Черные с отблеском, как древесный уголь, волосы забраны в хвост. Одет он был в кожаный камзол длиною до середины бедра. Бардовые пуговицы закреплены в петлях из зеленой нити. Предплечья закованы в наручи из темного металла. Высокие сапоги были заметены дорожной пылью. Парень сжимал в руке лук, а из-за плеча выглядывал колчан с десятком стрел. Он не собирался входить в дом, но Горальд все же оставил дверь отворенной.

Обернувшись к гостям, мужчина встретился взглядом с сыном, замершим в арке, ведущей в его комнату, и тяжело вздохнул. Он отошел от двери и встал подле появившейся из спальни Эжен, обняв супругу за плечи.

— Нас оповестили, что в вашем доме появился юный маг огня, и мы пришли убедиться так ли это. Подойди сюда, мальчик, не бойся, — Ройрих поднял голос и на пороге дома появился долговязый сухощавый парень, с впалыми щеками и крючковатым носом, неуверенно сжимающий край рубахи. Горальд сразу узнал обладателя нескладного тощего тела, большой головы и напоминающих высушенные водоросли волос, коим был соседский мальчишка Дюка, больше похожий на рыбью кость, а не на подростка.

— Дюк, ты действительно видел, как сын Горальда и Эжен сотворил огонь? — Ройрих сухим голосом спросил застрявшего у входа в дом парня.

— Да, мать отправила меня в разработанные шахты за светлячками, и мне не повезло наткнуться на пещерного паука. Если бы не Фьорд, чертов паук высосал бы мои внутренности, — его речь была сбивчивой и торопливой. — Да, Фьорд отогнал его с помощью огненной магии, он обжег ему лапы, и тот уполз вглубь шахты!

Дюк нервно сглотнул, не сводя испуганного взгляда с Фьорда.

— Фьорд никогда не думал плохого, он только хотел помочь, — затараторил Дюк, посмотрев на Ройриха, но старик жестом попросил его умолкнуть.